Неточные совпадения
Расспросивши подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к
собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу, с тем чтобы,
пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик
в военной ливрее, с узелком
в руке, и, еще раз окинувши все глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо
в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою.
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком,
приходила с твоей мамой
в этот
собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше:
в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез
в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается
в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь
в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Все уездные любители церковного пения обыкновенно сходились
в собор к ранней обедне, ибо Никон Родионович всегда
приходили помолиться за ранней, и тут пели певчие. Поздней обедни Никон Родионович не любили и ядовито замечали, что к поздней обедне только ходят приказничихи хвастаться, у кого новые башмаки есть.
Егор Егорыч
в этом случае имел
в виду показать Сусанне Николаевне кельнский
собор, заранее предчувствуя,
в какой восторг она
придет от этого храма, и ожидание его вполне оправдалось; случилось так, что
в Кельн они приехали к обеду и
в четыре часа отправились
в собор, где совершалось подготовление к первому причащению молодых девушек.
По праздникам, когда хозяева уходили
в собор к поздней обедне, я
приходил к ней утром; она звала меня
в спальню к себе, я садился на маленькое, обитое золотистым шелком кресло, девочка влезала мне на колени, я рассказывал матери о прочитанных книгах.
Вот результаты конгресса: собрав с разных концов света от ученых лично или письменно их мнения, конгресс, начав молебствием
в соборе и кончив обедом со спичами,
в продолжение 5 дней выслушал много речей и
пришел к следующим решениям.
Вот Углича достиг я,
прихожуВ святый
собор, и слушаю обедню,
И, разгорясь душой усердной, плачу
Так сладостно, как будто слепота
Из глаз моих слезами вытекала.
Если французы
придут в Петербург, то, верно, не позавидуют вашему Казанскому
собору, а увезут, может быть, с собой его гранитные колонны.
Впрочем, напрасно бы кто-нибудь подумал, что Голован был сектант или бежал церковности. Нет, он даже ходил к отцу Петру
в Борисоглебский
собор «совесть поверять».
Придет и скажет...
Делу полицейской расправы
в городе эта неформенность не мешала, но вопрос становился совершенно иным, когда
пришла весть о приезде «надменной фигуры». Александр Афанасьевич
в качестве градоначальника должен был встретить губернатора, принять и рапортовать ему о благосостоянии Солигалича, а также отвечать на все вопросы, какие Ланской ему предложит, и репрезентовать ему все достопримечательности города, начиная от
собора до тюрьмы, пустырей, оврагов, с которыми никто не знал, что делать.
Но от Софрония не бе ни гласу, ни послушания, и тогда господин митрополит, тщетно и долготерпеливо ожидая к себе Софрониева прибытия,
прислал на него конечное решение по девятнадцатому правилу Карфагенского
собора и
в своей святительской грамоте сице написал: «Аще же преслушаешь сего предписания и будешь кривить пронырством своим по твоему обычаю, и сие наше приказание преобидишь, то отселе сею грамотою нашею отрешаем тя и соборне извергаем из архиерейского сана и всякого священнодействия лишаем и оставляем простым и бездействительным иноком Софронием» [
В действительности эта грамота послана была Софронию через три года по постановлении владимирского архиепископа Антония, то есть
в 1856 году.].
— Иногда это и у нас бывает, — после продолжительного молчанья сказал Николай Александрыч. — Неподалеку отсюда есть монастырь, Княж-Хабаров называется: живет
в нем чернец Софронушка. Юродивый он, разумного слова никто от него не слыхал. Иногда бывает он у нас на
соборах и,
придя в восторг, Бог его знает, какие слова говорит.
Ровно через неделю после
собора Божьих людей, также
в субботу, под вечер, приехали
в Луповицы Кислов и Строинский,
пришли матрос Фуркасов и дьякон Мемнон. Был на тот день назначен «привод» Дуни и Василисушки.
— Войди же сюда, — сказала Марья Ивановна, отворяя дверь
в комнату, где обыкновенно складывались радельные рубашки и другие принадлежности хлыстовских молений. — Подожди тут. Только что кончится
собор, он
придет. Будь ему во всем послушна, во всем, что б ни сказал он, чего б от тебя ни потребовал.
— Доброй ли волей
пришла в сей освященный
собор? — продолжал Николай Александрыч. — Не по страху ли, или по неволе, не от праздного ли любопытства?
Кроме Иларии да Сандулии, еще несколько духовных
пришло на великий
собор.
Пришел заштатный поп Меркул, два монаха из окрестных монастырей — люди постные, набожные, незлобивые, строгие
в жизни и совершенные бессребреники.
Явилась необходимость нанимать постоянного сторожа на целый год; но и при стороже воры опять
приходили. Чтобы спасать соблазняющее их богатство, драгоценности стали увозить на зиму частью
в Нарву
в собор, частью к старосте, что тоже рискованно и не совсем законно. Но всего более изнуряет «доставка духовенства» к каждой службе, и чтобы избежать этого, нашли нужным построить
в Меррекюле летнюю поповну.
Около двух тысяч народу сгорело живьем. Митрополит Макарий едва не задохся
в дыму
в Успенском
соборе, откуда он собственными руками вынес образ Богородицы, написанный святителем Петром. Владыка
в сопровождении протопопа Гурия, несшего Кормчую книгу, взошел на Тайницкую башню, охваченную густым дымом. Макария стали спускать с башни на канате на Москворецкую набережную, но канат оборвался и владыка упал и так ушибся, что едва
пришел в себя и был отнесен
в Новоспасский монастырь.
Церковь
пришла в состояние полного нестроения, и
собор должен был заняться бытовым устройством церкви, определением ее отношения к государству, установлением патриархата и т. п.