Неточные совпадения
— Mon ami, [Друг мой,] — сказала Лидия Ивановна, осторожно, чтобы не шуметь, занося складки
своего шелкового платья и
в возбуждении
своем называя уже Каренина не Алексеем Александровичем, a «mon ami», — donnez lui la main. Vous voyez? [дайте ему
руку. Видите?] Шш! — зашикала она на вошедшего опять лакея. — Не
принимать.
― Не угодно ли? ― Он указал на кресло у письменного уложенного бумагами стола и сам сел на председательское место, потирая маленькие
руки с короткими, обросшими белыми волосами пальцами, и склонив на бок голову. Но, только что он успокоился
в своей позе, как над столом пролетела моль. Адвокат с быстротой, которой нельзя было ожидать от него, рознял
руки, поймал моль и опять
принял прежнее положение.
Сморщенное лицо Алексея Александровича
приняло страдальческое выражение; он взял ее за
руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя губа его дрожала, но он всё еще боролся с
своим волнением и только изредка взглядывал на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал
в них.
— Это вы, низкий человек, может быть, пьете, а не я! Я и водки совсем никогда не пью, потому что это не
в моих убеждениях! Вообразите, он, он сам,
своими собственными
руками отдал этот сторублевый билет Софье Семеновне, — я видел, я свидетель, я присягу
приму! Он, он! — повторял Лебезятников, обращаясь ко всем и каждому.
Они, отряхиваясь, подходили к
руке Пугачева, который объявлял им прощение и
принимал в свою шайку.
Василий Иванович
принял от лица
руки и обнял
свою жену,
свою подругу, так крепко, как и
в молодости ее не обнимал: она утешила его
в его печали.
Она, играя бровями, с улыбочкой
в глазах, рассказала, что царь капризничает:
принимая председателя Думы — вел себя неприлично, узнав, что матросы убили какого-то адмирала, — топал ногами и кричал, что либералы не смеют требовать амнистии для политических, если они не могут прекратить убийства; что келецкий губернатор застрелил
свою любовницу и это сошло ему с
рук безнаказанно.
Лидия села
в кресло, закинув ногу на ногу, сложив
руки на груди, и как-то неловко тотчас же начала рассказывать о поездке по Волге, Кавказу, по морю из Батума
в Крым. Говорила она, как будто торопясь дать отчет о
своих впечатлениях или вспоминая прочитанное ею неинтересное описание пароходов, городов, дорог. И лишь изредка вставляла несколько слов, которые Клим
принимал как ее слова.
Кровь у ней начала свободно переливаться
в жилах; даль мало-помалу
принимала свой утерянный ход, как испорченные и исправленные
рукою мастера часы. Люди к ней дружелюбны, природа опять заблестит для нее красотой.
Я прямо пришел
в тюрьму князя. Я уже три дня как имел от Татьяны Павловны письмецо к смотрителю, и тот
принял меня прекрасно. Не знаю, хороший ли он человек, и это, я думаю, лишнее; но свидание мое с князем он допустил и устроил
в своей комнате, любезно уступив ее нам. Комната была как комната — обыкновенная комната на казенной квартире у чиновника известной
руки, — это тоже, я думаю, лишнее описывать. Таким образом, с князем мы остались одни.
У юрты встретил меня старик лет шестидесяти пяти
в мундире станционного смотрителя со шпагой. Я думал, что он тут живет, но не понимал, отчего он встречает меня так торжественно,
в шпаге,
руку под козырек, и глаз с меня не сводит. «Вы смотритель?» — кланяясь, спросил я его. «Точно так, из дворян», — отвечал он. Я еще поклонился. Так вот отчего он при шпаге! Оставалось узнать, зачем он встречает меня с таким почетом: не
принимает ли за кого-нибудь из
своих начальников?
Устроив на скорую
руку свои дела
в Узле, Привалов уехал с Веревкиным
в Мохов и прямо обратился к губернатору, который
принял в этом вопиющем деле самое деятельное участие. Веревкин составил докладную записку для губернатора и не пожалел красок для описания подвигов Половодова. Губернатор, старый николаевский служака, круто повернул все дело, и благодаря его усилиям журнальным постановлением дворянской опеки Половодов устранялся от
своего звания поверенного от конкурса.
