Неточные совпадения
«Хитро это они
сделали, — говорит летописец, — знали, что головы у них на плечах растут крепкие, — вот и
предложили».
В сей крайности вознамерились они сгоряча меня на всю жизнь несчастным
сделать, но я тот удар отклонил,
предложивши господину градоначальнику обратиться за помощью в Санкт-Петербург, к часовых и органных дел мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности.
И по взгляду Алексея Кирилловича, как он оглядел стол, и как
сделал знак головой дворецкому, и как
предложил Дарье Александровне выбор между ботвиньей и супом, она поняла, что всё делается и поддерживается заботами самого хозяина.
Манилов совершенно растерялся. Он чувствовал, что ему нужно что-то
сделать,
предложить вопрос, а какой вопрос — черт его знает. Кончил он наконец тем, что выпустил опять дым, но только уже не ртом, а чрез носовые ноздри.
— Что мне теперь
делать, Дмитрий Прокофьич? — заговорила Пульхерия Александровна, чуть не плача. — Ну как я
предложу Роде не приходить? Он так настойчиво требовал вчера отказа Петру Петровичу, а тут и его самого велят не принимать! Да он нарочно придет, как узнает, и… что тогда будет?
Карандышев. Не обижайте! А меня обижать можно? Да успокойтесь, никакой ссоры не будет: все будет очень мирно. Я
предложу за вас тост и поблагодарю вас публично за счастие, которое вы
делаете мне своим выбором, за то, что вы отнеслись ко мне не так, как другие, что вы оценили меня и поверили в искренность моих чувств. Вот и все, вот и вся моя месть!
«Ну, из восьми вычесть десять, сколько выйдет?» — Василий Иванович ходил как помешанный,
предлагал то одно средство, то другое и только и
делал, что покрывал сыну ноги.
— Нет, почему? Но это было бы особенно удобно для двух сестер, старых дев. Или — для молодоженов. Сядемте, —
предложила она у скамьи под вишней и
сделала милую гримаску: — Пусть они там… торгуются.
Самгину хотелось повернуть назад, но
сделать это было бы неловко пред Правдиным, тем более, что он, спрятав перчатки в карман,
предложил...
—
Делай! — сказал он дьякону. Но о том, почему русские — самый одинокий народ в мире, — забыл сказать, и никто не спросил его об этом. Все трое внимательно следили за дьяконом, который, засучив рукава, обнажил не очень чистую рубаху и странно белую, гладкую, как у женщины, кожу рук. Он смешал в четырех чайных стаканах портер, коньяк, шампанское, посыпал мутно-пенную влагу перцем и
предложил...
— Ну, рассказывай, —
предложил он, присматриваясь к брату. Дмитрий, видимо, только что постригся, побрился, лицо у него простонародное, щетинистые седые усы
делают его похожим на солдата, и лицо обветренное, какие бывают у солдат в конце лета, в лагерях. Грубоватое это лицо освещают глаза серовато-синего цвета, в детстве Клим называл их овечьими.
— Садитесь за мой стол, —
предложила Лиз, а когда он
сделал это, спросила...
— Этого ничего не нужно, никто не требует! Зачем мне твоя жизнь? Ты
сделай, что надо. Это уловка лукавых людей
предлагать жертвы, которых не нужно или нельзя приносить, чтоб не приносить нужных. Ты не лукав — я знаю, но…
— Я вот что
сделаю, Марфа Васильевна: побегу вперед, сяду за куст и объяснюсь с ней в любви голосом Бориса Павловича… —
предложил было ей, тоже шепотом, Викентьев и хотел идти.
Это было как раз в тот день; Лиза в негодовании встала с места, чтоб уйти, но что же
сделал и чем кончил этот разумный человек? — с самым благородным видом, и даже с чувством,
предложил ей свою руку. Лиза тут же назвала его прямо в глаза дураком и вышла.
— Мать рассказывает, что не знала, брать ли с тебя деньги, которые ты давеча ей
предложил за месячное твое содержание. Ввиду этакого гроба не только не брать, а, напротив, вычет с нас в твою пользу следует
сделать! Я здесь никогда не был и… вообразить не могу, что здесь можно жить.
Потом секретарь и баниосы начали
предлагать вопросы: «Что нас заставляет идти внезапно?» — «Нечего здесь больше
делать», — отвечали им. «Объяснена ли причина в письме к губернатору?» — «В этих бумагах объяснены мои намерения», — приказал сказать адмирал.
Но едва мы
сделали несколько шагов, нас остановил индиец, читавший нараспев книгу, и молча указал нам на сапоги,
предлагая или снять их, или не ходить дальше.
