По мнению родных, тетя сама была во многом виновата, потому что она была со своим князем очень суха; но потом это переменилось, и она сделалась к нему матерински нежна и неожиданно устроила его вполне по его вкусу: как он когда-то мечтал, так и получил вдруг место городничего в отдаленном городе, куда отбыл один, и его лет шесть не видали.
Неточные совпадения
Он доказал ему невозможность скачков и надменных переделок, не оправданных ни знанием
родной земли, ни действительной верой в идеал, хотя бы отрицательный; привел в пример свое собственное воспитание, требовал прежде всего признания народной правды и смирения перед нею — того смирения, без которого и смелость противу лжи невозможна; не отклонился, наконец, от заслуженного,
по его
мнению, упрека в легкомысленной растрате времени и сил.
И единственное,
по моему
мнению, для вас,
родная моя, в настоящем случае, убежище — это сколь можно чаще припоминать, что вытерпел сам Христос».
Родных Фермора эта мера поразила самым неприятным образом, так как,
по их
мнению и
по мнению всех знакомых, не предстояло решительно никакой необходимости лишать несчастного Николая Фермора той свободы и тех семейных радостей, которыми он пользовался в домашней обстановке.
В заключение портрета скажу, что он назывался Григорий Александрович Печорин, а между
родными просто Жорж, на французский лад, и что притом ему было 23 года, — и что у родителей его было 3 тысячи душ в Саратовской, Воронежской и Калужской губернии, — последнее я прибавляю, чтоб немного скрасить его наружность во
мнении строгих читателей! — виноват, забыл включить, что Жорж был единственный сын, не считая сестры, 16-летней девочки, которая была очень недурна собою и,
по словам маменьки (папеньки уж не было на свете), не нуждалась в приданом и могла занять высокую степень в обществе, с помощию божией и хорошенького личика и блестящего воспитания.
— Ну, уж я вам доложу-с —
по моему крайнему убеждению вот как выходит, — заговорил Полояров, — я поляков люблю и уважаю; но коли поляк раз вошел на эдакую службу, так уж это такой подлый кремень, который не то что нас с вами, а отца
родного не пощадит! Это уж проданный и отпетый человек! в нем поляка ни на эстолько не осталось! — заключил Ардальон, указывая на кончик своего мизинца, — и все безусловно согласились с его компетентным
мнением.
Соглашаться с Глафирой Ларисе было тем приятнее, что согласие это было в противоречии с
мнением, сложившимся о Горданове в обществе людей,
родных ей
по крови или преданных
по чувству, а это и было то, что требовалось ее натурой.
Старик этот,
по мнению одних, был «колдун», «кудесник»,
по мнению других «масон», третьи же утверждали, что он был «оборотень». Никто не посещал старика, не было у него, видимо, ни
родных, ни знакомых, только два раза в год, в определенное время и всегда ночью, у «кровавого домика» происходил съезд всевозможных, и городских, и дорожных экипажей. К старику собирались знатные бары, но что они делали там, оставалось неизвестным для самых любопытных, там ворота были высоки, а окна запирались плотными ставнями.
Смерть Ульяны снова совершила в княгине Полторацкой нравственный переворот. Она горько оплакивала свою бывшую соперницу и, исключительно для самобичевания за совершенные ею,
по ее
мнению, преступления против мужа и его любовницы, взяла в дом Таню Берестову и стала воспитывать ее вместе со своею
родной дочерью.