Неточные совпадения
Анна Андреевна. Послушай: беги к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею к купцу Абдулину и
принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату
для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
—
Для чего же ты не позволил мне кормить, когда я умоляла об этом? Всё равно (Алексей Александрович понял, что значило это «всё равно»), она ребенок, и его уморят. — Она позвонила и велела
принести ребенка. — Я просила кормить, мне не позволили, а теперь меня же упрекают.
Наказанный сидел в зале на угловом окне; подле него стояла Таня с тарелкой. Под видом желания обеда
для кукол, она попросила у Англичанки позволения снести свою порцию пирога в детскую и вместо этого
принесла ее брату. Продолжая плакать о несправедливости претерпенного им наказания, он ел принесенный пирог и сквозь рыдания приговаривал: «ешь сама, вместе будем есть… вместе».
Дойдя по узкой тропинке до нескошенной полянки, покрытой с одной стороны сплошной яркой Иван-да-Марьей, среди которой часто разрослись темнозеленые, высокие кусты чемерицы, Левин поместил своих гостей в густой свежей тени молодых осинок, на скамейке и обрубках, нарочно приготовленных
для посетителей пчельника, боящихся пчел, а сам пошел на осек, чтобы
принести детям и большим хлеба, огурцов и свежего меда.
Просидев дома целый день, она придумывала средства
для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей
принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.
«Прачка, кажется, не
приносила еще белья, а
для гостей постельное белье всё в расходе.
Моя любовь никому не
принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал
для тех, кого любил: я любил
для себя,
для собственного удовольствия; я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их нежность, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться.
Не правда ли, ты не любишь Мери? ты не женишься на ней? Послушай, ты должен мне
принести эту жертву: я
для тебя потеряла все на свете…»
Карл Иваныч одевался в другой комнате, и через классную пронесли к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности. У двери, которая вела вниз, послышался голос одной из горничных бабушки; я вышел, чтобы узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она
принесла ее
для Карла Иваныча и что ночь не спала
для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил, встала ли бабушка.
Когда я
принес манишку Карлу Иванычу, она уже была не нужна ему: он надел другую и, перегнувшись перед маленьким зеркальцем, которое стояло на столе, держался обеими руками за пышный бант своего галстука и пробовал, свободно ли входит в него и обратно его гладко выбритый подбородок. Обдернув со всех сторон наши платья и попросив Николая сделать
для него то же самое, он повел нас к бабушке. Мне смешно вспомнить, как сильно пахло от нас троих помадой в то время, как мы стали спускаться по лестнице.
Утро, последовавшее за роковым
для Петра Петровича объяснением с Дунечкой и с Пульхерией Александровной,
принесло свое отрезвляющее действие и на Петра Петровича.
Все в том, что я действительно
принес несколько хлопот и неприятностей многоуважаемой вашей сестрице; стало быть, чувствуя искреннее раскаяние, сердечно желаю, — не откупиться, не заплатить за неприятности, а просто-запросто сделать
для нее что-нибудь выгодное, на том основании, что не привилегию же в самом деле взял я делать одно только злое.
— Брат, — твердо и тоже сухо отвечала Дуня, — во всем этом есть ошибка с твоей стороны. Я за ночь обдумала и отыскала ошибку. Все в том, что ты, кажется, предполагаешь, будто я кому-то и
для кого-то
приношу себя в жертву. Совсем это не так. Я просто
для себя выхожу, потому что мне самой тяжело; а затем, конечно, буду рада, если удастся быть полезною родным, но в моей решимости это не самое главное побуждение…
— Мне
принесли всего четверть часа назад, — громко и через плечо отвечал Раскольников, тоже внезапно и неожиданно
для себя рассердившийся и даже находя в этом некоторое удовольствие. — И того довольно, что я больной в лихорадке пришел.
Хозяйка побранила ее за раннюю осеннюю прогулку, вредную, по ее словам,
для здоровья молодой девушки. Она
принесла самовар и за чашкою чая только было принялась за бесконечные рассказы о дворе, как вдруг придворная карета остановилась у крыльца, и камер-лакей [Камер-лакей — придворный слуга.] вошел с объявлением, что государыня изволит к себе приглашать девицу Миронову.
— Помни же, Вера, что у тебя есть брат, друг, который готов все
для тебя сделать, даже
принести жертвы…
Утром он чувствовал себя всегда бодрее и мужественнее
для всякой борьбы: утро
приносит с собою силу, целый запас надежд, мыслей и намерений на весь день: человек упорнее налегает на труд, мужественнее несет тяжесть жизни.
