Неточные совпадения
― Это Яшвин, ― отвечал Туровцыну Вронский и
присел на освободившееся подле них
место. Выпив предложенный бокал, он спросил бутылку. Под влиянием ли клубного впечатления или выпитого вина Левин разговорился с Вронским о лучшей породе скота и был очень рад, что не чувствует никакой враждебности к этому человеку. Он даже сказал ему между прочим, что слышал от жены, что она встретила его у княгини Марьи Борисовны.
— Как же бы это сделать? — сказала хозяйка. — Рассказать-то мудрено, поворотов много; разве я тебе дам девчонку, чтобы проводила. Ведь у тебя, чай,
место есть
на козлах, где бы
присесть ей.
Что же касается пышной дамы, то вначале она так и затрепетала от грома и молнии; но странное дело: чем многочисленнее и крепче становились ругательства, тем вид ее становился любезнее, тем очаровательнее делалась ее улыбка, обращенная к грозному поручику. Она семенила
на месте и беспрерывно
приседала, с нетерпением выжидая, что наконец-то и ей позволят ввернуть свое слово, и дождалась.
Пышная дама так и подпрыгнула с
места, его завидя, и с каким-то особенным восторгом принялась
приседать; но офицер не обратил
на нее ни малейшего внимания, а она уже не смела больше при нем садиться.
У него дрожали ноги, он все как-то
приседал, покачивался. Самгин слушал его молча, догадываясь — чем ушиблен этот человек? Отодвинув Клима плечом, Лютов прислонился к стене
на его
место, широко развел руки...
— Садись,
присядь, ноги-то небось не стоят еще, — приветливо пригласил он меня, указав мне
на место подле себя и все продолжая смотреть мне в лицо тем же лучистым взглядом. Я сел подле него и сказал...
Садовник, разговаривавший с Тарасом, сидел не
на своем
месте и ушел
на свое, так что подле и против Тараса были три
места. Трое рабочих сели
на этих
местах, но, когда Нехлюдов подошел к ним, вид его господской одежды так смутил их, что они встали, чтобы уйти, но Нехлюдов просил их остаться, а сам
присел на ручку лавки к проходу.
Посреди двора
на длинной веревке описывал правильные круги великолепный текинский иноходец светло-желтой масти. Илья занимал центр двора. Его монументальные руки, какие можно встретить только
на памятниках разных исторических героев, были теперь открыты выше локтей, чтобы удобнее держать в руках корду; лошадь иногда забирала веревку и старалась сдвинуть Илью с
места, но он только
приседал, и тогда сорвать его с
места было так же трудно, как тумбу.
В юности моей, давно уже, чуть не сорок лет тому, ходили мы с отцом Анфимом по всей Руси, собирая
на монастырь подаяние, и заночевали раз
на большой реке судоходной,
на берегу, с рыбаками, а вместе с нами
присел один благообразный юноша, крестьянин, лет уже восемнадцати
на вид, поспешал он к своему
месту назавтра купеческую барку бечевою тянуть.
Я
присел на могилу в ожидании Ермолая. Владимир отошел, для приличия, несколько в сторону и тоже сел. Сучок продолжал стоять
на месте, повеся голову и сложив, по старой привычке, руки за спиной.
То вдруг она умолкала, опускалась в изнеможенье, словно неохотно щипала струны, и Чертопханов останавливался, только плечиком подергивал да
на месте переминался, а Недопюскин покачивал головой, как фарфоровый китаец; то снова заливалась она как безумная, выпрямливала стан и выставляла грудь, и Чертопханов опять
приседал до земли, подскакивал под самый потолок, вертелся юлой, вскрикивал: «Живо!»…
Почувствовав во внутренности своей полноту и тяжесть от множества в разное время оплодотворенных семян, сделавшихся крошечными желтками, из коих некоторые значительно увеличились, а крупнейшие даже облеклись влагою белка и обтянулись мягкою, но крепкою кожицей, — утка приготовляет себе гнездо в каком-нибудь скрытном
месте и потом, послышав, что одно из яиц уже отвердело и приближается к выходу, утка всегда близ удобного к побегу
места, всего чаще
на луже или озере,
присядет на бережок, заложит голову под крыло и притворится спящею.
