Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать
образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой
человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча
приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков, спорили громко, заедая дельное слово рыбой или говядиной, обмакнутой нещадным
образом в горчицу, и спорили о тех предметах, в которых он даже всегда
принимал участие; но он был похож на какого-то
человека, уставшего или разбитого дальней дорогой, которому ничто не лезет на ум и который не в силах войти ни во что.
Я прямо пришел в тюрьму князя. Я уже три дня как имел от Татьяны Павловны письмецо к смотрителю, и тот
принял меня прекрасно. Не знаю, хороший ли он
человек, и это, я думаю, лишнее; но свидание мое с князем он допустил и устроил в своей комнате, любезно уступив ее нам. Комната была как комната — обыкновенная комната на казенной квартире у чиновника известной руки, — это тоже, я думаю, лишнее описывать. Таким
образом, с князем мы остались одни.
Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы все, чего ищет
человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким
образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение
людей.
После этого я уже не видал тетеньки Раисы Порфирьевны, но она жила еще долго. Выкормив Сашеньку в меру взрослой девицы, выдала ее замуж за «хорошего»
человека, но не отпустила от себя, а
приняла зятя в дом. Таким
образом, мечты ее осуществились вполне.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с
людьми, главным
образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет писала одна фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три. Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая к безумию. Другая переписка из-за границы
приняла тяжелый характер. Это особый мир общения.
Но для того чтоб успешнее достигнуть общей цели, т. е. увеличить сумму общего блага,
люди принимают известный
образ действий и гарантируют его какими-нибудь постановлениями, воспрещающими самовольную помеху общему делу с чьей бы то ни было стороны.
Из всех этих сведений я доволен был по крайней мере тем, что старший Захаревский, как видно, был
человек порядочный, и я прямо поехал к нему. Он
принял меня с удивлением, каким
образом я попал к ним в город, и когда я объяснил ему, каким именно, это, кажется, очень подняло меня в глазах его.
Как некогда Христос сказал рабам и угнетенным: «Вот вам религия,
примите ее — и вы победите с нею целый мир!», — так и Жорж Занд говорит женщинам: «Вы — такой же
человек, и требуйте себе этого в гражданском устройстве!» Словом, она представительница и проводница в художественных
образах известного учения эмансипации женщин, которое стоит рядом с учением об ассоциации, о коммунизме, и по которым уж, конечно, миру предстоит со временем преобразоваться.
Соскучившись развлекаться изучением города, он почти каждый день обедал у Годневых и оставался обыкновенно там до поздней ночи, как в единственном уголку, где радушно его
приняли и где все-таки он видел человечески развитых
людей; а может быть, к тому стала привлекать его и другая, более существенная причина; но во всяком случае, проводя таким
образом вечера, молодой
человек отдал приличное внимание и службе; каждое утро он проводил в училище, где, как выражался математик Лебедев, успел уж показать когти: первым его распоряжением было — уволить Терку, и на место его был нанят молодцеватый вахмистр.
— Кэ! (Chè!) [Итальянское восклицание вроде нашего: ну! (
Прим. автора.)] — Панталеоне презрительно пожал плечами. — Я должен, во всяком случае, благодарить вас, — произнес он наконец неверным голосом, — что вы и в теперешнем моем уничижении умели признать во мне порядочного
человека — un galant'uomo! Поступая таким
образом, вы сами выказали себя настоящим galant'uomo. Но я должен обдумать ваше предложение.
— Я только для сведения и зная, что вы так расчувствовались о Лебядкине, — повторил Петр Степанович,
принимая назад письмо, — таким
образом, господа, какой-нибудь Федька совершенно случайно избавляет нас от опасного
человека. Вот что иногда значит случай! Не правда ли, поучительно?
Вот причина, по которой Бельтов, гонимый тоскою по деятельности, во-первых,
принял прекрасное и достохвальное намерение служить по выборам и, во-вторых, не только удивился, увидев
людей, которых он должен был знать со дня рождения или о которых ему следовало бы справиться, вступая с ними в такие близкие сношения, — но был до того ошеломлен их языком, их манерами, их
образом мыслей, что готов был без всяких усилий, без боя отказаться от предложения, занимавшего его несколько месяцев.
С того же дня Захар переменил свое обращение с Дуней. Он понял, что тут не то, что с фабричными девками: смелостью и удалью ничего не возьмешь — надо вести дело исподволь. Основываясь на этом, он совершенно оставил на первое время свои преследования и
принял вид
человека, которого обругали или оскорбили самым незаслуженным
образом.
Нас было тут пять
человек, не лишенных божьей искры, — и никому даже в голову не пришло спросить, кто этот молодой
человек, от кого он прислан, в силу чего призывают нас к ответу, почему, наконец, он не
принимает так называемых мер к пресечению способов уклонения от суда и следствия, а самым патриархальным
образом объявляет, что заедет за нами вечером в карете, до тех же пор мы обязываемся его ждать!
