Неточные совпадения
Казалось, очень просто было то, что
сказал отец, но Кити при этих словах смешалась и растерялась, как уличенный
преступник. «Да, он всё знает, всё понимает и этими словами говорит мне, что хотя и стыдно, а надо пережить свой стыд». Она не могла собраться с духом ответить что-нибудь. Начала было и вдруг расплакалась и выбежала из комнаты.
— Знаете, княжна, —
сказал я с некоторой досадой, — никогда не должно отвергать кающегося
преступника: с отчаяния он может сделаться еще вдвое преступнее… и тогда…
Одним словом, я вывожу, что и все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, то есть чуть-чуть даже способные
сказать что-нибудь новенькое, должны, по природе своей, быть непременно
преступниками, — более или менее, разумеется.
Да-с… опять-таки я про форму: ну, признавай или, лучше
сказать, подозревай я кого-нибудь, того, другого, третьего, так
сказать, за преступника-с, по какому-нибудь дельцу, мне порученному…
— Вишь, какой… веселый! — одобрительно
сказала женщина, и от ее подкрашенных губ ко глазам быстрыми морщинками взлетела улыбка. — Я знаю, что все адвокаты — политические
преступники, я — о делах: по каким вы делам? Мой — по уголовным.
Это и теперь, конечно, так в строгом смысле, но все-таки не объявлено, и совесть нынешнего
преступника весьма и весьма часто вступает с собою в сделки: «Украл, дескать, но не на церковь иду, Христу не враг» — вот что говорит себе нынешний
преступник сплошь да рядом, ну а тогда, когда церковь станет на место государства, тогда трудно было бы ему это
сказать, разве с отрицанием всей церкви на всей земле: «Все, дескать, ошибаются, все уклонились, все ложная церковь, я один, убийца и вор, — справедливая христианская церковь».
Конечно, иные из посетителей были почти даже веселы и весьма безучастны собственно к судьбе Мити, но все же опять-таки не к рассматривающемуся делу; все были заняты исходом его, и большинство мужчин решительно желало кары
преступнику, кроме разве юристов, которым дорога была не нравственная сторона дела, а лишь, так
сказать, современно-юридическая.
— Да ведь по-настоящему то же самое и теперь, — заговорил вдруг старец, и все разом к нему обратились, — ведь если бы теперь не было Христовой церкви, то не было бы
преступнику никакого и удержу в злодействе и даже кары за него потом, то есть кары настоящей, не механической, как они
сказали сейчас, и которая лишь раздражает в большинстве случаев сердце, а настоящей кары, единственной действительной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести.
Он говорил колодникам в пересыльном остроге на Воробьевых горах: «Гражданский закон вас осудил и гонит, а церковь гонится за вами, хочет
сказать еще слово, еще помолиться об вас и благословить на путь». Потом, утешая их, он прибавлял, что «они, наказанные, покончили с своим прошедшим, что им предстоит новая жизнь, в то время как между другими (вероятно, других, кроме чиновников, не было налицо) есть ещё большие
преступники», и он ставил в пример разбойника, распятого вместе с Христом.
— Знаете, —
сказал он однажды, когда мы были только вдвоем, — я ужасный подлец… последний негодяй…
преступник…
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда
преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему казни, но жизнь останется ему в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и
скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу,
скажет ей: хочу милости, а не жертв…
Кононовича есть один, касающийся давно желанного упразднения Дуэ и Воеводской тюрьмы: «Осмотрев Воеводскую тюрьму, я лично убедился в том, что ни условия местности, в которой она находится, ни значение содержащихся в ней
преступников, большею частью долгосрочных или заключенных за новые преступления, не могут оправдать того порядка надзора или, лучше
сказать, отсутствия всякого фактического наблюдения, в котором эта тюрьма находится с самого ее основания.
Мы видим, что
преступник, или, так
сказать, мой клиент, несмотря на всю невозможность найти другое съедобное, несколько раз, в продолжение любопытной карьеры своей, обнаруживает желание раскаяться и отклоняет от себя духовенство.
Если я прост и ласков, то это потому, что природе не заблагорассудилось наделить меня ничем «внушающим» или, так
сказать, юпитеровским; если я вижу человека в самом
преступнике, то это потому, что мысль о том, что я сам человек, никак не хочет покинуть мою ограниченную голову.
Оно, вы
скажете, скверно
преступника покрывать, а я вам доложу, что не покрывать, а примерно, значит, пользоваться обстоятельствами дела.
— Сын мой! —
сказал игумен, глядя с участием на Максима, — должно быть, сатанинское наваждение помрачило твой рассудок; ты клевещешь на себя. Того быть не может, чтобы ты возненавидел царя. Много тяжких
преступников исповедовал я в этом храме: были и церковные тати, и смертные убойцы, а не бывало такого, кто повинился бы в нелюбви к государю!
— Объяснитесь, Ардальон Борисыч, прошу вас, —
сказал Хрипач. — Надеюсь, вы не хотите
сказать, что Пыльникова следует отправить в колонию для малолетних
преступников.