Адмирал
предложил тост: «За успешный ход наших дел!» Кавадзи, после бокала шампанского и трех рюмок наливки, положил голову на стол, пробыл так с минуту, потом отряхнул хмель, как сон от глаз, и быстро спросил: «Когда он будет иметь удовольствие угощать адмирала и нас в последний раз у себя?» — «Когда угодно, лишь бы это не
сделало ему много хлопот», — отвечено ему.
Предложив им садиться, он спросил, чем может служить им, и, узнав о желании Нехлюдова видеть теперь же Маслову, послал за нею надзирателя и приготовился отвечать на вопросы, которые англичанин тотчас же начал через Нехлюдова
делать ему.
Сыщица
сделала угощение для тетки и, напоив Маслову,
предложила ей поступить в хорошее, лучшее в городе заведение, выставляя перед ней все выгоды и преимущества этого положения.
— А ведь это верно, — засмеялся Привалов. — А если бы вам
предложили устроить все по-своему, вы как бы
сделали?
Привалов сдержал свое слово и перестал пить, но был такой задумчивый и печальный, что Надежде Васильевне тяжело было на него смотреть. Трезвый он действительно почти совсем не разговаривал, то есть ничего не рассказывал о себе и точно стыдился, что позволил себе так откровенно высказаться перед Надеждой Васильевной… Таким образом ей разом пришлось ухаживать за двумя больными, что
делало ее собственное положение почти невыносимым. Раз она попробовала
предложить очень энергическую меру Привалову...
— Вы не желаете ли проводить меня к Павле Ивановне? —
предложила Надежда Васильевна Привалову; она это
делала нарочно, чтобы побесить немножко мать.
Незнакомец не рассматривал нас так, как рассматривали мы его. Он достал из-за пазухи кисет с табаком, набил им свою трубку и молча стал курить. Не расспрашивая его, кто он и откуда, я
предложил ему поесть. Та к принято
делать в тайге.
Он вздохнул и стал говорить, что боится города и что
делать ему там нечего. Тогда я
предложил ему дойти со мной до станции железной дороги, где я мог бы снабдить его на дорогу деньгами и продовольствием.
— Что же
делать, господин офицер. Он
предлагает мне хорошее жалование, три тысячи рублей в год и все готовое. Быть может, я буду счастливее других. У меня старушка мать, половину жалования буду отсылать ей на пропитание, из остальных денег в пять лет могу скопить маленький капитал, достаточный для будущей моей независимости, и тогда bonsoir, [прощайте (фр.).] еду в Париж и пускаюсь в коммерческие обороты.
Но такие обвинения легко поддерживать, сидя у себя в комнате. Он именно потому и принял, что был молод, неопытен, артист; он принял потому, что после принятия его проекта ему казалось все легко; он принял потому, что сам царь
предлагал ему, ободрял его, поддерживал. У кого не закружилась бы голова?.. Где эти трезвые люди, умеренные, воздержные? Да если и есть, то они не
делают колоссальных проектов и не заставляют «говорить каменья»!
— Во-первых, — продолжал он, — у Гассера будут расходы, у вас даром ничего не
делают, — это, разумеется, должно пасть на ваш счет; сверх того… сколько
предлагаете вы?
В начале царствования Александра в Тобольск приезжал какой-то ревизор. Ему нужны были деловые писаря, кто-то рекомендовал ему Тюфяева. Ревизор до того был доволен им, что
предложил ему ехать с ним в Петербург. Тогда Тюфяев, у которого, по собственным словам, самолюбие не шло дальше места секретаря в уездном суде, иначе оценил себя и с железной волей решился
сделать карьеру.
Они тотчас
предложили мне сказать наследнику об моем положении, и действительно, они
сделали все, что могли.
Легко может быть, что в противном случае государь прислал бы флигель-адъютанта, который для получения креста
сделал бы из этого дела заговор, восстание, бунт и
предложил бы всех отправить на каторжную работу, а государь помиловал бы в солдаты.
Устенька сама
предложила ему квартиру, отплачивая ему за то добро, которое он
сделал ей, когда определил к Стабровским.
Любовь Андреевна(напевает лезгинку). Отчего так долго нет Леонида? Что он
делает в городе? (Дуняше.) Дуняша,
предложите музыкантам чаю…
Чтобы облегчить мой труд и сократить время, мне любезно
предлагали помощников, но так как,
делая перепись, я имел главною целью не результаты ее, а те впечатления, которые дает самый процесс переписи, то я пользовался чужою помощью только в очень редких случаях.
Для отысканья полного настоящего заряда я
предлагаю следующий способ:
сделать мерку, которой внутренняя ширина равнялась бы внутренней ширине ружейного ствола, а глубина была бы в полтора раза против ширины; если ружье с кремнем, то надобно прибавить столько лишнего пороха, сколько может поместиться на полке, для чего достаточно насыпать мерку пороху верхом, а дроби в гребло; если же ружье с пистоном, то насыпать мерку в гребло поровну и пороха и дроби.
