Неточные совпадения
Показались огни, и мы уже свободно мчались
по широкой, бесконечной
улице, с низенькими домами
по обеим сторонам, и остановились у ярко освещенного отеля, в конце
города.
Город получил свое название от реки,
по берегам которой вытянул в правильные
широкие улицы тысячи своих домов и домиков.
Было часов шесть вечера.
По главной
улице уездного городка шибко ехала на четверке почтовых лошадей небольшая, но красивая дорожная карета. Рядом с кучером, на
широких козлах, помещался благообразный лакей в военной форме. Он, как только еще въехали в
город, обернулся и спросил ямщика...
Женщины молча прошли
по улицам города, вышли в поле и зашагали плечо к плечу
по широкой, избитой дороге между двумя рядами старых берез.
Уже вечереет. Солнце перед самым закатом вышло из-за серых туч, покрывающих небо, и вдруг багряным светом осветило лиловые тучи, зеленоватое море, покрытое кораблями и лодками, колыхаемое ровной
широкой зыбью, и белые строения
города, и народ, движущийся
по улицам.
По воде разносятся звуки какого-то старинного вальса, который играет полковая музыка на бульваре, и звуки выстрелов с бастионов, которые странно вторят им.
В безлунную ночь страстной субботы
по окраинам
города, в узких щелях
улиц медленно ходит женщина в черном плаще, лицо ее прикрыто капюшоном и не видно, обильные складки
широкого плаща делают ее огромной, идет она молча и кажется немым воплощением неисчерпаемой скорби.
Тот же вечер. Конец
улицы на краю
города. Последние дома, обрываясь внезапно, открывают
широкую перспективу: темный пустынный мост через большую реку.
По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с сигнальными огнями. За мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и белыми от инея деревьями. В воздухе порхает и звездится снег.
Солнце давно уж играло золотистыми лучами
по синеватой переливчатой ряби, что подернула
широкое лоно Волги, и
по желтым струям Оки, давно раздавались голоса на судах, на пристани и на
улицах людного
города, а Патап Максимыч все стоял на келейной молитве, все еще клал земные поклоны перед ликом Спаса милостивого.
Разнеслась
по городу быстрокрылая молва о неистовой Мафальде, которая лежит обнаженная на перекрестке
улиц и предает свое прекрасное тело ласканиям юношей. И пришли на перекресток мужи и жены, старцы и почтенные госпожи и дети и
широким кругом обступили тесно сплотившуюся толпу неистовых. И подняли громкий крик, укоряли бесстыдных и повелевали им разойтись, угрожая всею силою родительской власти, и гневом Божиим, и строгою карою от городских властей. Но только воплями распаленной страсти отвечали им юноши.
Они вышли. Вечерело. Вдали еще шумел
город, но уже чувствовалась наступающая тишина.
По бокам
широкой и пустынной Старо-Дворянской
улицы тянулись домики, тонувшие в садах. От
широкой улицы они казались странно маленькими и низенькими.
Стояли петербургские белые ночи, для меня еще до того не виданные. Я много ходил
по городу, пристроивая своего Лемана. И замечательно, как и провинциальному студенту Невская"перспектива"быстро приедалась! Петербург внутри
города был таким же, как и теперь, в начале XX века. Что-то такое фатально-петербургское чувствовалось и тогда в этих безлюдных
широких улицах, в летних запахах, в белесоватой мгле, в дребезжании извозчичьих дрожек.
Утром, с заплечными мешками на плечах, шли
по широким улицам уездного
города Черногряжска в РИК [Районный исполнительный комитет.]. Приземистые домики, длинные заборы и очень много церквей, — впрочем, частью уже обезглавленных.
«Это
город, то-то привольный, то-то могучий!» — говаривали и немчины, и литвины, и все иноземные людины: ганзейцы и мурмане, гречины и татары, бывшие в нем не как враги, а как гости, — любили они заглядываться на золоченые главы церквей его, разгуливать
по широким улицам и любоваться на площадях и в балаганах всеми товарами заморскими!
Тот
город то-то привольный, то-то могучий! — говаривали и немчины, и литвины, и все иноземные людины: ганзейцы и мурмане, гречины и татары, бывшие в нем не как врага, а как гости, — любили заглядываться на позолоченные главы церквей его, разгуливать
по широким улицам и любоваться на площадях и в балаганах всеми товарами заморскими!
Когда же с матерью он бывал в центре
города, на его больших
улицах, то
по возвращении лучше всего помнил
широкие, плоские каменные плиты, на которых и шаги, и самые ноги его кажутся ужасно маленькими, как две лодочки; и даже множество вертящихся колес и лошадиных морд не так оставалось в памяти, как этот новый и необыкновенно интересный вид земли.