Неточные совпадения
В то время как Степан Аркадьич
приехал в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, — напомнить о себе в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно проводил время и на скачках и на дачах, Долли
с детьми переехала в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
Первое время деревенской жизни было для Долли очень трудное. Она живала в деревне в детстве, и у ней осталось впечатление, что деревня есть спасенье от всех городских неприятностей, что жизнь там хотя и не красива (
с этим Долли легко мирилась), зато дешева и удобна: всё есть, всё дешево, всё можно достать, и
детям хорошо. Но теперь, хозяйкой
приехав в деревню, она увидела, что это всё совсем не так, как она думала.
Приехав в Петербург, Вронский
с Анной остановились в одной из лучших гостиниц. Вронский отдельно, в нижнем этаже, Анна наверху
с ребенком, кормилицей и девушкой, в большом отделении, состоящем из четырех комнат.
— Только если он не
приедет, и я прощусь
с вами,
дети, — грустно вздохнув, сказала княгиня.
Левин не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не
приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и
детей, он увидал, что Васенька Весловский
с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
Весь день этот Анна провела дома, то есть у Облонских, и не принимала никого, так как уж некоторые из ее знакомых, успев узнать о ее прибытии,
приезжали в этот же день. Анна всё утро провела
с Долли и
с детьми. Она только послала записочку к брату, чтоб он непременно обедал дома. «
Приезжай, Бог милостив», писала она.
С семьей Панфила Харликова
Приехал и мосье Трике,
Остряк, недавно из Тамбова,
В очках и в рыжем парике.
Как истинный француз, в кармане
Трике привез куплет Татьяне
На голос, знаемый
детьми:
Réveillez-vous, belle endormie.
Меж ветхих песен альманаха
Был напечатан сей куплет;
Трике, догадливый поэт,
Его на свет явил из праха,
И смело вместо belle Nina
Поставил belle Tatiana.
С своей супругою дородной
Приехал толстый Пустяков;
Гвоздин, хозяин превосходный,
Владелец нищих мужиков;
Скотинины, чета седая,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов;
Уездный франтик Петушков,
Мой брат двоюродный, Буянов,
В пуху, в картузе
с козырьком
(Как вам, конечно, он знаком),
И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
Обжора, взяточник и шут.
Когда княгиня выслушала стихи и осыпала сочинителя похвалами, бабушка смягчилась, стала говорить
с ней по-французски, перестала называть ее вы, моя милая и пригласила
приехать к нам вечером со всеми
детьми, на что княгиня согласилась и, посидев еще немного, уехала.
— Смотрите, добрые люди: одурел старый! совсем спятил
с ума! — говорила бледная, худощавая и добрая мать их, стоявшая у порога и не успевшая еще обнять ненаглядных
детей своих. —
Дети приехали домой, больше году их не видали, а он задумал невесть что: на кулаки биться!
«Дуняша будет
приезжать. Изредка. Распутный
ребенок. Любопытнейшие фигуры создает жизнь. И эта Зотова
с ее Пропатором. Странно закончила она свою лекцию. Напрасно я раздражался против нее».
— И
дети здоровы… Но скажи, Илья: ты шутишь, что останешься здесь? А я
приехал за тобой,
с тем чтоб увезти туда, к нам, в деревню…
Приезжали князь и княгиня
с семейством: князь, седой старик,
с выцветшим пергаментным лицом, тусклыми навыкате глазами и большим плешивым лбом,
с тремя звездами,
с золотой табакеркой,
с тростью
с яхонтовым набалдашником, в бархатных сапогах; княгиня — величественная красотой, ростом и объемом женщина, к которой, кажется, никогда никто не подходил близко, не обнял, не поцеловал ее, даже сам князь, хотя у ней было пятеро
детей.