Тут же невдалеке лежал и начатый ответ Бегушева, который Долгов тоже пробежал. Бегушев писал: «Ты — пропитанный насквозь чернилами бюрократ; для тебя скудная ясность изложения и наша спорная грамотность превыше всего; и каким
образом ты мог оскорбляться, когда Трахов не
принял к себе на службу тобою рекомендованного господина, уже изобличенного в плутовстве, а Долгов пока еще
человек безукоризненной честности».
Он сперва проигрывал много денег, потом перестал проигрывать, и лицо его
приняло особое выражение, не то подозрительное, не то дерзкое, какое бывает у
человека, с которым совершенно неожиданным
образом случаются истории…
Таким
образом, стремления
людей новых, ставши гораздо ближе к жизни и к
людям, естественно
принимают характер более мягкий, осторожный, более щадящий, нежели бьющий.
Здесь Ланской
принял чиновников — коронных и выборных и тех из них, которые ему показались достойными большего доверия, расспросил о Рыжове: что это за
человек и каким
образом он терпится в обществе.
Поэтому] мы [о них не станем распространяться, а] скажем только, что [эти]
люди, отзывающиеся подобным
образом о крестьянах, судят по себе, не
принимая в соображение разницы условий, под которыми вырастают они и простолюдины.
Мало того: хотя лишенный таким
образом собственного своего воображения, господин Прохарчин фигурою своей и манерами не мог, например, никого поразить с особенно выгодной для себя точки зрения (к чему любят придраться насмешники), но и фигура сошла ему с рук, как будто ни в чем не бывало, причем Марк Иванович, будучи умным
человеком,
принял формально защиту Семена Ивановича и объявил довольно удачно и в прекрасном, цветистом слоге, что Прохарчин
человек пожилой и солидный и уже давным-давно оставил за собой свою пору элегий.
2:6-10: «Он, будучи
образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но уничижил самого себя,
приняв образ раба, сделавшись подобным
человекам и по виду став, как
человек; смирил себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной.
Понятие Jungfrau Sophia резко отличается внеполовым, точнее, полувраждебным характером: вообще вся система Беме отмечена отсутствием эротизма и типической для германства безженностью (которая дошла до апогея в гроссмейстере германской философии Канте). «Die Bildniss ist in Gott eine ewige Jungfrau in der Weisheit Gottes gewesen, nicht eine Frau, auch kein Mann, aber sie ist beides gewesen; wie auch Adam beides war vor seiner Herren, welche bedeitet den irdischen Menschen, darzu tierisch» [
Образы Божий, которые
принимает вечная Дева в качестве мудрости Бога, не есть ни мужчина, ни женщина, но и то и другое; как и Адам был и тем и другим перед своим Господом, чем отличался смертный
человек от животного (нем.).] [Ib., Cap.
«Я
приму этого незнакомца», — сказала она в досаде аббату. И действительно приказала
принять к себе бродившего под окнами таинственного
человека. Он был допущен к ней и самым почтительнейшим
образом отрекомендовался лейтенантом русского флота Иваном Христенеком.
Идолы, которым поклоняется
человек,
принимают образы добра.
— Даже очень хорошо, — поддержал Иван Иванович. — Но каким
образом приведете вы в исполнение эту удачную мысль? Явитесь ли вы к ней среди бела дня, в гостиной, в то время, когда она, может быть,
принимает гостей? Это будет недостойно таких порядочных
людей, как вы, и месть будет чересчур сильна.
— Одно, чтó тяжело для меня, — я тебе по правде скажу, André, — это
образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как
человек с таким огромным умом не может видеть того, чтó ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он
принимал и долго говорил с ним.
И все это злое, страшное
принимало образ той женщины, которая приходила за Валей. Много
людей являлось в дом Григория Аристарховича и уходило, и Валя не помнил их лиц, но это лицо жило в его памяти. Оно было такое длинное, худое, желтое, как у мертвой головы, и улыбалось хитрою, притворною улыбкою, от которой прорезывались две глубокие морщины по сторонам рта. Когда эта женщина возьмет Валю, он умрет.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее
приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была
принять малейшее пятно за
образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
Итак, не разделяя искусственно всех сливающихся точек конуса, — всех чинов армии, или званий и положений какого бы то ни было управления, или общего дела, от низших до высших, мы видим закон, по которому
люди для совершения совокупных действий слагаются всегда между собой в таком отношении, что чем непосредственнее они участвуют в совершении действия, тем менее они могут приказывать и тем их большее число; и чем меньше то прямое участие, которое они
принимают в самом действии, тем они больше приказывают и тем число их меньше; пока не дойдем таким
образом, восходя от низших слоев, до одного последнего
человека, принимающего наименьшее прямое участие в событии и более всех направляющего свою деятельность на приказывание.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал
образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то
принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство
человека, и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.