Селезень
присядет возле нее и заснет в самом деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится
на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом
месте, поросшем кустами; утка устелет дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет
на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к тому
месту, где скрылась; опять садится
на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
Вдруг плач ребенка обратил
на себя мое внимание, и я увидел, что в разных
местах, между трех палочек, связанных вверху и воткнутых в землю, висели люльки; молодая женщина воткнула серп в связанный ею сноп, подошла не торопясь, взяла
на руки плачущего младенца и тут же,
присев у стоящего пятка снопов, начала целовать, ласкать и кормить грудью свое дитя.
Наконец восьмнадцатого декабря все это разрешилось: получена была такого рода бумага, что писцы, столоначальники и секретари губернского правления, как прочитали ее, так и
присели на своих
местах, выпучив глаза и растопырив руки.
Дымная, грязная комната была так полна офицерами и чемоданами, что Козельцов едва нашел
место на окне, где и
присел; вглядываясь в лица и вслушиваясь в разговоры, он начал делать папироску.
Противники и секунданты обменялись, как водится, поклонами; один доктор даже бровью не повел — и
присел, зевая,
на траву: «Мне, мол, не до изъявлений рыцарской вежливости». Г-н фон Рихтер предложил г-ну «Тшибадола» выбрать
место; г-н «Тшибадола» отвечал, тупо ворочая языком («стенка» в нем опять обрушилась), что: «Действуйте, мол, вы, милостивый государь; я буду наблюдать…»
Радость, которую во всех произвело открытие Проплеванной, была неописанная. Фаинушка разрыдалась; Глумов блаженно улыбался и говорил: ну вот! ну вот! Очищенный и меняло
присели на пеньки, сняли с себя сапоги и радостно выливали из них воду. Даже"наш собственный корреспондент", который, кроме водки, вообще ни во что не верил, — и тот вспомнил о боге и перекрестился. Всем представилось, что наконец-то обретено злачное
место, в котором тепло и уютно и где не настигнут ни подозрения, ни наветы.
(Прим. автора.)] наплясались, стоя и
приседая на одном
месте в самых карикатурных положениях, то старший из родичей, пощелкавши языком, покачав головой и не смотря в лицо спрашивающему, с важностию скажет в ответ: «Пора не пришел — еще баран тащи».
Было молчанье. И в молчанье осторожно, чтобы не шуметь, поднялся Жегулев и тихонько побрел
на свое гордо — одинокое атаманское
место. А через полчасика к тому же заповедному
месту подобрался Еремей, шел тихо и как будто невнимательно, покачиваясь и пробуя
на зуб травинку.
Присел возле Саши и, вытянув шею, поверх куста заглянул для какой-то надобности в глухой овраг, где уже густились вечерние тени, потом кивнул Саше головой и сказал просто и мягко...
Изредка, в хорошую погоду и обычно в тихий час сумерек, обе женщины ходили гулять, выбирая без слов и напоминаний те
места, где когда-то гуляли с Сашенькой; обе черные, и Елена Петровна приличная и важная, как старая генеральша, — ходили они медленно и не спеша, далеко и долго виднелись где-нибудь
на берегу среди маленьких мещанских домишек в мягкой обесцвеченности тихих летних сумерек. Иногда Линочка предлагала
присесть на крутом берегу и отдохнуть, но Елена Петровна отвечала...
Потный, с прилипшей к телу мокрой рубахой, распустившимися, прежде курчавыми волосами, он судорожно и безнадежно метался по камере, как человек, у которого нестерпимая зубная боль.
Присаживался, вновь бегал, прижимался лбом к стене, останавливался и что-то разыскивал глазами — словно искал лекарства. Он так изменился, что как будто имелись у него два разных лица, и прежнее, молодое ушло куда-то, а
на место его стало новое, страшное, пришедшее из темноты.
