Неточные совпадения
Живи с одних крестьян,
Сбирай мирские гривенки,
Да пироги
по праздникам,
Да
яйца о святой.
3.
По положении начинки и удобрении оной должным числом масла и
яиц, класть пирог в печь и содержать в вольном духе, доколе не зарумянится.
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да
по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с
яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
— Посылал я сущего вора — оказался вор, — печаловался при этом князь, — посылал одоевца
по прозванию «продай на грош постных
яиц» — и тот оказался вор же. Кого пошлю ныне?
― Ты вот и не знаешь этого названия. Это наш клубный термин. Знаешь, как
яйца катают, так когда много катают, то сделается шлюпик. Так и наш брат: ездишь-ездишь в клуб и сделаешься шлюпиком. Да, вот ты смеешься, а наш брат уже смотрит, когда сам в шлюпики попадет. Ты знаешь князя Чеченского? — спросил князь, и Левин видел
по лицу, что он собирается рассказать что-то смешное.
Чичиков подвинулся к пресному пирогу с
яйцом и, съевши тут же с небольшим половину, похвалил его. И в самом деле, пирог сам
по себе был вкусен, а после всей возни и проделок со старухой показался еще вкуснее.
Рыжий жид, с веснушками
по всему лицу, делавшими его похожим на воробьиное
яйцо, выглянул из окна, тотчас заговорил с Янкелем на своем тарабарском наречии, и Янкель тотчас въехал в один двор.
Николай Петрович читал ему журналы, Фенечка ему прислуживала по-прежнему, приносила бульон, лимонад,
яйца всмятку, чай; но тайный ужас овладевал ею каждый раз, когда она входила в его комнату.
Он учил старуху Премирову готовить
яйца «по-бьернборгски», объяснял Спиваку различие подлинно народной песни от слащавых имитаций ее Цыгановым, Вельтманом и другими; даже Кутузов спрашивал его...
В голове гроба — лысый толстый человек, одетый в два пальто, одно — летнее, длинное, а сверх него — коротенькое,
по колена; в паре с ним — типичный московский мещанин, сухощавый, в поддевке, с растрепанной бородкой и головой
яйцом.
Мать сидела против него, как будто позируя портретисту. Лидия и раньше относилась к отцу не очень ласково, а теперь говорила с ним небрежно, смотрела на него равнодушно, как на человека, не нужного ей. Тягостная скука выталкивала Клима на улицу. Там он видел, как пьяный мещанин покупал у толстой, одноглазой бабы куриные
яйца, брал их из лукошка и, посмотрев сквозь
яйцо на свет, совал в карман, приговаривая по-татарски...
— Да, у нас много кур; мы продаем
яйца и цыплят. Здесь,
по этой улице, с дач и из графского дома всё у нас берут, — отвечала она, поглядев гораздо смелее на Обломова.
Печка истопилась, согрелась, чай был заварен и paзлит
по стаканам и кружкам и забелен молоком, были выложены баранки, свежий ситный и пшеничный хлеб, крутые
яйца, масло и телячья голова и ножки. Все подвинулись к месту на нарах, заменяющему стол, и пили, ели и разговаривали. Ранцева сидела на ящике, разливая чай. Вокруг нее столпились все остальные, кроме Крыльцова, который, сняв мокрый полушубок и завернувшись в сухой плед, лежал на своем месте и разговаривал с Нехлюдовым.
Не весело также переправляться через животрепещущие мостики, спускаться в овраги, перебираться вброд через болотистые ручьи; не весело ехать, целые сутки ехать
по зеленоватому морю больших дорог или, чего Боже сохрани, загрязнуть на несколько часов перед пестрым верстовым столбом с цифрами: 22 на одной стороне и 23 на другой; не весело
по неделям питаться
яйцами, молоком и хваленым ржаным хлебом…
Матвей, из экономических видов, сделал отчаянный опыт превратиться в повара, но, кроме бифстека и котлет, он не умел ничего делать и потому держался больше вещей
по натуре готовых, ветчины, соленой рыбы, молока,
яиц, сыру и каких-то пряников с мятой, необычайно твердых и не первой молодости.
Будут деньги, будут. В конце октября санный путь уж установился, и Арсений Потапыч то и дело посматривает на дорогу, ведущую к городу. Наконец приезжают один за другим прасолы, но цены пока дают невеселые. За четверть ржи двенадцать рублей, за четверть овса — восемь рублей ассигнациями. На первый раз, впрочем, образцовый хозяин решается продешевить, лишь бы дыры заткнуть. Продал четвертей
по пятидесяти ржи и овса, да маслица, да
яиц — вот он и с деньгами.
