Неточные совпадения
Окончив курсы
в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал на видную служебную
дорогу и с той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни
в гимназии, ни
в университете, ни после на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских отношений. Брат был самый близкий ему
по душе человек, но он служил
по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и умер скоро после женитьбы Алексея Александровича.
Самгин поднял с земли ветку и пошел лукаво изогнутой между деревьев
дорогой из тени
в свет и снова
в тень. Шел и думал, что можно было не учиться
в гимназии и университете четырнадцать лет для того, чтоб ездить
по избитым
дорогам на скверных лошадях
в неудобной бричке, с полудикими людями на козлах.
В голове, как медные пятаки
в кармане пальто, болтались, позванивали
в такт шагам слова...
Он уже не глядел
по сторонам жизненной
дороги, — не устраивал даже невинных карточных вечеров, не вмешивался
в хозяйственные дела, не спрашивал нас об успехах
в гимназии.
Одно новое обстоятельство еще более сблизило Павла с Николаем Силычем. Тот был охотник ходить с ружьем. Павел, как мы знаем,
в детстве иногда бегивал за охотой, и как-то раз, идя с Николаем Силычем из
гимназии, сказал ему о том (они всегда почти из
гимназии ходили
по одной
дороге, хотя Павлу это было и не
по пути).
В 40 градусов с лишком мы также бегали
в гимназию, раза два
по дороге оттирая снегом отмороженные носы и щеки,
в чем также нередко помогали нам те же сторожа, Онисим и Андрей, относясь к помороженным с отеческой нежностью.
Правда,
по выходе из
гимназии не было у меня ни одного припадка,
дорогой даже прошли стеснения и биения сердца и
в деревне не возобновлялись; но я стал каждую ночь бредить во сне более, сильнее обыкновенного.
Директор был несколько озадачен; но обозлившийся главный надзиратель возразил ей, «что она сама,
по своей безрассудной горячности, портит все дело; что
в отсутствие его она пользовалась слабостью начальства, брала сына беспрестанно на дом, беспрестанно приезжала
в гимназию, возвращалась с
дороги, наконец через два месяца опять приехала, и что, таким образом, не дает возможности мальчику привыкнуть к его новому положению; что причиною его болезни она сама, а не строгое начальство и что настоящий ее приезд наделает много зла, потому что сын ее, который уже выздоравливал, сегодня поутру сделался очень болен».
Однажды он шел к ней таким образом
в зимнее утро (посыльный был у него накануне вечером и не застал). С ним шла его дочь, которую хотелось ему проводить
в гимназию, это было
по дороге. Валил крупный мокрый снег.
Но свою умственную
дорогу нас заставили самих решить еще годом раньше, при переходе
в четвертый класс
гимназии, то есть
по четырнадцатому году.
Мама, как узнала, пришла
в ужас: да что же это! Ведь этак и убить могут ребенка или изуродовать на всю жизнь! Мне было приказано ходить
в гимназию с двоюродным моим братом Генею, который
в то время жил у нас. Он был уже во втором классе
гимназии. Если почему-нибудь ему нельзя было идти со мной, то до Киевской улицы (она врагу моему уже была не
по дороге) меня провожал дворник. Мальчишка издалека следил за мною ненавидящими глазами, — как меня тяготила и удивляла эта ненависть! — но не подходил.
Сколько знаю, он проводил свои гимназические каникулы за этот период времени
в следующих трех местах: у вышеупомянутого Ивана Парфентьевича, вместе с которым разъезжал
по степи
по разным делам, вроде продажи Варламову шерсти («Степь»), у его племянника Пети Кравцова и у своего приятеля
по гимназии В. И. Зембулатова — впоследствии врача Московско-Курской железной
дороги.
Родился на русской земле, воспитывался на казенный счет
в русской
гимназии, кончил курс
в русском университете, состоит на русской службе, идет
по прекрасной
дороге…