Явилась толпа цыган, они раздражающе пели, плясали, в них стали бросать огурцами, салфетками — они исчезли;
на место их Стёпа пригнал шумный табун женщин; одна из них, маленькая, полная, в красном платье,
присев на колени Петра, поднесла к его губам бокал шампанского и, звонко чокнувшись своим бокалом, предложила...
Вошел господин Голядкин в свое отделение робко, с трепещущим ожиданием чего-то весьма нехорошего, — ожиданием хотя бессознательным, темным, но вместе с тем и неприятным; робко
присел он
на свое всегдашнее
место возле столоначальника, Антона Антоновича Сеточкина.
Волосы встали
на голове его дыбом, и он
присел без чувств
на месте от ужаса.
На этом
месте вышла Анна Сидоровна. Она все подслушивала. Лицо ее покрылось багровыми пятнами; кашемировый платок был надет как-то совсем уж накось. Гостю она
присела, а
на мужа взглянула: тот потупился.
Через великую силу взобралась она
на высокое крутое крыльцо часовни.
На паперти
присела на скамейку и маленько вздохнула. Затем вошла в часовню, сотворила уставной семипоклонный начал, замолитвовала начи́н часов и села
на свое игуменское
место, преклонясь
на посох, окрашенный празеленью с золотыми разводами…
Ниночка, семнадцатилетняя девушка, бледненькая и худенькая, стояла у своего
места и смущенно перебирала по столу пальцами, устремив
на брата большие испуганные глаза. Она догадалась, что это Николай, которого она помнила больше, чем сам отец, и теперь не знала, что делать. И когда Николай, вместо поцелуя, пожал ей руку, она ответила крепким пожатием и чуть, по-институтски, не
присела.
Медвежий след издалека был виден. Видно было, как шел медведь, как
местами по брюхо проваливался и выворачивал снег. Мы шли сначала в виду от следа, крупным лесом; а потом, как пошел след в мелкий ельник, Демьян остановился. «Надо, — говорит, — бросать след. Должно быть, здесь ляжет.
Присаживаться стал —
на снегу видно. Пойдем прочь от следа и круг дадим. Только тише надо, не кричать, не кашлять, а то спугнешь».
Но, к счастию для него и для нас, этого несчастйя не случилось, благодаря бдительности и немецкой аккуратности кондуктора, который не ограничился тем, что изловив Висленева
на краю пропасти, он неотступно усадил его
на место и, ввиду его необъяснимого волнения,
присел возле него сам, чтобы не допустить его возобновить свою попытку броситься под вагон.
Увидев противный для него почерк Кишенского и вслед затем мановение руки, которым Бодростина удаляла его из своей комнаты, он не осмелился возражать ей, но и не тронулся к двери, не вышел, а помялся
на одном
месте, робко
присел на стул и поник головой долу.
По окончании условных двух туров (больше двух с одним и тем же кавалером делать не позволялось) институтки
приседали, опустив глазки, с тихим, еле уловимым «Merci, monsieur». Отводить
на место под руку строго воспрещалось, а еще строже — разговаривать с кавалером, чему плохо, однако, подчинялись старшие.
Послушно
присел он к столу и доел похлебку, потом
присел к Теркину
на койку, где они и остались. В камере было всего два стула и столик, под высоким решетчатым окном, в одном
месте заклеенным синей бумагой.
На самом юру, по ту сторону торговой улицы, ближе к
месту, где пристают пароходы, усталый
присел Теркин. Он пошел от Аршаулова бродить по селу. Спать он не мог и не хотел попадать к часу ужина своего хозяина. Мохова.
Кантаков быстро снялся с
места и
присел на край кровати.
Запыхавшись, Домаша
присела на один из пней. Пустырь этот был давно излюбленным
местом свиданий ее с Яковом, но чаще всего ему приходилось здесь часами бесплодно ожидать девушку.
Присела на гнилой дубовый пень, обросший мохом. Но все не заговаривала, и только грудь ее чуть заметно вздрагивала. Мутное небо в полной тишине заметно темнело, стали падать мелкие теплые капли. С резким треском неожиданно через все небо прокатился удар грома, и опять кругом стало расслабленно-тихо. В мутной дали Оки показался пароход и бессильно пыхтел, как будто не двигаясь с
места.