Отец не без удовольствия прислушивался к этому пению, но матушка при первых же звуках нетерпеливо восклицала: «Ну, завыл… песельник!» К Пасхе он выпросил у тетеньки несколько крашеных
яиц, вырезал
по скорлупе перочинным ножом «Христос Воскресе» и роздал домочадцам.
Я заставил его очистить
яйцо. Выпили еще
по стаканчику.
— Сами управимся, бог даст… а ты только плант наведи. Не следовало бы тебе по-настоящему так с отцом разговаривать, — ну, да уж бог с тобой…
Яйца умнее курицы
по нынешним временам.
Еще реже нахаживал я их врассыпную
по речкам. Приблизительно сказать, что шилохвостей убьешь вдесятеро менее, чем кряковных. Это довольно странно, потому что во время весеннего прилета они летят огромными стаями. Во всем прочем, кроме того, что
яйца их несколько уже и длиннее
яиц кряковной утки, шилохвости в точности имеют все свойства других утиных пород, следственно и стрельба их одна и та же.
Между тем дупелиные самки в исходе мая, следовательно в первой половине токов, вьют гнезда,
по большей части на кочках, в предохранение от сырости, в болотах не очень мокрых, но непременно поросших кустами, и кладут
по четыре
яйца точно такого же цвета и формы, как бекасиные, только несколько побольше.
Яиц бывает до девяти;
по крайней мере я более не нахаживал.
Впрочем, это случается и позднее, если первые
яйца по какому-нибудь несчастному случаю пропадут.
Когда перепелки разберутся
по гнездам и сядут на
яйца, перепела напрасно ищут и зовут своих временных подруг, озабоченных уже Другим делом: горячность самцов доходит до опьянения, до безумия.
Не могу утвердительно сказать, но, кажется, самец помогает самке сидеть на
яйцах и выхаживать молодых:
по крайней мере он всегда играет вверху, недалеко от гнезда.
Каково было мое удивление, когда я увидел, что под ней находилось гнездо и девять
яиц; кровь на спине выступила оттого, что я задел
по ней каблуком своего сапога, подбитого гвоздями, и содрал лоскут кожи шириною в палец.
Всех вероятнее последняя, и всего более имею я доказательств к опровержению второй, потому что,
по моим наблюдениям, все куличьи породы без исключения сидят на
яйцах один и тот же срок.
Голубь и голубка сидят попеременно на
яйцах в продолжение двух с половиною недель. Многие охотники говорят, что все голубиные породы выводят детей
по три раза в одно лето. Не могу с точностию подтвердить этого мнения, но считаю его вероятным потому, что в мае, июне и июле нахаживал я голубей, сидящих на
яйцах, а равно и потому, что
яиц бывает всегда только
по два.
Селезень присядет возле нее и заснет в самом деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря
по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом месте, поросшем кустами; утка устелет дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое
яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
От гнезд с
яйцами, особенно от детей, старые дрозды бывают еще смирнее, или, вернее сказать, смелее, и если не налетают на охотника, то
по крайней мере не улетают прочь, а только перепархивают с сучка на сучок, с дерева на дерево, немилосердно треща и чокая и стараясь отвести человека в другую сторону.
Если он найдет гнездо ее с
яйцами или только что вылупившимися утятами, то гнездо разроет и растаскает,
яйца выпьет (как говорят) или
по крайней мере перебьет, а маленьких утят всех передушит.
Редкая собака не поддается обману и не погонится за ней; обыкновенно утка уводит собаку за версту и более, но охотнику хорошо известно, что значат такие проделки, и, несмотря на то, он часто
по непростительной жадности, позабыв о том, что утка летит так плохо от
яиц, то есть от гнезда, что с нею гибнет целая выводка, сейчас ее убивает, если не помешает близкое преследованье собаки, у которой иногда она висит над рылом, как говорится.
Разница состоит в следующем:
яйца травников не только вдвое меньше, но и цветом гораздо светлее и зеленее; пестрины на них не темно-коричневые, а зеленовато-темно-серые; молодых они не выводят в густые луга и хлеба, а держатся с ними в болотах и потом в осоке и траве
по берегам прудов.
Голубка кладет только два [Я видел более десяти гнезд витютина и всегда находил
по два
яйца]
яйца или три (как утверждают иные охотники), бледно-розового или бланжевого цвета, обыкновенной куриной формы, но гораздо крупнее и круглее
яиц русских голубей.
