Неточные совпадения
Борис. Воспитывали нас
родители в Москве хорошо, ничего для нас не жалели. Меня отдали в Коммерческую академию, а сестру в пансион, да оба вдруг и умерли в холеру; мы
с сестрой сиротами и остались. Потом мы слышим, что и бабушка здесь умерла и оставила завещание, чтобы дядя нам выплатил часть, какую следует, когда мы
придем в совершеннолетие, только
с условием.
— Если бы я даже эту самую штуку и мог-с, то есть чтобы притвориться-с, и так как ее сделать совсем нетрудно опытному человеку, то и тут я в полном праве моем это средство употребить для спасения жизни моей от смерти; ибо когда я в болезни лежу, то хотя бы Аграфена Александровна
пришла к ихнему
родителю, не могут они тогда
с больного человека спросить: «Зачем не донес?» Сами постыдятся.
— А ты откуда узнал, что он два
с половиной миллиона чистого капиталу оставил? — перебил черномазый, не удостоивая и в этот раз взглянуть на чиновника. — Ишь ведь! (мигнул он на него князю) и что только им от этого толку, что они прихвостнями тотчас же лезут? А это правда, что вот
родитель мой помер, а я из Пскова через месяц чуть не без сапог домой еду. Ни брат подлец, ни мать ни денег, ни уведомления, — ничего не
прислали! Как собаке! В горячке в Пскове весь месяц пролежал.
Только раз это бобылка
приходит к нему тоже будто бы
с этим на поклон: «Батюшка, ваше высокоблагородие, говорит, я, говорит, сегодня
родителей поминала, блины у меня очень поминальные хороши вышли!» — и подает ему, знаете, чудеснейших блинов.
— А! ну, здравствуй, доченька! давно ли своих
родителей продавать научилась?! — сказал Тебеньков, улыбаясь холодно, но не без горечи, — здравствуй и ты, Кузьмовна;
пришли, видно, наши часы… что ж, ваше благородие, если спросить желаете, так спрашивайте, а насчет того, чтобы нашу чувствительность растревожить, так это лишнее будет — так-то-с…
— Что ж,
пришла! известно,
пришла, как
приходят:
родитель привез, своею охотой привез… да ты что больно вступаешься? тут, чай, господин чиновник разговаривает, а не ты
с суконным своим
с рылом.
Лет за пятнадцать до смерти принял
родитель иночество от некоего старца Агафангела, приходившего к нам из стародубских монастырей.
С этих пор он ничем уж не занимался и весь посвятил себя богу, а домом и всем хозяйством заправляла старуха мать, которую он и называл «посестрией». Помню я множество странников, посещавших наш дом: и невесть откуда
приходили они! и из Стародуба, и
с Иргиза, и
с Керженца, даже до Афона доходили иные; и всех-то отец принимал, всех чествовал и отпускал
с милостыней.
Дело у Анны Петровны налаживалось не споро. Учительницу не ждали так скоро, и помещение школы было в беспорядке. Прежде нежели собрались ученики, в школу
приходили родители и
с любопытством рассматривали новую учительницу.
Бывало, при какой-нибудь уже слишком унизительной сцене: лавочник ли
придет и станет кричать на весь двор, что ему уж надоело таскаться за своими же деньгами, собственные ли люди примутся в глаза бранить своих господ, что вы, мол, за князья, коли сами
с голоду в кулак свищете, — Ирина даже бровью не пошевельнет и сидит неподвижно, со злою улыбкою на сумрачном лице; а
родителям ее одна эта улыбка горше всяких упреков, и чувствуют они себя виноватыми, без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто
с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение.
Пришло тут Литвинову на память, как один из его приятелей, отставной корнет Бацов, увез на ямской тройке
с бубенчиками купеческую дочь, напоив предварительно
родителей, да и самое невесту, и как потом оказалось, что его же надули и чуть ли не приколотили вдобавок.
Вася. Потому этот твой разговор самый низкий. А ты старайся сказать что-нибудь облагороженное. Меня Параша когда полюбила? Я тебе сейчас скажу. Была вечеринка, только я накануне был выпимши и в это утро
с тятенькой побранился и так, знаешь ты, весь день был не в себе.
Прихожу на вечеринку и сижу молча, ровно как я сердит или расстроен чем. Потом вдруг беру гитару, и так как мне это горько, что я
с родителем побранился, и
с таким я чувством запел...
Что бы
с меня было, если бы мои настоящие
родители, сиречь, покойники батенька и маменька, серьезно встали из гробов и
пришли на наш пир?
Никита. Ставь.
Родитель пришел, я
с ним говорить хочу, чай пить буду. (К Акулине.) Покупку-то всю вынесла?
Бородкин. Я, истинно, Селиверст Потапыч, благодарю бога! Как остался я после
родителя семнадцати лет, всякое притеснение терпел от родных, и теперича, который капитал от тятеньки остался, я даже мог решиться всего капиталу: все это я перенес равнодушно, и когда я
пришел в возраст, как должно — не токма чтобы я промотал, или там как прожил, а сами знаете, имею, может быть, вдвое-с, живу сам по себе, своим умом, и никому уважать не намерен.
— А ты молчи, да слушай, что отец говорит. На
родителя больше ты не работник, копейки
с тебя в дом не надо. Свою деньгу наживай, на свой домок копи, Алексеюшка… Таковы твои годы
пришли, что пора и закон принять… Прежде было думал я из нашей деревни девку взять за тебя. И на примете, признаться, была, да вижу теперь, что здешние девки не пара тебе… Ищи судьбы на стороне, а мое родительское благословение завсегда
с тобой.
Сама еще не вполне сознавая неправду, Дуня сказала, что без отца на нее скука напала. Напала та скука
с иной стороны. Много думала Дуня о запоздавшем к обеду отце, часто взглядывала в окошко, но на память ее
приходил не
родитель, а совсем чужой человек — Петр Степаныч. Безотвязно представал он в ее воспоминаньях… Светлый образ красивого купчика в ярком, блестящем, радужном свете она созерцала…
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши,
родитель, в животную книгу,
Огради нас, бедных, своею оградой,
Приди в наши души
с небесной отрадой,
Всех поставь нас, Боже,
Здесь на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
Утром, когда мы еще спали,
пришел к нам офицер
с известием, что мы будем пользоваться здешним приютом до тех пор, пока начальство справит нам штатское платье и устроит нашу рассылку к
родителям.
— Еще бы! Ниночку воспитывали, лелеяли и готовили совсем не для шестидесятилетнего старца. На этой умнице и красавице женился бы любой добрый молодец, и у нее уже был подходящий жених, а вы
пришли со своим чином и деньгами, попугали
родителей и вскружили семнадцатилетней девочке голову разной мишурой. Как она плакала, когда венчалась
с вами! Как каялась потом, бедняжка! И
с пьяницей-поручиком бежала потом, только чтоб от вас подальше… Гусь вы, дедушка!
Ульянинский даже крестил сестру мою Юлю; при серьезном взгляде
родителей на религию это были не пустяки. Когда сын выздоровел, Ульянинский
прислал папе в подарок очень ценный чайный сервиз. Папа отослал его обратно
с письмом, что считает совершенно недопустимым брать плату за лечение детей своего товарища, а присланный подарок — та же замаскированная плата.
— Что же, спрашиваю, присмотрели, ваше превосходительство?.. Присмотрел, говорит, уже
с полгода как присмотрел, даже и ему отписал, коли, конечно, пишу, согласие родительское будет, а
с родителем-де я еще не говорил… Вы кстати
пришли, ваше сиятельство… Это он мне-то говорит, поняли?