А он,
приехавши в свое поместье, вообразил, что не только оно, но и все, что в нем живет, — его собственность. На правах какого-то родства, которого и назвать даже нельзя, и еще потому, что он видел нас маленьких, он поступает
с нами, как
с детьми или как
с пансионерками. Я прячусь, прячусь и едва достигла того, что он не видит, как я сплю, о чем мечтаю, чего надеюсь и жду.
Жену и
детей он уже отправил в Китай и сам отправится туда же
с Перри, который обещал взять его
с собою, лишь только другой миссионер
приедет на смену.
Завтрак снова является на столе, после завтрака кофе. Иван Петрович
приехал на три дня
с женой,
с детьми, и
с гувернером, и
с гувернанткой,
с нянькой,
с двумя кучерами и
с двумя лакеями. Их привезли восемь лошадей: все это поступило на трехдневное содержание хозяина. Иван Петрович дальний родня ему по жене: не
приехать же ему за пятьдесят верст — только пообедать! После объятий начался подробный рассказ о трудностях и опасностях этого полуторасуточного переезда.
В то время Нехлюдов, воспитанный под крылом матери, в 19 лет был вполне невинный юноша. Он мечтал о женщине только как о жене. Все же женщины, которые не могли, по его понятию, быть его женой, были для него не женщины, а люди. Но случилось, что в это лето, в Вознесенье, к тетушкам
приехала их соседка
с детьми: двумя барышнями, гимназистом и
с гостившим у них молодым художником из мужиков.
В тот день, когда на выходе
с этапа произошло столкновение конвойного офицера
с арестантами из-за
ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал
с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию дорогой, как это бывало прежде, а
приехал в село, возле которого был полуэтап, уже сумерками.
Рагожинские
приехали одни, без
детей, —
детей у них было двое: мальчик и девочка, — и остановились в лучшем номере лучшей гостиницы. Наталья Ивановна тотчас же поехала на старую квартиру матери, но, не найдя там брата и узнав от Аграфены Петровны, что он переехал в меблированные комнаты, поехала туда. Грязный служитель, встретив ее в темном,
с тяжелым запахом, днем освещавшемся коридоре, объявил ей, что князя нет дома.
Племянник, вместо того чтобы
приезжать, приходил, всматривался в людей и, разумеется, большею частию оставался недоволен обстановкою: в одном семействе слишком надменны; в другом — мать семейства хороша, отец дурак, в третьем наоборот, и т. д., в иных и можно бы жить, да условия невозможные для Верочки; или надобно говорить по — английски, — она не говорит; или хотят иметь собственно не гувернантку, а няньку, или люди всем хороши, кроме того, что сами бедны, и в квартире нет помещения для гувернантки, кроме детской,
с двумя большими
детьми, двумя малютками, нянькою и кормилицею.
— Милое
дитя мое, вы удивляетесь и смущаетесь, видя человека, при котором были вчера так оскорбляемы, который, вероятно, и сам участвовал в оскорблениях. Мой муж легкомыслен, но он все-таки лучше других повес. Вы его извините для меня, я
приехала к вам
с добрыми намерениями. Уроки моей племяннице — только предлог; но надобно поддержать его. Вы сыграете что-нибудь, — покороче, — мы пойдем в вашу комнату и переговорим. Слушайте меня,
дитя мое.
Рахель отдала 200 р., больше у нее не было, остальное она пришлет дня через три, через Мерцалову, забрала вещи и уехала, Мерцалова посидела еще
с час, но пора домой кормить грудью
ребенка, и она уехала, сказавши, что
приедет завтра проводить на железную дорогу.
Ни одна женщина не
приехала помочь ей, показать участие, посмотреть за
детьми, за домом. Витберг остался
с нею; пророк-чиновник и я взялись за хлопоты.
Они никогда не сближались потом. Химик ездил очень редко к дядям; в последний раз он виделся
с моим отцом после смерти Сенатора, он
приезжал просить у него тысяч тридцать рублей взаймы на покупку земли. Отец мой не дал; Химик рассердился и, потирая рукою нос,
с улыбкой ему заметил: «Какой же тут риск, у меня именье родовое, я беру деньги для его усовершенствования,
детей у меня нет, и мы друг после друга наследники». Старик семидесяти пяти лет никогда не прощал племяннику эту выходку.