Я живой, свежий человек; я
приношу к вам сюда незнакомые здесь понятия и чувства; я новость
для вас; я занимаю… виноват… занимал вас…
Я до того закричал на лакея, что он вздрогнул и отшатнулся; я немедленно велел ему отнести деньги назад и чтобы «барин его сам
принес» — одним словом, требование мое было, конечно, бессвязное и, уж конечно, непонятное
для лакея. Однако ж я так закричал, что он пошел. Вдобавок, в зале, кажется, мой крик услышали, и говор и смех вдруг затихли.
Я горячо возражал ему, напирая на эгоизм этих людей, бросающих мир и пользу, которую бы могли
принести человечеству, единственно
для эгоистической идеи своего спасения.
Мы дошли до какого-то вала и воротились по тропинке, проложенной по берегу прямо к озерку. Там купались наши, точно в купальне, под сводом зелени. На берегу мы застали живописную суету: варили кушанье в котлах, в палатке накрывали… на пол, за неимением стола. Собеседники сидели и лежали. Я ушел в другую палатку, разбитую
для магнитных наблюдений, и лег на единственную бывшую на всем острове кушетку, и отдохнул в тени. Иногда врывался свежий ветер и проникал под тент,
принося прохладу.
Океан как будто лелеет эти островки: он играет с берегами, то ревет, сердится, то ласково обнимает любимцев со всех сторон, жемчужится, кипит у берегов и
приносит блестящую раковину, или морского ежа, или красивый, выработанный им коралл, как будто игрушки
для детей.
Но
для того, чтобы сделать это кажущееся столь неважным дело, надо было очень много: надо было, кроме того, что стать в постоянную борьбу со всеми близкими людьми, надо было еще изменить всё свое положение, бросить службу и пожертвовать всей той пользой людям, которую он думал, что
приносит на этой службе уже теперь и надеялся еще больше
приносить в будущем.
«Одно из двух: или она полюбила Симонсона и совсем не желала той жертвы, которую я воображал, что
приношу ей, или она продолжает любить меня и
для моего же блага отказывается от меня и навсегда сжигает свои корабли, соединяя свою судьбу с Симонсоном», подумал Нехлюдов, и ему стало стыдно. Он почувствовал, что краснеет.
На другой день, только что Нехлюдов оделся и собирался спуститься вниз, как лакей
принес ему карточку московского адвоката. Адвокат приехал по своим делам и вместе с тем
для того, чтобы присутствовать при разборе дела Масловой в Сенате, если оно скоро будет слушаться. Телеграмма, посланная Нехлюдовым, разъехалась с ним. Узнав от Нехлюдова, когда будет слушаться дело Масловой и кто сенаторы, он улыбнулся.
— А если я сознаю, что у меня не хватает силы
для такой деятельности, зачем же мне браться за непосильную задачу, — отвечал Привалов. — Да притом я вообще против насильственного культивирования промышленности. Если разобрать, так такая система, кроме зла, нам ничего не
принесла.
Только в этот момент мне сделалось ясно, какую жертву я
принесла для этой старой ханжи Марьи Степановны…
— Плетет кружева, вяжет чулки… А как хорошо она относится к людям! Ведь это целое богатство — сохранить до глубокой старости такое теплое чувство и стать выше обстоятельств. Всякий другой на ее месте давно бы потерял голову, озлобился, начал бы жаловаться на все и на всех. Если бы эту женщину готовили не специально
для богатой, праздной жизни, она
принесла бы много пользы и себе и другим.
Гуманитарная теория прогресса
приносит всякого человека в жертву своему божку и не может найти оправданий
для страданий и жертв человеческой личности.
Для многих русских людей, привыкших к гнету и несправедливости, демократия представлялась чем-то определенным и простым, она должна
принести великие блага, должна освободить личность.
— Мама, ради Бога,
принесите корпию; корпию и этой едкой мутной воды
для порезов, ну как ее зовут! У нас есть, есть, есть… Мама, вы сами знаете, где стклянка, в спальне вашей в шкапике направо, там большая стклянка и корпия…
Но старшие и опытнейшие из братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно вошел в эти стены, чтобы спастись,
для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и
принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в миру.
Зачем в Америку, когда и у нас можно много
принести пользы
для человечества?
Имение свое Тихон Иванович завещал, как и следовало ожидать, своему почтеннейшему благодетелю и великодушному покровителю, «Пантелею Еремеичу Чертопханову»; но почтеннейшему благодетелю оно большой пользы не
принесло, ибо вскорости было продано с публичного торга — частью
для того, чтобы покрыть издержки надгробного монумента, статуи, которую Чертопханов (а в нем, видно, отозвалась отцовская жилка!) вздумал воздвигнуть над прахом своего приятеля.
