Неточные совпадения
Посредине улицы едва оставался свободный проезд
для экипажей; дорога в обыкновенном смысле не существовала, а
превратилась в узкое, избитое ямами корыто, до краев наполненное смятым грязно-бурого цвета снегом, походившим на неочищенный сахарный песок.
Для Привалова его настоящее
превращалось в какой-то волшебный сон, полный сладких грез и застилавшего глаза тумана.
Образовалось казенно-официальное славянофильство,
для которого славянская идея и славянская политика
превратились в риторическую терминологию и которому никто уже не верит ни в России, ни за границей.
Мой отец по воспитанию, по гвардейской службе, по жизни и связям принадлежал к этому же кругу; но ему ни его нрав, ни его здоровье не позволяли вести до семидесяти лет ветреную жизнь, и он перешел в противуположную крайность. Он хотел себе устроить жизнь одинокую, в ней его ждала смертельная скука, тем более что он только
для себя хотел ее устроить. Твердая воля
превращалась в упрямые капризы, незанятые силы портили нрав, делая его тяжелым.
В чем состоит душевное равновесие? почему оно наполняет жизнь отрадой? в силу какого злого волшебства мир живых, полный чудес,
для него одного
превратился в пустыню? — вот вопросы, которые ежеминутно мечутся перед ним и на которые он тщетно будет искать ответа…
С семи часов вечера выходить из квартир тоже воспрещалось, и с закатом солнца маленький городишко с его улицами и переулками
превращался для учеников в ряд засад, западней, внезапных нападений и более или менее искусных отступлений.
В природном порядке, в жизни человеческого рода все подчинено закону тления; каждое поколение съедается поколением последующим, унавоживает своими трупами почву
для цветения молодой жизни; каждое человеческое лицо
превращается в средство
для новых человеческих лиц, которых ждет та же участь; каждое лицо рождает будущее и умирает в акте рождения, распадается в плохой бесконечности.
Основное и неустранимое противоречие критической гносеологии я вижу в том, что
для нее трансцендентальное сознание неизбежно
превращается в объект, и должно предшествовать всякому объекту.
— Собственность! — ответил он докторальным тоном, — но кто же из нас может иметь сомнение насчет значения этого слова! Собственность — это краеугольный камень всякого благоустроенного общества-с. Собственность — это объект, в котором человеческая личность находит наиудобнейшее
для себя проявление-с. Собственность — это та вещь, при несуществовании которой человеческое общество рисковало бы
превратиться в стадо диких зверей-с. Я полагаю, что
для «деточек» этих определений совершенно достаточно!
Словом сказать, все те скандалы, которыми так обильно было существование недавно канувшего в вечность Национального собрания и которые так ясно доказали, что политическая арена слишком легко
превращается в арену
для разрешения вопроса: при, ком или при чем выгоднее? — благоразумно при этом умалчивая:
для кого?
Ясно: поводов
для зависти нет уже никаких, знаменатель дроби счастья приведен к нулю — дробь
превращается в великолепную бесконечность.
Вице-губернатор торопливо поклонился им и, как бы желая прекратить эту тяжелую
для него сцену, проворно вышел. Князь тотчас же юркнул за ним. Проходя по канцелярии, Калинович сказал ему что-то очень тихо. Красный цвет в лице князя мгновенно
превратился в бледный. Некоторые писцы видели, как он, почти шатаясь, сошел потом с лестницы, где ожидал его полицеймейстер, с которым он и поехал куда-то.
Ему противно было слушать, как дядя, разбирая любовь его, просто, по общим и одинаким будто бы
для всех законам, профанировал это высокое, святое, по его мнению, дело. Он таил свои радости, всю эту перспективу розового счастья, предчувствуя, что чуть коснется его анализ дяди, то, того и гляди, розы рассыплются в прах или
превратятся в назем. А дядя сначала избегал его оттого, что вот, думал, малый заленится, замотается, придет к нему за деньгами, сядет на шею.
У Пепки были совершенно необъяснимые движения души, как в данном случае.
Для чего он важничал и врал прямо в глаза? Павловск и Ораниенбаум были так же далеки от Пепки, как Голконда и те белые медведи, которые должны были
превратиться в ковры
для Пепкиных ног. По-моему, Пепко был просто маниак. Раз он мне совершенно серьезно сказал...
Татьяна Власьевна, сохраняя исконный завет, угостила чиновника своей стряпней и оставшимися от прежнего богатства закусками и винами; в этом случае она победила одолевавшую ее скупость и на мгновение
превратилась в прежнюю тароватую хозяйку,
для которой гость составляет нечто священное.
