Неточные совпадения
Позднышев в «Крейцеровой сонате» говорит: «Любовь — это не шутка, а великое дело». И мы видели:
для Толстого это действительно великое, серьезное и таинственное дело, дело творческой радости и единения, дело светлого «добывания жизни». Но в холодную пустоту и черный ужас
превращается это великое дело, когда подходит к нему мертвец и живое, глубокое таинство превращает в легкое удовольствие жизни.
Но ведь в лавр была превращена нимфа, спасавшаяся от грубого насилия бога. В камень
превратилась дочь Тантала Ниоба от безмерной скорби по убитым богами детям.
Для верующего эллина это были не красивые легенды, украшавшие природу, это был самый подлинный ужас.
Но время шло. Дифирамб
превратился в трагедию. Вместо Диониса на подмостки сцены выступили Прометеи, Этеоклы, Эдипы, Антигоны. Однако основное настроение хора осталось прежним. Герои сцены могли бороться, стремиться, — все они были
для хора не больше, как масками того же страдающего бога Диониса. И вся жизнь сплошь была тем же Дионисом. Долго сами эллины не хотели примириться с этим «одионисированием» жизни и, пожимая плечами, спрашивали по поводу трагедии...
И с первого же дня тюрьмы люди и жизнь
превратились для него в непостижимо ужасный мир призраков и механических кукол. Почти обезумев от ужаса, он старался представить, что люди имеют язык и говорят, и не мог — казались немыми; старался вспомнить их речь, смысл слов, которые они употребляют при сношениях, — и не мог. Рты раскрываются, что-то звучит, потом они расходятся, передвигая ноги, и нет ничего.
Право собственности на имение
превратится для него в право собственности на купчую крепость и планы, по которым усадьбы, реки и дороги, то есть все производительное, от него отчуждено.
Неточные совпадения
Посредине улицы едва оставался свободный проезд
для экипажей; дорога в обыкновенном смысле не существовала, а
превратилась в узкое, избитое ямами корыто, до краев наполненное смятым грязно-бурого цвета снегом, походившим на неочищенный сахарный песок.
Для Привалова его настоящее
превращалось в какой-то волшебный сон, полный сладких грез и застилавшего глаза тумана.
Образовалось казенно-официальное славянофильство,
для которого славянская идея и славянская политика
превратились в риторическую терминологию и которому никто уже не верит ни в России, ни за границей.
Мой отец по воспитанию, по гвардейской службе, по жизни и связям принадлежал к этому же кругу; но ему ни его нрав, ни его здоровье не позволяли вести до семидесяти лет ветреную жизнь, и он перешел в противуположную крайность. Он хотел себе устроить жизнь одинокую, в ней его ждала смертельная скука, тем более что он только
для себя хотел ее устроить. Твердая воля
превращалась в упрямые капризы, незанятые силы портили нрав, делая его тяжелым.
В чем состоит душевное равновесие? почему оно наполняет жизнь отрадой? в силу какого злого волшебства мир живых, полный чудес,
для него одного
превратился в пустыню? — вот вопросы, которые ежеминутно мечутся перед ним и на которые он тщетно будет искать ответа…