Приехали на места мировые посредники,
дети отцов своих, и привезли
с собой старые пререкания, на новый лад выстроенные.
Я уже сказал выше, что наше семейство почти совсем не виделось
с Ахлопиными. Но однажды, когда я
приехал в Малиновец на каникулы из Москвы, где я только что начал ученье, матушка вспомнила, что 28-го июня предстоят именины Раисы Порфирьевны. Самой ехать в Р. ей было недосужно, поэтому она решилась послать кого-нибудь из
детей. К счастью, выбор пал на меня.
Целых семь лет, покуда длился учебный искус
детей, она только изредка летом навещала родное гнездо из Отрады, куда, в качестве экономки,
приезжала вместе
с «господами» из Москвы.
К счастью или к несчастью, около этого времени в наш город
приехал учитель танцев, и моя мать условилась
с Линдгорст пригласить его для обучения
детей совместно.
Серафима
приехала в Заполье
с детьми ночью. Она была в каком-то особенном настроении. По крайней мере Галактион даже не подозревал, что жена может принимать такой воинственный вид. Она не выдержала и четверти часа и обрушилась на мужа целым градом упреков.
Не успел я осмотреться на новом месте,
приехали бабушка и мать
с ребенком, вотчима прогнали
с завода за то, что он обирал рабочих, но он съездил куда-то, и его тотчас взяли на вокзал кассиром по продаже билетов.
Многим позволяется жить вне тюрьмы просто «по-человечности» или из рассуждения, что если такой-то будет жить не в тюрьме, а в избе, то от этого не произойдет ничего худого, или если бессрочному Z. разрешается жить на вольной квартире только потому, что он
приехал с женой и
детьми, то не разрешить этого краткосрочному N. было бы уже несправедливо.
Приехал доктор. Взяв
ребенка на руки, он перенес и уложил его поближе к окну. Быстро отдернув занавеску, он пропустил в комнату луч яркого света и наклонился над мальчиком
с своими инструментами. Петр сидел тут же
с опущенной головой, все такой же подавленный и безучастный. Казалось, он не придавал действиям доктора ни малейшего значения, предвидя вперед результаты.
На другой же день после пожара в Фотьянку
приехала Марья. Она первым делом разыскала Наташку
с Петрунькой, приютившихся у соседей.
Дети обрадовались тетке после ночного переполоха, как радуются своему и близкому человеку только при таких обстоятельствах. Наташка даже расплакалась
с радости.
Детей Дросиды Ивановны недавно разрешено родным покойного Вильгельма взять к себе на воспитание
с тем, чтоб они назывались Васильевыми. В августе
приезжала сестра его Устинья Карловна Глинка и повезла их в Екатеринбург, где она гостит у Владимира Андреевича. Она теперь хлопочет, чтоб сюда перевели М. Кюхельбекера из Баргузина. Это будет большое утешение для Дросиды Ивановны, которая поручает тебе очень кланяться.
— Нет, право,
приехали они сюда и
с мужем и
с детьми.
Наконец гости уехали, взяв обещание
с отца и матери, что мы через несколько дней
приедем к Ивану Николаичу Булгакову в его деревню Алмантаево, верстах в двадцати от Сергеевки, где гостил Мансуров
с женою и
детьми. Я был рад, что уехали гости, и понятно, что очень не радовался намерению ехать в Алмантаево; а сестрица моя, напротив, очень обрадовалась, что увидит маленьких своих городских подруг и знакомых:
с девочками Мансуровыми она была дружна, а
с Булгаковыми только знакома.
Вот бы было хорошо всем вам,
с детьми и
с Танюшей,
приехать на всю зиму в Чурасово.