Иван Яковлич ничего не отвечал на это нравоучение и небрежно сунул деньги
в боковой карман вместе с шелковым носовым платком. Через десять минут эти почтенные люди вернулись
в гостиную как ни
в чем не бывало. Алла подала Лепешкину стакан квасу прямо из
рук, причем один рукав сбился и открыл белую, как слоновая кость,
руку по самый локоть с розовыми ямочками, хитрый старик только прищурил
свои узкие, заплывшие глаза и проговорил,
принимая стакан...
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест
в губернии и, получив отказ от
руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял
свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать
в подарок кислые персики и другие сырые произведения
своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл
свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя
в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла
в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала
в суп, не
приняв вида ромба или трапеции.
Призвали наконец и доктора, который
своим появлением только напугал больную. Это был один из тех неумелых и неразвитых захолустных врачей, которые из всех затруднений выходили с честью при помощи формулы:
в известных случаях наша наука бессильна. Эту формулу высказал он и теперь: высказал самоуверенно, безапелляционно и,
приняв из
рук Степаниды Михайловны (на этот раз трезвой) красную ассигнацию, уехал обратно
в город.
Все это Солоха находила не лишним присоединить к
своему хозяйству, заранее размышляя о том, какой оно
примет порядок, когда перейдет
в ее
руки, и удвоивала благосклонность к старому Чубу.
Мальчик встал, весь красный, на колени
в углу и стоял очень долго. Мы догадались, чего ждет от нас старик Рыхлинский. Посоветовавшись, мы выбрали депутацию, во главе которой стал Суханов, и пошли просить прощения наказанному. Рыхлинский
принял депутацию с серьезным видом и вышел на
своих костылях
в зал. Усевшись на
своем обычном месте, он приказал наказанному встать и предложил обоим противникам протянуть друг другу
руки.
— Неужели, сударыня? — спросил Максим с комическою важностью,
принимая в свою широкую
руку маленькую ручку девочки. — Как я благодарен моему питомцу, что он сумел расположить
в мою пользу такую прелестную особу.
Он давно уже стоял, говоря. Старичок уже испуганно смотрел на него. Лизавета Прокофьевна вскрикнула: «Ах, боже мой!», прежде всех догадавшись, и всплеснула
руками. Аглая быстро подбежала к нему, успела
принять его
в свои руки и с ужасом, с искаженным болью лицом, услышала дикий крик «духа сотрясшего и повергшего» несчастного. Больной лежал на ковре. Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
Она скромно рассказывала о Париже, о
своих путешествиях, о Бадене; раза два рассмешила Марью Дмитриевну и всякий раз потом слегка вздыхала и как будто мысленно упрекала себя
в неуместной веселости; выпросила позволение привести Аду; снявши перчатки, показывала
своими гладкими, вымытыми мылом à la guimauve [Алфейным (фр.).]
руками, как и где носятся воланы, рюши, кружева, шу; обещалась принести стклянку с новыми английскими духами: Victoria’s Essence, [Духи королевы Виктории (фр.).] и обрадовалась, как дитя, когда Марья Дмитриевна согласилась
принять ее
в подарок; всплакнула при воспоминании о том, какое чувство она испытала, когда
в первый раз услыхала русские колокола: «Так глубоко поразили они меня
в самое сердце», — промолвила она.
В тот же день она удалилась
в свою деревеньку, а через неделю прибыл генерал Коробьин и, с приятною меланхолией во взглядах и движениях,
принял управление всем имением на
свои руки.
Яша сразу обессилел: он совсем забыл про существование Наташки и сынишки Пети. Куда он с ними денется, ежели родитель выгонит на улицу?.. Пока большие бабы судили да рядили, Наташка не
принимала в этом никакого участия. Она пестовала
своего братишку смирненько где-нибудь
в уголке, как и следует сироте, и все ждала, когда вернется отец. Когда
в передней избе поднялся крик, у ней тряслись
руки и ноги.
Старуха сейчас же
приняла свой прежний суровый вид и осталась за занавеской. Выскочившая навстречу гостю Таисья сделала
рукой какой-то таинственный знак и повела Мухина за занавеску, а Нюрочку оставила
в избе у стола. Вид этой избы, полной далеких детских воспоминаний, заставил сильно забиться сердце Петра Елисеича. Войдя за занавеску, он поклонился и хотел обнять мать.
Нужно быть хорошим художником, чтобы передать благородное и полное, едва ли не преимущественно нашей русской женщине свойственное выражение лица Лизы, когда она, сидя у окна,
принимала из
рук Помады одну за друг гой ничтожные вещицы, которые он вез как некое бесценное сокровище, хранил их паче зеницы ока и теперь ликовал нетерпеливо, принося их
в дар
своему кумиру.
