Неточные совпадения
«Ну да, — конечно: рабочий
класс — Исаак, которого
приносят в жертву. Вот почему я не могу решительно встать рядом с теми, кто
приносит жертву».
Каждый из нас, пансионеров, мечтал, конечно, о поступлении
в гимназию, и потому мы заранее интересовались всем, что гимназисты
приносили из
классов.
Но вот наконец я сдал экзамен
в третий
класс, получил
в награду Евангелие, Басни Крылова
в переплете и еще книжку без переплета, с непонятным титулом — «Фата-Моргана», дали мне также похвальный лист. Когда я
принес эти подарки домой, дед очень обрадовался, растрогался и заявил, что всё это нужно беречь и что он запрет книги
в укладку себе. Бабушка уже несколько дней лежала больная, у нее не было денег, дед охал и взвизгивал...
Было уже без пяти минут три, когда я вернулся
в класс. Учитель, как будто не замечая ни моего отсутствия, ни моего присутствия, объяснял Володе следующий урок. Когда он, окончив свои толкования, начал складывать тетради и Володя вышел
в другую комнату, чтобы
принести билетик, мне пришла отрадная мысль, что все кончено и про меня забудут.
Покойно жил, о паспорте никто не спрашивал. Дети меня любили и прямо вешались на меня. Да созорничать дернула нелегкая.
Принес в воскресенье дрова, положил к печи, иду по коридору — вижу,
класс отворен и на доске написаны мелом две строчки...
И вот кто-то из наших второклассников
принес в сумке пару замерзших ворон и, конечно,
в класс,
в парту.
— Вот! Что тебе? Ты новенький и богатый, — с богатых учитель-то не взыскивает… А я — бедный объедон, меня он не любит, потому что я озорничаю и никакого подарка не
приносил ему… Кабы я плохо учился — он бы давно уж выключил меня. Ты знаешь — я отсюда
в гимназию уйду… Кончу второй
класс и уйду… Меня уж тут один студент приготовляет… Там я так буду учиться — только держись! А у вас лошадей сколько?
Приходил он
в класс оборванный, нечесаный,
принося с собою возмутительный запах грязного белья и никогда не мытого тела.
Единственно возможное и действительное средство для его спасения и охранения состоит
в том, чтобы обратиться к святейшему папе и признать над собою его духовную и светскую власть…»
В таком же роде и современные, хоть бы французские, писатели сочиняют: один мелодраму — для доказательства, что богатство ничего не
приносит, кроме огорчений, и что, следовательно, бедняки не должны заботиться о материальном улучшении своей участи; другой роман — для убеждения
в том, что люди сладострастные и роскошные чрезвычайно полезны для развития промышленности и что, следовательно, люди, нуждающиеся
в работе, должны всей душою желать, чтобы побольше было
в высших
классах роскоши и расточительности и т. п.
— Maman! Извините! Nous faisons nos excuses, maman! [Nous faisons nos excuses, maman — мы
приносим свои извинения.] — послышались нерешительные голоса то
в одном, то
в другом углу
класса.
После молитвы, сначала прочитанной, а затем пропетой старшими, мы поднялись
в классы, куда швейцар Петр
принес целый поднос корзин, коробок и мешочков разных величин, оставленных внизу посетителями. Началось угощение, раздача сластей подругам, даже мена. Мы с Ниной удалились
в угол за черную классную доску, чтобы поболтать на свободе. Но девочки отыскали нас и завалили лакомствами. Общая любимица Нина, гордая и самолюбивая, долго отказывалась, но, не желая обидеть подруг, приняла их лепту.
— Вот Власовская не хотела сознаться, что
принесла ворону
в класс, — разглагольствовала синявка, — а пришлось, однако, открыть истину, совесть заговорила: она пошла к инспектрисе и созналась… она…
— Ну, слава Богу, отходили, кажется, нашу новенькую, — улыбнулась она, — а то вчера ужас как напугали нас;
принесли пластом из
класса — обморок… Скажите, пожалуйста, обморок!
в эти-то годы да такие-то обмороки березовой кашей лечить надо…
Надо, впрочем, отдать справедливость директору, что несмотря на то, что он на первых же порах отличил от других новую ученицу и стал явно и настойчиво за нею ухаживать, это не помешало ему убедиться
в ее музыкальной неподготовленности и маленьком голоске, и сдать ее
в класс драматического искусства, на руки Марина — своего безопасного соперника
в ферлакурстве, уверив Александру Яковлевну, что лишаясь ее как ученицы, он
приносит жертву на алтарь искусства, так как у нее, по его мнению, разделенному с Мариным — авторитетом
в этом деле, — несомненные задатки драматической актрисы, и на его совести лежал бы грех лишения отечественной сцены ее лучшего будущего украшения.
11-го января 1863 года. Был страшный паводок и
принесло откуда-то сверху неизвестное мертвое тело. Омнепотенский привел на вскрытие нескольких учеников, а потом
в классе говорил: видели ли тело? Отвечают: видели. — А видели ли кости? — И кости видели. — И все ли видели? — Все видели, — отвечают. — А души не видали? — Нет, души не видали. — Ну, так где же она? — И решил им, что души нет. Я обратил на сие внимание смотрителя и сказал, что не премину сказать об этом при директорской ревизии.