Неточные совпадения
Председатель никак не мог
понять, как Павел Иванович, так хорошо и, можно сказать, тонко разумевший игру, мог сделать подобные ошибки и подвел даже под обух его пикового короля, на которого он, по собственному выражению, надеялся, как на Бога.
Уходя от него, как ни старался Чичиков изъяснить дорогою и добраться, что такое разумел
председатель и насчет чего могли относиться слова его, но ничего не мог
понять.
Все закричали, зарадовались, а солдат, как стоял, так ни с места, точно в столб обратился, не
понимает ничего; не
понял ничего и из того, что
председатель сказал ему в увещание, отпуская на волю.
Подсудимые сидели невозмутимо, очевидно не
понимая значения ответов. Опять все сели, и
председатель спросил прокурора, каким наказаниям он полагает подвергнуть подсудимых.
— Я вижу, вы нездоровы, и
понимаю ваши чувства… — начал было
председатель.
Интересно, что, когда меня высылали из советской России, мне сказал любопытную фразу мягкий и сравнительно культурный коммунист К. Он был
председателем Академии художественных наук, членом которой я был. «В Кремле надеются, что, попав в Западную Европу, вы
поймете, на чьей стороне правда».
— А я так ничего и не
понял, что он говорил! — сказал Петр Петрович, осмотрев всех присутствующих насмешливым взглядом. — Ты, Митрий Митрич,
понял? — спросил он
председателя.
«Однажды один
председатель, слывший в обществе остроумцем (я в то время служил уже симбирским помпадуром), сказал в одном публичном месте: „Ежели бы я был помпадуром, то всегда ходил бы в колпаке!“ Узнав о сем через преданных людей и улучив удобную минуту, я, в свою очередь, при многолюдном собрании, сказал неосторожному остроумцу (весьма, впрочем, заботившемуся о соблюдении казенного интереса): „Ежели бы я был колпаком, то, наверное, вмещал бы в себе голову
председателя!“ Он тотчас же
понял, в кого направлена стрела, и закусил язык.
У него был только один соперник — инспектор врачебной управы Крупов, и
председатель как-то действительно конфузился при нем; но авторитет Крупова далеко не был так всеобщ, особенно после того, как одна дама губернской аристократии, очень чувствительная и не менее образованная, сказала при многих свидетелях: «Я уважаю Семена Ивановича; но может ли человек
понять сердце женщины, может ли
понять нежные чувства души, когда он мог смотреть на мертвые тела и, может быть, касался до них рукою?» — Все дамы согласились, что не может, и решили единогласно, что
председатель уголовной палаты, не имеющий таких свирепых привычек, один способен решать вопросы нежные, где замешано сердце женщины, не говоря уже о всех прочих вопросах.
Новиков смотрел на него во все глаза, ничего не
понимая, и, наконец, спросил: «Что будет угодно приказать?»
Председатель обратился ко мне и сказал мне очень серьезно: «Сергей Тимофеевич, не угодно ли вам потрудиться и вразумить господина секретаря, в чем состоит его должность.
— Помнишь, мы тогда у Будиновских встретились с Осьмериковым. Учитель гимназии, ушастый такой, — еще ужасно ненавидит одаренных людей. Пошла к нему в гости и убедила, что Варя совершенно удовлетворяет его идеалу труженика, что нельзя ей позволить оставаться фельдшерицей. А он хорош с
председателем управы. Словом, Варю отправляют на земский счет в Петербург в женский медицинский институт!
Понимаешь? Пять лет в Петербурге!
Но что, — я не знаю. Строго, пристально вглядываюсь я в себя. Чем я живу? И честный ответ только один: не хочу быть и никогда не стану человеческим бурьяном, Стану Розановым, Лассалем. Иначе не
понимаю жизни… Собрание врагов волнуется и бушует,
председатель говорит: «Господа, дайте же господину Чердынцеву возможность оправдаться!» И с гордым удивлением орла среди галок я в ответ, как Лассаль: «Оправдаться?.. Я пришел сюда учить вас, а не оправдываться!»
— Михаил Владимирович, — нагнулся прокурор к уху
председателя, — удивительно неряшливо этот Корейский вел следствие. Родной брат не допрошен, староста не допрошен, из описания избы ничего не
поймешь…
— Ну что же нам с вами делать? — разводит руками
председатель. — Ну, правду-то
понимаете, правду говорить будете?
— Свидетельница! Вы
понимаете: нужно только верить во Христа… — подтверждает
председатель.
Далее следовала речь секретаря съезда, дьячка Ижеесишенского, но речи его никто не
понял, так как он еще до начала съезда утомился, откупоривая бутылки и наливая в графин водку, после чего
председатель, Касьян Яманов, начал говорить заключительную речь, но так как члены стали поглядывать на закуску, то он, при громких рукоплесканиях всех присутствующих, объявил заседание съезда закрытым.
— Сейчас заговорит о паспорте… — шепнул
председатель и перебил прокурора: — Свидетельница, вы
понимаете: раз вас крестили, вы, значит, христианка. Вы согласны?
— Виноват… — перебил
председатель. — Караулова, вы
понимаете, что значит мистический?
— Зато порядок есть, — снова забасил Бабочкин. — Чего вы волнуетесь, не
понимаю, право, Теперь, по крайней мере, придешь, сделаешь свое дело и пойдешь покойно домой, не дрожишь за место. Неизвестно, при других порядок лучше ли будет. Нового
председателя выберем, может, сами с места слетим. Лучше уж не менять.
— Ну, я же к этому все и веду. Вдруг спавшие люди сквозь сон почуяли, где-сь-то что-то скребе. Враз одни подумали, що то скребутся коты… влюбленные коты,
понимаете! А другие думали, що то були не коты, а собаки; а то не были и не коты и не собаки, а были вот эти самые бабины сыны злодiи… — Но тут
председатель на меня закричал…