— «А как заставит, — что тогда?» — «Тогда, — идиотски отвечает она, — я уж, право, и не знаю, что мне
делать с этим делом… такая-то напасть на меня!» Вихорев, для которого все средства хороши,
предлагает ей уехать с ним тихонько; она приходит в ужас и восклицает: «Ах нет, нет, что вы это?
Зачем вы не выходите теперь за благородного человека, который вас так любит и
сделал вам честь,
предложив свою руку?
Я осмелился вам
предложить десять тысяч, но я виноват, я должен был
сделать это не так, а теперь… нельзя, потому что вы меня презираете…
Признаюсь, меня это удивило; я
предложил письменный отзыв — исправник сказал, что достаточно, если я ему на словах
сделаю ответ.
Она, за исключением папирос, ничего не умела
делать, и чистосердечный Райнер с полнейшею наивностью
предлагал ей клеить папиросные гильзы для табачной лавочки, обещаясь сам всегда сбывать их.
Военный старик спокойно снимал свою фуражку и совершенно с одинаковым вниманием отвечал на каждый поклон. С ним вместе откланивался и Илья Артамонович. Иногда военный старик останавливал кого-нибудь из известных ему людей и
предлагал один-два короткие вопроса и затем опять
делал своему соседу короткие односложные замечания, после которых они улыбались едва заметною улыбкою и задумывались.
— Вы правильно поступили, Тамара, — сказала, наконец, Эмма Эдуардовна. — Вы умно
сделали, что не подошли, подобно этим овцам, поцеловать у меня руку. Но все равно я вас до этого не допустила бы. Я тут же при всех хотела, когда вы подойдете ко мне, пожать вам руку и
предложить вам место первой экономки, — вы понимаете? — моей главной помощницы — и на очень выгодных для вас условиях.
— Дай бог мне так жить, как я хочу вас обманывать! Но главное не в этом. Я вам еще
предлагаю совершенно интеллигентную женщину.
Делайте с ней, что хотите. Вероятно, у вас найдется любитель. Барсукова тонко улыбнулась и спросила...
Остальные двое согласились на это, вероятно, неохотно, но Елене Викторовне сопротивляться не было никакой возможности. Она всегда
делала все, что хотела. И потом все они слышали и знали, что в Петербурге светские кутящие дамы и даже девушки позволяют себе из модного снобизма выходки куда похуже той, какую
предложила Ровинская.
— Все мы, и я и господа чиновники, — продолжал между тем Постен, — стали ему говорить, что нельзя же это, наконец, и что он хоть и муж, но будет отвечать по закону… Он, вероятно, чтобы замять это как-нибудь,
предложил Клеопатре Петровне вексель, но вскоре же затем, с новыми угрозами, стал требовать его назад… Что же оставалось с подобным человеком
делать, кроме того, что я
предложил ей мой экипаж и лошадей, чтобы она ехала сюда.
— Да, — продолжал Абреев, — но я вынужден был это
сделать: он до того в делах моих зафантазировался, что я сам мог из-за него подпасть серьезной ответственности, а потому я позвал его к себе и говорю: «Николай Васильич, мы на стольких пунктах расходимся в наших убеждениях, что я решительно нахожу невозможным продолжать нашу совместную службу!» — «И я, говорит, тоже!» — «Но, — я говорю, — так как я сдвинул вас из Петербурга, с вашего пепелища, где бы вы, вероятно, в это время нашли более приличное вашим способностям занятие, а потому позвольте вам окупить ваш обратный путь в Петербург и
предложить вам получать лично от меня то содержание, которое получали вы на службе, до тех пор, пока вы не найдете себе нового места!» Он поблагодарил меня за это, взял жалованье за два года даже вперед и уехал…
— Вот уж это и нехорошо, моя милая, что вы так горячитесь, — произнес он несколько дрожащим голосом от нетерпеливого наслаждения видеть поскорее эффект своей обиды, — вот уж это и нехорошо. Вам
предлагают покровительство, а вы поднимаете носик… А того и не знаете, что должны быть мне благодарны; уже давно мог бы я посадить вас в смирительный дом, как отец развращаемого вами молодого человека, которого вы обирали, да ведь не
сделал же этого… хе, хе, хе, хе!
— Поедем, поедем, друзья мои, поедем! — заговорил он, обрадовавшись. — Вот только ты, Ваня, только с тобой расставаться больно… (Замечу, что он ни разу не
предложил мне ехать с ними вместе, что, судя по его характеру, непременно бы
сделал… при других обстоятельствах, то есть если б не знал моей любви к Наташе.)
Кажется, князю очень хотелось, чтоб Николай Сергеич сам
предложил себя в управляющие; но этого не случилось, и князь в одно прекрасное утро
сделал предложение сам, в форме самой дружеской и покорнейшей просьбы.