Для этой цели она напросилась у мужа, чтобы он взял ее
с собою, когда поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос
ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский город, написала какое-то странное письмо к Есперу Иванычу, потом — еще страннее, наконец, просила его
приехать к ней.
— Завтрашний день-с, — начал он, обращаясь к Павлу и стараясь придать как можно более строгости своему голосу, — извольте со мной ехать к Александре Григорьевне… Она мне все говорит: «Сколько, говорит, раз сын ваш бывает в деревне и ни разу у меня не был!» У нее сын ее теперь
приехал, офицер уж!.. К исправнику тоже все
дети его
приехали; там пропасть теперь молодежи.
— Потом, когда родятся у вас
дети, —
приеду я к вам, буду нянчиться
с ними. И заживем мы там не хуже здешнего. Работу Паша найдет, руки у него золотые…
Но если ты захочешь, то можешь и сам
с апреля до октября здесь жить, а я
с детьми на каникулы буду
приезжать.
А теперь мы, говорит,
с ним сюда
приехали и стоим здесь на квартире у одного у его товарища, но я живу под большим опасением, чтобы мой муж не узнал, и мы скоро уедем, и я опять о
дите страдать буду.
Но я почему-то не решился сказать ему прямо свои предположения о том, как будет хорошо, когда я, женившись на Сонечке, буду жить в деревне, как у меня будут маленькие
дети, которые, ползая по полу, будут называть меня папой, и как я обрадуюсь, когда он
с своей женой, Любовью Сергеевной,
приедет ко мне в дорожном платье… а сказал вместо всего этого, указывая на заходящее солнце: «Дмитрий, посмотри, какая прелесть!»
Там, в той комнате, уже есть
приезжие, один пожилой человек и один молодой человек, да какая-то госпожа
с детьми, а к завтраму полная изба наберется до двух часов, потому что пароход, так как два дня не приходил, так уж наверно завтра придет.
— Я нуждаюсь… я
приехала… — лепетала «несчастная» прерывавшимся от волнения голосом. — Я
приехала только, чтобы вашу ручку поцеловать… — и опять хихикнула.
С самым детским взглядом,
с каким
дети ласкаются, что-нибудь выпрашивая, потянулась она схватить ручку Варвары Петровны, но, как бы испугавшись, вдруг отдернула свои руки назад.
— Старухина свекровь
приехала; нет, сноха… всё равно. Три дня. Лежит больная,
с ребенком; по ночам кричит очень, живот. Мать спит, а старуха приносит; я мячом. Мяч из Гамбурга. Я в Гамбурге купил, чтобы бросать и ловить: укрепляет спину. Девочка.
— А я вдобавок к падению господина Тулузова покажу вам еще один документик, который я отыскал. — И доктор показал Егору Егорычу гимназическую копию
с билета Тулузова. — Помните ли вы, — продолжал он, пока Егор Егорыч читал билет, — что я вам, только что еще тогда
приехав в Кузьмищево, рассказывал, что у нас там, в этой дичи, убит был мальчик, которого имя, отчество и фамилию, как теперь оказывается, носит претендент на должность попечителя
детей и юношей!
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают
с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного не сглазил немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал
с ребенком по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал не помнивший себя от восхищения Алексей Степаныч; он отправлял нарочного
с радостным известием к Степану Михайлычу, написал письмо к старикам и к сестре Аксинье Степановне, прося ее
приехать как можно скорее крестить его сына.
Большая зеленая площадь, идущая от церкви до кабака, была сплошь занята длинными рядами телег, в которых
с женами и
детьми приехали на праздник крестьяне окрестных деревень: Волоши, Зульни и Печаловки.
Бодаев. Лет шесть тому назад, когда слух прошел, что вы
приедете жить в усадьбу, все мы здесь перепугались вашей добродетели: жены стали мириться
с мужьями,
дети с родителями; во многих домах даже стали тише разговаривать.