Неточные совпадения
— Это — очень гордый
человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из очень гордых
людей любят верить в Бога, особенно несколько презирающие
людей. У многих сильных
людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность — найти кого-нибудь или что-нибудь,
перед чем
преклониться. Сильному
человеку иногда очень трудно переносить свою силу.
«Когда он стал более развит, он стал больше прежнего ценить ее красоту,
преклонился перед ее красотою. Но ее сознание было еще не развито. Он ценил только в ней красоту. Она умела думать еще только то, что слышала от него. Он говорил, что только он
человек, она не
человек, и она еще видела в себе только прекрасную драгоценность, принадлежащую ему, —
человеком она не считала себя. Это царство Афродиты.
Выбился в
люди А. М. Корин, но он недолго прожил — прежняя ляпинская жизнь надорвала его здоровье. Его любили в училище как бывшего ляпинца, выбившегося из таких же, как они сами, теплой любовью любили его.
Преклонялись перед корифеями, а его любили так же, как любили и А. С. Степанова. Его мастерская в Училище живописи помещалась во флигельке, направо от ворот с Юшкова переулка.
Предоставляя решение настоящего вопроса истории, с благоговением
преклоняемся перед роком, судившим нам зреть святую минуту пробуждения, видеть лучших
людей эпохи, оплаканной в незабвенных стихах Хомякова, и можем только воскликнуть со многими: поистине велик твой Бог, земля русская!
"Если вы захотите узнать от крутогорских жителей, что я за
человек, вам наверное ответят: «О, это собака!» И я не только смиренно
преклоняюсь перед этим прозвищем, но, коли хотите, несколько даже горжусь им.
Другой — которого я только теперь начинал узнавать и
перед величавостью которого
преклонялся — был
человек холодный, строгий к себе и другим, гордый, религиозный до фанатизма и педантически нравственный.
Она чувствовала, что ей не
преклониться перед ним хотелось, а подать ему дружески руку, и она недоумевала: не такими воображала она себе
людей, подобных Инсарову, «героев».
Это, конечно, не слепой фатализм,
перед которым не остается ничего другого, как
преклониться, и не произвол, которому
люди подчиняются, потому что за ним стоит целый легион темных сил; но все-таки это закон, и именно закон последовательного развития одних явлений из других.
Уже надвигалась ночь, и весь большой дом, начиная с людской и кончая барскими комнатами, сверкал веселыми огнями.
Люди весело болтали и шумно перекликались, и маленькие, дорогие, хрупкие и ненужные вещи уже не боялись за себя. Они гордо смотрели со своих возвышенных мест на суетившихся
людей и безбоязненно выставляли свою красоту, и все, казалось, в этом доме служило им и
преклонялось перед их дорого стоящим существованием.
Будь он ангел, будь
человек плоти и крови, все равно — со смирением и любовью
преклонилась бы она
перед ним, и скажи ей то существо хоть одно слово привета, без малейшего сожаленья оставила бы она дом отца и его богатство, с радостью и весельем устремилась бы к неведомому, мыслями и помышленьями отдалась бы ему и всю жизнь была бы его безответной рабой и верной ученицей, слила бы с ним свою непорочную жизнь…
Перед «отмщением» Толстой
преклоняется не «в страхе и недоумении», не как
перед высшею тайною, о которой
человек не смеет рассуждать.
Он умолк и задумался, тяжело глядя в пол: так, вероятно, смотрят
люди в глубину собственной могилы. И я понял, чего боялся этот гений, и еще раз
преклонился перед этим сатанинским умом, знавшим в мире только себя и свою волю. Вот Бог, который даже с Олимпом не пожелает разделить своей власти! И сколько презрения к человечеству! И какое открытое пренебрежение ко мне! Вот проклятая щепотка земли, от которой способен расчихаться даже дьявол!
В Германии, не имевшей даже посредственных драматических писателей (был Ганс Сакс, слабый и мало известный писатель), все образованные
люди, вместе с Фридрихом Великим,
преклонялись перед французской псевдоклассической драмой.
«Ты исполнил бы все, что ищет
человек на земле, то есть:
перед кем
преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться, наконец, всем в бесспорный, общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение
людей».
Как девушка,
перед которой он
преклонялся, которую считал идеалом женщины —
человека, вдруг моментально упала в его глазах в ряды современных девушек, вешающихся на шею гвардейцам.
В лице Гаярина
перед ним вставала личность, созданная для успехов в теперешнее время, он ему не завидовал, но и не
преклонялся перед такими
людьми.
Окруженный ореолом «героя»,
человека,
перед которым
преклонялся сам князь Иван Андреевич, Кржижановский представлялся Капитолине Андреевне каким-то высшим существом, предметом поклонения, к которому нельзя было даже питать другого чувства. И вдруг этот
человек говорит ей, что любит ее, что не переживет отказа во взаимности, что окончит жизнь самоубийством, если она не забудет князя Владимира.
— Я вас отлично понимаю, скажу больше, я
преклоняюсь перед вашим умом; такого
человека, как князь, нельзя было и привязать к себе иначе, как постоянным страхом потери, постоянною опасностью в любви, вы артистически выполнили вашу задачу, вы исправили неисправимого, вы привязали его к себе, как собаку… За это вас честь и слава! Но довольно… Всему есть границы, даже собачьему долготерпению… Вам, как умной женщине, следует это помнить.
— Государыня,
человек должен
преклоняться перед судьбами Провидения.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, — думал Пьер, — представляется
людям верхом ума и утонченности, и
перед ней
преклоняются.