Пугачев хотел идти к Каспийскому морю, надеясь как-нибудь пробраться в киргиз-кайсацкие степи. Казаки на то притворно согласились; но,
сказав, что хотят взять с собою жен и детей, повезли его на Узени, обыкновенное убежище тамошних
преступников и беглецов. 14 сентября они прибыли в селения тамошних староверов. Тут произошло последнее совещание. Казаки, не согласившиеся отдаться в руки правительства, рассеялись. Прочие пошли ко ставке Пугачева.
Вечером в тот день Элиза Августовна
сказала шутя Круциферскому: «Вы, верно, влюблены? рассеянны, печальны…» Круциферский покраснел до ушей. «Видите, какая я мастерица отгадывать; не хотите ли, я вам загадаю на картах?» Дмитрий Яковлевич испытал все, что может испытать злейший
преступник, не знающий, что известно производящему следствие и на что он намекает. «Ну что же, хотите?» — спрашивала неотвязчивая француженка.
Когда вам
скажут, что у вас что-нибудь вроде плохих почек и увеличенного сердца и вы станете лечиться, или
скажут, что вы сумасшедший или
преступник, то есть, одним словом, когда люди вдруг обратят на вас внимание, то знайте, что вы попали в заколдованный круг, из которого уже не выйдете.
— Послушай, маленькая польза, — говорил он суетливо, каждую минуту закуривая; там, где он стоял, было всегда насорено, так как на одну папиросу он тратил десятки спичек. — Послушай, жизнь у меня теперь подлейшая. Главное, всякий прапорщик может кричать: «Ты кондуктор! ты!» Понаслушался я, брат, в вагонах всякой всячины и, знаешь, понял: скверная жизнь! Погубила меня мать! Мне в вагоне один доктор
сказал: если родители развратные, то дети у них выходят пьяницы или
преступники. Вот оно что!
Потом выйдет на сцену прокурор,
скажет для проформы:"Ах, какое негодование возбуждает в душе моей этот ужасный
преступник, который даже не понимает, что сознайся он — давно бы его сослали на поселение в Сибирь, в места не столь отдаленные!" — и сядет.
— Перестаньте, полковник! — вскричал адъютант, — зажигатель всегда
преступник. И что можно
сказать о гражданине, который для того, чтоб избавиться от неприятеля, зажигает свой собственный дом? [Точно такой же вопрос делает г. Делор, сочинитель очерков французской революции (Esquisses Historiques de la Révolution Francaise). (Прим. автора.)]
Хотя Янсон и приговорен был к смертной казни, но таких, как он, было много, и важным
преступником его в тюрьме не считали. Поэтому с ним разговаривали без опаски и без уважения, как со всяким другим, кому не предстоит смерть. Точно не считали его смерти за смерть. Надзиратель, узнав о приговоре,
сказал ему наставительно...
Он тщетно уговаривал
преступника добровольно повиноваться закону. «Ага,»
сказал Петр, увидя Корсакова, «попался, брат, изволь же, мосье, пить и не морщиться».
Спиноза видел одно бессилие разума в человеке безнравственном, Бентам прямо
сказал, что «всякий
преступник прежде всего дурной счетчик», человек с здравым смыслом не может дурно считать.
— Откровенно говоря, я вас не понимаю, —
сказал он после некоторого молчания, — если вы не считаете настоящим виновником человека, который зарезал и задушил, то… я уж не знаю, кого следует считать. Конечно,
преступник есть продукт общества, и общество виновно, но… если вдаваться в высшие соображения, то нужно бросить писать романы, а взяться за рефераты.
— Чего на себя клепаешь, дурак! —
сказал он. — Пьян? Хочешь, чтоб я тебя в холодную засадил? Перебесились все, мерзавцы! Только путают дело…
Преступник не найден — ну, и шабаш! Что ж тебе еще нужно? Убирайся!
—
Скажите, доктор, по размерам раны можно ли бывает судить о… о душевном состоянии
преступника? То есть я хочу спросить, размер повреждения дает ли право думать, что подсудимый находился в состоянии аффекта?
— Теперь одна надежда на тебя… Я почти уверен, что ты знаешь эту причину, хотя она не та, которую ты привел в тот день, когда сообщил мне имя
преступника. Ты говорил мне, что отца он хотел ограбить — найденные в шкатулке деньги и вещи противоречат этому? Тут, видимо, какая-то тайна, которую знаешь ты?
Скажи, знаешь?
Я
сказал бы преступление: если бы знал, кто
преступник.
— Молодой человек не явился ни в тот день, ни после. На другой день, когда его ожидали, я прочитал в газетах, что в Сокольничьей роще, недалеко от роскошной дачи Подгурского, нашли убитым разыскиваемого петербургской полицией
преступника Станислава Ядзовского… Я пошел посмотреть на труп моего друга Пальто, сюртук, бумаги — все было твое, кроме лица. Я ничего не
сказал, решив, что для тебя же лучше, если тебя сочтут умершим. Каким образом очутилось твое платье и бумаги на убитом?
— Да, да, — рассеянно
сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они
преступники все по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.