Неточные совпадения
Животное перевернули на
спину и веревками
привязали к гику.
Я спал дурно и на другое утро встал рано,
привязал походную котомочку за
спину и, объявив своей хозяйке, чтобы она не ждала меня
к ночи, отправился пешком в горы, вверх по течению реки, на которой лежит городок З. Эти горы, отрасли хребта, называемого Собачьей
спиной (Hundsrück), очень любопытны в геологическом отношении; в особенности замечательны они правильностью и чистотой базальтовых слоев; но мне было не до геологических наблюдений.
Хозяева вставали в семь часов пить чай. Оба злые. Хозяин чахоточный. Били чем попало и за все, — все не так. Пороли розгами,
привязавши к скамье. Раз после розог два месяца в больнице лежал — загноилась
спина… Раз выкинули зимой на улицу и дверь заперли. Три месяца в больнице в горячке лежал…
Это еще более развеселило публику, солдата начали тыкать пальцами, дергать за рубаху, за фартук, играя с ним, точно с козлом, и так травили его до обеда, а пообедав, кто-то надел на ручку деревянной ложки кусок выжатого лимона и
привязал за
спиной солдата
к тесемкам его фартука; солдат идет, ложка болтается сзади него, все хохочут, а он — суетится, как пойманный мышонок, не понимая, что вызывает смех.
— Что теперь! Вот тогда бы вы посмотрели, что было. У нас в учебном полку по тысяче палок всыпали…
Привяжут к прикладам, да на ружьях и волокут полумертвого сквозь строй, а все бей! Бывало, тихо ударишь, пожалеешь человека, а сзади капральный чирк мелом по
спине, — значит, самого вздуют. Взять хоть наше дело, кантонистское, закон был такой: девять забей насмерть, десятого живым представь. Ну, и представляли, выкуют. Ах, как меня пороли!
Они обвили меня веревками, заводя в оглобли; они надели мне на
спину широкий ременный крест и
привязали его
к оглоблям, чтоб я не бил задом; а я ожидал только случая показать свою охоту и любовь
к труду.
И женят таким образом парня в мясоед, между рождеством и масленицей. Но как пришел великий пост, так и начали молодого в Питер сбирать: прибрали попутчиков,
привязал он
к спине котомку и пошел, а там, месяца через два, и поотпишет что-нибудь, вроде того...
— Прости, соколик мой ясный, прости, желанный мой, из одной любви
к тебе, моему касатику, все это я, подлая, сделала, захотелось
привязать тебя еще пуще
к себе и видела я, что хочешь ты иметь от меня ребеночка, а меня Господь наказал за что-то бесплодием, прости, ненаглядный мой, за тебя готова я жизнь отдать, так люблю тебя, из
спины ремни вырезать, пулю вражескую за тебя принять, испытать муку мученическую… — начала, обливаясь слезами, причитать Настасья Федоровна, стараясь поймать в свои объятия ноги отступавшего от нее графа.
— Это совершенные разбойники, особенно Долохов, — говорила гостья. — Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что́ же? Можете себе представить: они втроем достали где-то медведя, посадили с собой в карету и повезли
к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и
привязали его
спина с
спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
Потом две пары французов подошли
к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя
к столбу, остановились и пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один всё крестился, другой чесал
спину и делал губами движение подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и
привязывать к столбу.