Ставили начерно приисковую контору и теплый корпус
для промывки золота; тут же устраивалась дробильная машина с конным приводом, и золотая дудка
превращалась в настоящую шахту.
Приняв в соображение усердие Акима, можно было подумать, что он сохранил в душе своей непременную уверенность
превратиться на днях в скворца и снаряжал скворечницу
для себя собственно.
Зима протекала невесело. Везде в Москве играли в карты, но если вместо этого придумывали какое-нибудь другое развлечение, например пели, читали, рисовали, то выходило еще скучнее. И оттого, что в Москве было мало талантливых людей и на всех вечерах участвовали все одни и те же певцы и чтецы, само наслаждение искусством мало-помалу приелось и
превратилось для многих в скучную, однообразную обязанность.
Сестра продолжала и закончила постройку с тою же быстротою, с которой он вел ее, а когда дом был совершенно отстроен, первым пациентом вошел в пего ее брат. Семь лет провел он там — время, вполне достаточное
для того, чтобы
превратиться в идиота; у него развилась меланхолия, а сестра его за это время постарела, лишилась надежд быть матерью, и когда, наконец, увидала, что враг ее убит и не воскреснет, — взяла его на свое попечение.
Пускай себе
превращается — это
для меня все равно, тем более что я и на двугривенный смотрю не как на особенно ценную монету.
Дела продолжали идти в прежнем порядке; но со мной случилась перемена, которая
для всех должна показаться странною, неестественною, потому что в продолжении полутора месяца я бы должен был привыкнуть к новому образу жизни; я стал задумываться и грустить; потом грусть
превратилась в периодическую тоску, наконец, в болезнь.
На мгновение замирает мысль, дойдя до того страшного
для себя предела, за которым она
превращается в голое и ненужное безумие. И начинает снизу, оживает в менее страшном и разъяряется постепенно и грозно — до нового обрыва.
— Отец докончил: велел повесить за старость. И, по правде, я даже не особенно огорчился: положение
для кота становилось невыносимым: он уже не только меня, а и себя мучил своею бессловесностью; и только оставалось ему, что
превратиться в человека. Но только с тех пор перестал я мучить.
Приведу,
для примера, один вопрос, разным образом, но чрезвычайно часто предлагаемый дилетантами: «Как безвидное, внутреннее
превратилось в видимое, внешнее, и что оно было прежде существования внешнего?» Наука потому не обязана на это отвечать, что она и не говорила, что два момента, существующие как внутреннее и внешнее, можно разъять так, чтоб один момент имел действительность без другого.
У Белинского внешний, отвлеченный принцип
превратился в его внутреннюю, жизненную потребность: проповедывать свои идеи было
для него столько же необходимо, как есть и пить.
Разумеется,
для бенефиса это выгодно: пиеса давно не игралась, Семенова в ней публике очень нравилась, и всякий
для курьеза пойдет посмотреть, как Скотинин
превратится в короля Леара.
Он лжет во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущенною массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город
превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы
для того только, чтобы показать всё не в настоящем виде.
Они так и остались в неведении; но мое недоуменье,
для чего Анна Ивановна потребовала от меня этой жертвы, как она сама говорила, скоро разрешилось: в пиесе, которую хотели играть, Черевин занимал роль любовника Катерины Петровны; Анна Ивановна боялась, чтобы театральная любовь не
превратилась в настоящую, и, предполагая, что мой отказ от главной роли помешает представлению пиесы, заставила меня отказаться.
— «Детское чтение
для сердца и разума» — первый детский журнал в России, выходил в 1785–1789 гг. в качестве еженедельного приложения к «Московским ведомостям», издававшимся Н. И. Новиковым.] понятие о червячках, которые
превращаются в куколок, или хризалид, и, наконец, в бабочек.
Дарья Ивановна (живо). Я вам скажу, чему вы удивляетесь, граф. Вы удивляетесь тому, что я еще не совсем потеряла привычки моей молодости, что я еще не успела вполне
превратиться в провинциалку… Это удивление
для меня, вы думаете, лестно?..
—
Для того, чтоб убедить противника, чтоб он свою веру оставил и к вам
превратился, — внушительно сказал Андрей Иваныч.
И нет
для человека ничего радостного
превратиться в вялое жвачное животное, вся энергия которого уходит на переваривание пищи.
