Неточные совпадения
Нам не повезло. Мы
приехали во Владивосток два дня спустя после ухода «Эльдорадо». Меня выручили П.Г. Тигерстедт и А.Н. Пель, предложив отправиться с ними на миноносцах. Они должны были идти к Шантарским островам и по пути обещали доставить меня и моих спутников
в залив Джигит [Отряд состоял из 5 миноносцев: «
Грозный», «Гремящий», «Стерегущий», «Бесшумный» и «Бойкий».].
— Да это ты, Михей Зотыч? Тьфу, окаянный человек! — засмеялся
грозный исправник. — Эк тебя носит нелегкая! Хочешь коньяку? Нет? Ну, я скоро
в гости к тебе на мельницу
приеду.
Отец и сын на этот раз расстались мирно. Галактион даже съездил
в Прорыв, чтобы повидаться с Емельяном, который не мог
приехать в Суслон, потому что его Арина Матвеевна была больна, — она
в отсутствие
грозного тестя перебралась на мельницу. Михей Зотыч делал вид, что ничего не знает о ее присутствии. Этот обман тяготил всех, и Галактион от души пожалел молчавшего, по обыкновению, Емельяна.
Одним словом, бабы приготовили глухой отпор замыслам
грозного батюшки-свекра. Ждали только Артема, чтобы объяснить все. Артем
приехал с Мурмоса около Дмитриевой субботы, когда уже порошил снег. Макар тоже навернулся домой, — капканы на волков исправлял. Но бабьи замыслы пока остались
в голове, потому что появился
в горбатовском дому новый человек: кержак Мосей с Самосадки. Его зазвал Артем и устроил
в передней избе.
Наконец
грозная минута настала: старик отчислен заштат.
Приезжает молодой священник, для которого,
в свою очередь, начинается сказка об изнурительном жизнестроительстве. На вырученные деньги за старый дом заштатный священник ставит себе нечто вроде сторожки и удаляется
в нее, питаясь крохами, падающими со скудной трапезы своего заместителя, ежели последний, по доброте сердца или по добровольно принятому обязательству, соглашается что-нибудь уделить.
Плоховатая пожарная команда под его
грозными распоряжениями начала обнаруживать рьяную храбрость и молодечество, и
в то время, как он, запыленный, закоптелый,
в саже, облитый водою, стоял почти перед самым пламенем, так что лошадь его беспрестанно фыркала и пятилась назад, —
в это самое время с обеда председателя казенной палаты, а потому порядком навеселе,
приехал тоже на пожар статский советник Опенкин.
Узнав, что к нему
приехал Хаджи-Мурат, Иван Матвеевич, уже слышавший о том, что Хаджи-Мурат
в Грозной, нисколько не удивился этому, а, приподнявшись, скрутил папироску, закурил и стал одеваться, громко откашливаясь и ворча на начальство, которое прислало к нему «этого черта». Одевшись, он потребовал от денщика «лекарства». И денщик, зная, что лекарством называлась водка, подал ему.
Предание, еще до сих пор свежее между казаками, говорит, что царь Иван
Грозный приезжал на Терек, вызывал с Гребня к своему лицу стариков, дарил им землю по сю сторону реки, увещевал жить
в дружбе и обещал не принуждать их ни к подданству, ни к перемене веры.
— А это уж не от нас, а от божьего соизволения. Чудо было… Это когда царь
Грозный казнил город Бобыльск. Сначала-то
приехал милостивым, а потом и начал. Из Бобыльского монастыря велел снять колокол, привязал бобыльского игумна бородой к колоколу и припечатал ее своей царской печатью, а потом колокол с припечатанным игумном и велел бросить
в Камчужную.
Алексей же Кирилович Кувырков даже не слыхал и этих разъяснений и потому имел повод еще более оставаться
в азарте. Иваном
Грозным он
приехал домой, обругал отпиравшую ему дверь кухарку и позвал Кордулию Адальбертовну.