Сафьянос хотел
принять начальственный вид, даже думал потянуть назад
свою пухлую греческую
руку, но эту
руку Зарницын уже успел пожать, а
в начальственную форму лицо Сафьяноса никак не складывалось по милости двух роз, любезно поздоровавшихся с учителем.
— Ггггааа! и такие люди были у меня! И я
в моем доме
принимала таких людей! — вопила маркиза, закрывая
рукою свой лоб. — Где Оничка?
Райнер немного смешался и, торопливо пробежав бумагу, взглянул на двери: Петровский смотрел на него совершенно спокойно. Не торопясь, он
принял из
рук Райнера его записку и вместе с
своею номинацией опять положил их
в бумажник.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного,
в крепительную ванну, вливала
в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми
руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои
своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал
принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
Павел пожал плечами и ушел
в свою комнату; Клеопатра Петровна, оставшись одна, сидела довольно долго, не двигаясь с места. Лицо ее
приняло обычное могильное выражение: темное и страшное предчувствие говорило ей, что на Павла ей нельзя было возлагать много надежд, и что он, как пойманный орел, все сильней и сильней начинает рваться у ней из
рук, чтобы вспорхнуть и улететь от нее.
— Merci, что вы так скоро послушались моего приглашения, — сказала она, кланяясь с ним, но не подавая ему
руки, — а я вот
в каком костюме вас
принимаю и вот с какими
руками, — прибавила она, показывая ему
свои довольно красивые ручки, перепачканные
в котлетке, которую она сейчас скушала.
Затем
в одном доме она встречается с молодым человеком: молодого человека Вихров списал с самого себя — он стоит у колонны, закинув курчавую голову
свою немного назад и заложив
руку за бархатный жилет, — поза, которую Вихров сам, по большей части,
принимал в обществе.
— Случилось это, — отвечал Живин, встав уже со
своего стула и зашагав по балкону… — возвратилась она от братьев, я пришел, разумеется, к ним, чтобы наведаться об тебе; она, знаешь, так это ласково и любезно
приняла меня, что я, разумеется, стал у них часто бывать, а там… слово за слово, ну, и натопленную печь раскалить опять нетрудно, —
в сердчишке-то у меня опять прежний пламень вспыхнул, — она тоже, вижу, ничего: приемлет благосклонно разные мои ей заявления; я подумал: «Что, мол, такое?!» — пришел раз домой и накатал ей длиннейшее письмо: так и так, желаю получить вашу
руку и сердце; ну, и получил теперь все оное!
И слабые детские
руки тоже
принимали участие
в гигантской заводской работе, с десяти лет помогая семьям
своим гривенником поденщины.
Министр
принимал в свой обыкновенный час. Он обошел трех просителей,
принял губернатора и подошел к черноглазой, красивой, молодой женщине
в черном, стоявшей с бумагой
в левой
руке. Ласково-похотливый огонек загорелся
в глазах министра при виде красивой просительницы, но, вспомнив
свое положение, министр сделал серьезное лицо.
— А «дело», которое мне предстоит, и без подготовки — всегда налицо. Я с благоговением
приму его
в свое время из
рук отца и останусь верен ему до последнего вздоха! Прощай.
Подозревая, что все это штуки Настеньки, дал себе слово расквитаться с ней за то после; но теперь, делать нечего,
принял сколько возможно спокойный вид и вошел
в гостиную, где почтительно поклонился генеральше, Полине и князю, пожал с обязательной улыбкой
руку у Настеньки, у которой при этом заметно задрожала головка, пожал, наконец, с такою же улыбкою давно уже простиравшуюся к нему
руку Петра Михайлыча и, сделав полуоборот, опять сконфузился: его поразила
своей наружностью княжна.
Санин, сам хорошенько не отдавая себе отчета
в том, что делает, поднес эту
руку к
своим губам. Марья Николаевна тихонько ее
приняла и вдруг умолкла — и молчала, пока карета не остановилась.
Сергей Андреевич, продолжая прощальный разговор, гладил
свою шапку, потом схватил котенка,
приняв его по близорукости и рассеянности за шапку, и хотел его надеть на голову, но котенок
в испуге запищал и оцарапал ему
руку.