Если человек разумен, то ему легко будет переносить всякие беды: первое, потому что разум скажет ему, что всякие беды проходят и часто
превращаются в доброе, а второе то, что
для разумного человека всякая беда на пользу.
Это все
для своего раскрытия должно прийти в состояние различимости, «Schiedlichkeit», и ощутимости, «Empfindlichkeit», а «зеркало мудрости» должно
превратиться в «вечную деву» (Софию), ощутимость всего (так сказать, трансцендентальную чувственность).
Но ведь в лавр была превращена нимфа, спасавшаяся от грубого насилия бога. В камень
превратилась дочь Тантала Ниоба от безмерной скорби по убитым богами детям.
Для верующего эллина это были не красивые легенды, украшавшие природу, это был самый подлинный ужас.
Позднышев в «Крейцеровой сонате» говорит: «Любовь — это не шутка, а великое дело». И мы видели:
для Толстого это действительно великое, серьезное и таинственное дело, дело творческой радости и единения, дело светлого «добывания жизни». Но в холодную пустоту и черный ужас
превращается это великое дело, когда подходит к нему мертвец и живое, глубокое таинство превращает в легкое удовольствие жизни.
Но время шло. Дифирамб
превратился в трагедию. Вместо Диониса на подмостки сцены выступили Прометеи, Этеоклы, Эдипы, Антигоны. Однако основное настроение хора осталось прежним. Герои сцены могли бороться, стремиться, — все они были
для хора не больше, как масками того же страдающего бога Диониса. И вся жизнь сплошь была тем же Дионисом. Долго сами эллины не хотели примириться с этим «одионисированием» жизни и, пожимая плечами, спрашивали по поводу трагедии...
Для среднего человечества каждый средний человек
превращается в средство.
Но современный вождь-диктатор снова
превращается в мага и скоро, вероятно, будет налагать руки
для исцеления болезней.
Когда самое дурное
для человека переносится на коллективные реальности, признанные идеальными и сверхличными, то оно становится хорошим и даже
превращается в долг.
Христианская любовь, которая так легко принимает формы риторические и унижающие человека,
превращаясь в аскетическое упражнение
для спасения души и в «добрые дела», в благотворительность, христианская любовь в своей высоте духовна, а не виталистична.
Для всех и
для каждого должен быть гарантирован хлеб, не должно быть пролетариата, людей пролетаризованных, дегуманизированных и деперсонализированных, труд не должен эксплуатироваться, не должен
превращаться в товар, и должен быть найден смысл и достоинство труда.
Культура со всеми своими ценностями есть средство
для духовной жизни,
для духовного восхождения человека, но она
превратилась в самоцель, подавляющую творческую свободу человека.
Но парламентаризм с его господством партий, стремящихся к власти, применяет лживые средства
для достижения целей во чтобы то ни стало и вместе с тем забывает эти цели и
превращается в самоцель.
Общество изначально смиряет, обуздывает, дисциплинирует инстинкты человека, и потом то, что оно вложило в человека
для его обуздания,
превращается в хаотические инстинкты на более высоких ступенях нравственного сознания.
Смертная казнь религиозно отменена и преодолена тем, что Сын Божий — Искупитель и Спаситель мира — был казнен позорной казнью и что казнь эта
превратилась в спасительный
для нас крест.
Если бы не эта съедавшая его претензия, он
для того времени был, во всяком случае, выдающийся актер с образованием, очень бывалый, много видевший и за границей, с наклонностью к литературе (как переводчик), очень влюбленный в свое дело, приятный, воспитанный человек, не без юмора, довольно любимый товарищами. Подъедала его страсть к картежной игре, и он из богатого человека постарался
превратиться в бедняка.
И в балетомана я не
превратился: слишком разнообразны были
для меня после дерптской скудости зрелища, хотя, кроме императорской дирекции, никому тогда не дозволялось давать ни опер, ни драм, ни комедий — ничего!
Все это уже прошлое, и теперь Бакунин, наверно, на оценку наших экстремистов, являлся бы отсталым старичиной, непригодным
для серьезной пропаганды. Тогда его влияние было еще сильно в группах анархистов во Франции, Италии и даже Испании. Но он под конец жизни
превратился в бездомного скитальца, проживая больше в итальянской Швейцарии, окруженный кучкой русских и поляков, к которым он всегда относился очень благосклонно.
Думаю я и в настоящую минуту, что было бы желательно приобрести виллу Тургенева
для какого-нибудь литературно-писательского назначения и не дать ей
превратиться в нечто заброшенное и безвестное.