Неточные совпадения
— Будет месяц
любви, каждый год — месяц счастья. Май,
праздник всех людей…
Нет ее горячего дыхания, нет светлых лучей и голубой ночи; через годы все казалось играми детства перед той далекой
любовью, которую восприняла на себя глубокая и грозная жизнь. Там не слыхать поцелуев и смеха, ни трепетно-задумчивых бесед в боскете, среди цветов, на
празднике природы и жизни… Все «поблекло и отошло».
Его гнал от обрыва ужас «падения» его сестры, его красавицы, подкошенного цветка, — а ревность, бешенство и более всего новая, неотразимая красота пробужденной Веры влекли опять к обрыву, на торжество
любви, на этот
праздник, который, кажется, торжествовал весь мир, вся природа.
Берендеи,
Кому из вас удастся до рассвета
Снегурочку увлечь
любовью, тот
Из рук царя, с великим награжденьем
Возьмет ее, и лучшим гостем будет
За царскими столами на пирах,
На
празднике Ярилы.
Кузнец рассеянно оглядывал углы своей хаты, вслушиваясь по временам в далеко разносившиеся песни колядующих; наконец остановил глаза на мешках: «Зачем тут лежат эти мешки? их давно бы пора убрать отсюда. Через эту глупую
любовь я одурел совсем. Завтра
праздник, а в хате до сих пор лежит всякая дрянь. Отнести их в кузницу!»
Появление отца для Наташки было настоящим
праздником. Яша Малый любил свое гнездо какой-то болезненной
любовью и ужасно скучал о детях. Чтобы повидать их, он должен был сделать пешком верст шестьдесят, но все это выкупалось радостью свиданья. И Наташка, и маленький Петрунька так и повисли на отцовской шее. Особенно ластилась Наташка, скучавшая по отце более сознательно. Но Яша точно стеснялся радоваться открыто и потихоньку уходил с ребятишками куда-нибудь в огород и там пестовал их со слезами на глазах.
Неужели вас не ужасает мысль, как гадки мы были с вами оба, принадлежа друг другу без
любви, от скуки, для развлечения, даже без любопытства, а так… как горничные в
праздники грызут подсолнышки.
Пришедши в свой небольшой кабинет, женевец запер дверь, вытащил из-под дивана свой пыльный чемоданчик, обтер его и начал укладывать свои сокровища, с
любовью пересматривая их; эти сокровища обличали как-то въявь всю бесконечную нежность этого человека: у него хранился бережно завернутый портфель; портфель этот, криво и косо сделанный, склеил для женевца двенадцатилетний Володя к Новому году, тайком от него, ночью; сверху он налепил выдранный из какой-то книги портрет Вашингтона; далее у него хранился акварельный портрет четырнадцатилетнего Володи: он был нарисован с открытой шеей, загорелый, с пробивающейся мыслию в глазах и с тем видом, полным упования, надежды, который у него сохранился еще лет на пять, а потом мелькал в редкие минуты, как солнце в Петербурге, как что-то прошедшее, не прилаживающееся ко всем прочим чертам; еще были у него серебряные математические инструменты, подаренные ему стариком дядей; его же огромная черепаховая табакерка, на которой было вытиснено изображение
праздника при федерализации, принадлежавшая старику и лежавшая всегда возле него, — ее женевец купил после смерти старика у его камердинера.
Раньше Анне Акимовне ни разу не приходилось слышать, чтобы адвокату к
праздникам посылались наградные, и теперь она находилась в затруднении: сколько ему дать? А дать было нужно, так как он ждал, хотя смотрел на нее глазами, полными
любви.
Он упрашивал сельских учителей внедрять ученикам уважение и
любовь к лесу, подбивал их вместе с деревенскими батюшками, — и, конечно, бесплодно, — устраивать
праздники лесонасаждения, приставал к исправникам, земским начальникам и мировым судьям по поводу хищнических порубок, а на земских собраниях так надоел всем своими пылкими речами о защите лесов, что его перестали слушать.
— Благодарим покорно, матушка, — сладеньким, заискивающим голоском, с низкими поклонами стала говорить мать Таисея. — От лица всея нашей обители приношу тебе великую нашу благодарность. Да уж позволь и попенять, за что не удостоила убогих своим посещеньем… Равно ангела Божия, мы тебя ждали… Живем, кажется, по соседству, пребываем завсегда в
любви и совете, а на такой великий
праздник не захотела к нам пожаловать.
— Оченно вам благодарны за вашу
любовь и за ласку, — весело молвил Марко Данилыч. —
Праздник вы сделали Дунюшке.
— Да; он меня любит, и он был уверен в моей
любви, но с сегодняшнего дня все, что мне принадлежало от него по вере, он отдал мне по убеждению. Это мне очень дорого — и я высоко буду ценить этот день. Это мой
праздник.
— Коротко скажу, — продолжала хозяйка, — пришлось перед
праздником негодницу прогнать. Ну, а перед
праздниками, вы знаете, каков наш народ и как трудно найти хорошую смену. Все жадны, все ждут подарков, а
любви к господам у них — никакой. На русский народ очень хорошо смотреть издали, особенно когда он молится и верит. Вот, например, у Репина, в «Крестном ходе», где, помните, изображено, как собрались все эти сословные старшины…
Служил десять лет вашему отцу, потом вам, честно, не зная ни
праздников, ни отпусков, заслужил
любовь всех на сто верст кругом, и вдруг в один прекрасный день мне объявляют, что я уже не служу!
«Погоди, еще дня два или три и на нашей улице будет
праздник. Ты сама заговоришь о
любви…» — думал граф Свянторжецкий, возвращаясь к себе домой по берегу Фонтанки.
Назначенный
праздник не был отменен. По особенной привязанности к княжне Лелемико государыня хотела им воспользоваться, чтобы показаться вместе с нею придворным и тем отразить стрелы клеветы, которые могли на нее посыпаться. Она верила
любви Мариорицы к Волынскому — и как не верить? свидетельства были слишком явны: бедная не умела скрывать свои чувства — но в голове Анны Иоанновны развилась мысль сделать эту
любовь законною… На это довольно было одного ее царского слова.
Она неукоснительно по воскресеньям и
праздникам ездила в церковь Николая Явленного, становилась рядом с Глафирой Петровной, а из церкви отправлялась к ней на пирог, рассыпалась перед ней в преданности и
любви, ласкала Костю и Машу, словом, приводила старушку в восторг своим обращением и нежностью, особенно к мужу.
Валя жалел бедную русалочку, которая так любила красивого принца, что пожертвовала для него и сестрами, и глубоким, спокойным океаном; а принц не знал про эту
любовь, потому что русалка была немая, и женился на веселой принцессе; и был
праздник, на корабле играла музыка, и окна его были освещены, когда русалочка бросилась в темные волны, чтобы умереть.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных
праздников, который давала Элен, на своей даче на Каменном Острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными, блестящими глазами, обворожительный m-r de Jobert, un Jésuite à robe courte, [г-н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о
любви к Богу, к Христу, к сердцу Божьей Матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною, католическою религией.