Одним словом, Кукишев настоял. Однажды Аннинька
приняла из
рук своего возлюбленного рюмку, наполненную зеленой жидкостью, и разом опрокинула ее
в горло. Разумеется, невзвидела света, поперхнулась, закашлялась, закружилась и этим привела Кукишева
в неистовый восторг.
Помню всё до малейшей подробности. На дороге встретился нам какой-то мещанин с бородкой, остановился и засунул
руку в карман. Из нашей кучки немедленно отделился арестант, снял шапку,
принял подаяние — пять копеек — и проворно воротился к
своим. Мещанин перекрестился и пошел
своею дорогою. Эти пять копеек
в то же утро проели на калачах, разделив их на всю нашу партию поровну.
Теперь, как пишу это, так и представляется мне этот майор, высокий, сухощавый и молчаливый парень, довольно глуповатый, вечно углубленный
в свое занятие и непременно с ремнем
в руке, на котором он денно и нощно направлял
свою донельзя сточенную бритву и, кажется, весь уходил
в это занятие,
приняв его, очевидно, за назначение всей
своей жизни.
Княгиня Марья Васильевна, нарядная, улыбающаяся, вместе с сыном, шестилетним красавцем, кудрявым мальчиком, встретила Хаджи-Мурата
в гостиной, и Хаджи-Мурат, приложив
свои руки к груди, несколько торжественно сказал через переводчика, который вошел с ним, что он считает себя кунаком князя, так как он
принял его к себе, а что вся семья кунака так же священна для кунака, как и он сам.
Одна старая помещица, жившая по делу
в Уфе, Алакаева, которая езжала
в дом к Зубиным, дальняя родственница Алексея Степаныча,
принимала в нем всегда особенное участие; он стал чаще навещать ее, ласкаться к ней, как умел, и, наконец, открылся
в своей любви к известной особе и
в своем намерении искать ее
руки.
На третий, рано поутру, Алексей Степаныч, дожидался
своей невесты
в гостиной; тихо отворилась дверь, и явилась Софья Николавна прекраснее, очаровательнее, чем когда-нибудь, с легкой улыбкою и с выражением
в глазах такого нежного чувства, что, взглянув на нее и увидя ласково протянутую
руку, Алексей Степаныч от избытка сильного чувства обезумел, на мгновение потерял употребление языка… но вдруг опомнившись, не
принимая протянутой
руки, он упал к ногам
своей невесты, и поток горячего сердечного красноречия, сопровождаемый слезами, полился из его груди.
— Биче Сениэль! — тихо сказал я, первый раз произнеся вслух эти слова. — Лисс, гостиница «Дувр». Там остановились вы дней восемь тому назад. Я
в странном положении относительно вас, но верю, что вы
примете мои объяснения просто, как все просто во мне. Не знаю, — прибавил я, видя, что она отступила, уронила
руки и молчит, молчит всем существом
своим, — следовало ли мне узнавать ваше имя
в гостинице.
Живя набегами, окруженные неприязненными племенами, казаки чувствовали необходимость
в сильном покровительстве и
в царствование Михаила Федоровича послали от себя
в Москву просить государя, чтоб он
принял их под
свою высокую
руку. Поселение казаков на бесхозяйном Яике могло казаться завоеванием, коего важность была очевидна. Царь обласкал новых подданных и пожаловал им грамоту на реку Яик, отдав им ее от вершины до устья и дозволя им набираться на житье вольными людьми.
Однако мне не пришлось долго его уговаривать. Урядник
принял ружье, бережно поставил его между
своих колен и любовно отер чистым носовым платком пыль, осевшую на спусковой скобе. Я немного успокоился, увидев, что ружье, по крайней мере, перешло
в руки любителя и знатока. Почти тотчас Евпсихий Африканович встал и заторопился ехать.
Лицо Шуры вдруг
приняло серьезное выражение, и она почти торжественно протянула мне
свою руку. Я еще больше смутился и готов был наговорить Наденьке дерзостей, потому что она
своей рекомендацией ставила меня
в самое нелепое положение. Но вместо дерзостей я проговорил каким-то не
своим голосом...
Пепко
принял позу «последнего римлянина» к трагически воздел
руки горе. Кстати,
в этой позе Пепко видел все
свои права на блестящее будущее и гордился ей.
Так
в самом деле, ты причуды все оставил,
Которыми гордится свет,
И
в прежний путь шаги
свои направил!..
Мысль превосходная… ты должен быть поэт,
И, сверх того, по всем
приметам, гений,
Теснит тебя домашний круг,
Дай
руку, милый друг,
Ты наш.