— Ну, зимою, конечно, мне хуже: потому — темно; свечку зажечь жалко, да и к чему? Я хоть грамоте знаю и читать завсегда охоча была, но что читать? Книг здесь нет никаких, да хоть бы и были, как я буду держать ее, книгу-то? Отец Алексей мне,
для рассеянности,
принес календарь, да видит, что пользы нет, взял да унес опять. Однако хоть и темно, а все слушать есть что: сверчок затрещит али мышь где скрестись станет. Вот тут-то хорошо: не думать!
Вот и будет сокрушаться: «ах, какую он
для меня
принес жертву!» И не думал жертвовать.
Вот именно этот подслушанный разговор и привел Марью Алексевну к убеждению, что беседы с Дмитрием Сергеичем не только не опасны
для Верочки, — это она и прежде думала, — а даже
принесут ей пользу, помогут ее заботам, чтобы Верочка бросила глупые неопытные девические мысли и поскорее покончила венчаньем дело с Михаилом Иванычем.
— Саша, как много поддерживает меня твоя любовь. Через нее я делаюсь самостоятельна, я выхожу из всякой зависимости и от тебя, — даже от тебя. А
для тебя что
принесла моя любовь?
Это
принес кондуктор, Вера Павловна, приехал с вечерним поездом: говорит, как обещался, так и сделал,
для скорости взял извозчика».
Вернуться домой было некогда, я не хотел бродить по улицам. За городской стеною находился маленький сад с навесом
для кеглей и столами
для любителей пива. Я вошел туда. Несколько уже пожилых немцев играли в кегли; со стуком катились деревянные шары, изредка раздавались одобрительные восклицания. Хорошенькая служанка с заплаканными глазами
принесла мне кружку пива; я взглянул в ее лицо. Она быстро отворотилась и отошла прочь.
Отец ему давал, и Слепушкин снова
приносил в срок; отец мой ставил его в пример; а тот через неделю увеличивал куш и имел, таким образом,
для своих оборотов тысяч пять в год наличными деньгами, за небольшие проценты двух-трех куличей, несколько фунтов фиг и грецких орехов да сотню апельсин и крымских яблоков.
Что может быть жальче, недостаточнее такого воспитания, а между тем все пошло на дело, все
принесло удивительные плоды: так мало нужно
для развития, если только есть чему развиться.
Изредка отпускал он меня с Сенатором в французский театр, это было
для меня высшее наслаждение; я страстно любил представления, но и это удовольствие
приносило мне столько же горя, сколько радости. Сенатор приезжал со мною в полпиесы и, вечно куда-нибудь званный, увозил меня прежде конца. Театр был у Арбатских ворот, в доме Апраксина, мы жили в Старой Конюшенной, то есть очень близко, но отец мой строго запретил возвращаться без Сенатора.
Для меня эти дни
принесли полный жизненный переворот.
Не могу с точностью определить, сколько зим сряду семейство наше ездило в Москву, но, во всяком случае, поездки эти, в матримониальном смысле, не
принесли пользы. Женихи, с которыми я сейчас познакомил читателя, были единственными, заслуживавшими название серьезных; хотя же, кроме них, являлись и другие претенденты на руку сестрицы, но они принадлежали к той мелкотравчатой жениховской массе, на которую ни одна добрая мать
для своей дочери не рассчитывает.
— А может, и пользу
для нашей церкви
принесет, — отозвался отец.
По вечерам из застольной доносятся звуки сечек, ударяемых о корыта; это рубят капусту; верхние листы отделяют
для людских серых щей; плотные кочни откладывают на белые щи
для господ; кочерыжки
приносят в дом, и барышни охотно их кушают.
— Не всякий голова голове чета! — произнес с самодовольным видом голова. Рот его покривился, и что-то вроде тяжелого, хриплого смеха, похожего более на гудение отдаленного грома, зазвучало в его устах. — Как думаешь, пан писарь, нужно бы
для именитого гостя дать приказ, чтобы с каждой хаты
принесли хоть по цыпленку, ну, полотна, еще кое-чего… А?
После этого не менее четырех лет мальчик состоит в подручных,
приносит с кухни блюда, убирает со стола посуду, учится принимать от гостей заказы и, наконец, на пятом году своего учения удостаивается получить лопаточник
для марок и шелковый пояс, за который затыкается лопаточник, — и мальчик служит в зале.
Ходить в караул считалось вообще трудной и рискованной обязанностью, но перед большими праздниками солдаты просились, чтобы их назначали в караул.
Для них, никогда не видевших куска белого хлеба, эти дни были праздниками. Когда подаяние большое, они
приносили хлеба даже в казармы и делились с товарищами.