Рябчики в начале мая садятся на гнезда, которые вьют весьма незатейливо, всегда в лесу на голой земле, из сухой травы, древесных листьев и даже мелких тоненьких прутиков; тока у них бывают в марте; самка кладет от десяти до пятнадцати
яиц; она сидит на них одна, без участия самца, в продолжение трех недель; молодые очень скоро начинают бегать; до совершенного их возраста матка держится с ними предпочтительно в частом и даже мелком лесу,
по оврагам, около лесных речек и ручьев.
Гнездо перепелки свивается на голой земле из сухой травы, предпочтительно в густом ковыле. Гнездо, всегда устланное собственными перышками матки, слишком широко и глубоко для такой небольшой птички; но это необходимо потому, что она кладет до шестнадцати
яиц, а многие говорят, что и до двадцати;
по моему мнению, количество
яиц доказывает, что перепелки выводят детей один раз в год. Перепелиные яички очень похожи светло-коричневыми крапинками на воробьиные, только с лишком вдвое их больше и зеленоватее.
Я не видал этого своими глазами и потому не могу признать справедливым такого объяснения; я нахожу несколько затруднительным для перепелиной матки в одно и то же время сидеть в гнезде на
яйцах, доставать пищу и самой кормить уже вылупившихся детей, которые,
по слабости своей в первые дни, должны колотиться около гнезда без всякого призора, не прикрытые в ночное или дождливое время теплотою материнскою тела.
Я не нахаживал гнезд дрофы, но, судя
по стрепету, имеющему с нею большое сходство во всем, кроме величины, поверить рассказам охотников, что дрофа кладет до девяти
яиц (другие утверждают, что не более трех), похожих фигурою на
яйца индейки, с тою разницею, что дрофиные несколько больше, круглее, цветом темные, с желтоватыми пятнами.
Странное дело: у кряковных и других больших уток я никогда не нахаживал более девяти или десяти
яиц (хотя гнезд их нахаживал в десять раз более, чем чирячьих), а у чирков находил
по двенадцати, так что стенки гнезда очень высоко бывали выкладены яичками, и невольно представляется тот же вопрос, который я задавал себе, находя гнезда погоныша: как может такая небольшая птица согреть и высидеть такое большое количество
яиц?
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на
яйцах не более двух недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе,
по крайней мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших летать.
Они отлично знали, что, сопровождая человека
по птичьему базару, легко можно будет полакомиться
яйцами, надо только не отставать.
Дворовые мальчики и девочки, несколько принаряженные, иные хоть тем, что были в белых рубашках, почище умыты и с приглаженными волосами, — все весело бегали и начали уже катать
яйца, как вдруг общее внимание привлечено было двумя какими-то пешеходами, которые, сойдя с Кудринской горы, шли вброд
по воде, прямо через затопленную урему.
Я уже не бегал
по двору, не катал
яиц, не качался на качелях с сестрицей, не играл с Суркой, а ходил и чаще стоял на одном месте, будто невеселый и беспокойный, ходил, глядел и молчал против моего обыкновения.
Вся дворня собралась в лакейскую и залу; мы перехристосовались со всеми; каждый получил
по кусочку кулича, пасхи и
по два красных
яйца, каждый крестился и потом начинал кушать.
Заметив гнездо какой-нибудь птички, всего чаще зорьки или горихвостки, мы всякий день ходили смотреть, как мать сидит на
яйцах; иногда,
по неосторожности, мы спугивали ее с гнезда и тогда, бережно раздвинув колючие ветви барбариса или крыжовника, разглядывали, как лежат в гнезде маленькие, миленькие, пестренькие яички.
— В донесении моем это отчасти сказано, — отвечал Вихров, — потому что
по последнему моему поручению я убедился, что всеми этими действиями мы, чиновники, окончательно становимся ненавистными народу; когда мы приехали в селение, ближайшее к месту укрывательства бегунов, там вылили весь квас, молоко, перебили все
яйца, чтобы только не дать нам съесть чего-нибудь из этого, — такого унизительного положения и такой ненависти от моего народа я не желаю нести!
Не простецов, не тли, а «крепких» мало, да притом же на современном общественном языке,
по какому-то горькому извращению понятий, «крепким» называется совсем не тот, кто действительно борется за существование, а тот, кто, подобно кукушке, кладет свои
яйца в чужие гнезда.
Помилуй! что же может быть постылее, как назойливость
по поводу выеденного
яйца!
— Он самый-с.
Яйца по окрестности скупал и в Петербург отправлял.
— Ну, хорошо, допустим, что не относится. А я тебе прямо скажу, что вся твоя система выеденного
яйца не стоит. Да… И замечательное дело:
по душе ты не злой человек, а рассуждаешь, как людоед.