Неточные совпадения
Они не понимали, что именно произошло вокруг них, но
чувствовали, что
воздух наполнен сквернословием и что далее дышать
в этом
воздухе невозможно.
Гладиатор и Диана подходили вместе, и почти
в один и тот же момент: раз-раз, поднялись над рекой и перелетели на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но
в то самое время, как Вронский
чувствовал себя на
воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через голову).
Она как будто очнулась;
почувствовала всю трудность без притворства и хвастовства удержаться на той высоте, на которую она хотела подняться; кроме того, она
почувствовала всю тяжесть этого мира горя, болезней, умирающих,
в котором она жила; ей мучительны показались те усилия, которые она употребляла над собой, чтобы любить это, и поскорее захотелось на свежий
воздух,
в Россию,
в Ергушово, куда, как она узнала из письма, переехала уже ее сестра Долли с детьми.
Вдохнув
в себя
воздух расширенными ноздрями, она тотчас же
почувствовала, что не следы только, а они сами были тут, пред нею, и не один, а много.
Говор народа, топот лошадей и телег, веселый свист перепелов, жужжание насекомых, которые неподвижными стаями вились
в воздухе, запах полыни, соломы и лошадиного пота, тысячи различных цветов и теней, которые разливало палящее солнце по светло-желтому жнивью, синей дали леса и бело-лиловым облакам, белые паутины, которые носились
в воздухе или ложились по жнивью, — все это я видел, слышал и
чувствовал.
В воздухе вдруг захолодело; они
почувствовали близость Днепра.
Клим
чувствовал, что он задыхается
в этом гнилом
воздухе,
в кошмарной обстановке, ему хотелось уйти. Наконец вбежал Диомидов, оглянул всех, спросил Клима...
«Она ведет себя, точно провинциалка пред столичной знаменитостью», — подумал Самгин,
чувствуя себя лишним и как бы взвешенным
в воздухе. Но он хорошо видел, что Варвара ведет беседу бойко, даже задорно, выспрашивает Кутузова с ловкостью. Гость отвечал ей охотно.
Этого Самгин не ожидал, но и не
почувствовал себя особенно смущенным или обиженным. Пожав плечами, он молча усмехнулся, а жандарм, разрезав ножницами
воздух, ткнул ими
в бумаги на столе и, опираясь на них, привстал, наклонился к Самгину, тихо говоря...
Она плакала и все более задыхалась, а Самгин
чувствовал — ему тоже тесно и трудно дышать, как будто стены комнаты сдвигаются, выжимая
воздух, оставляя только душные запахи. И время тянулось так медленно, как будто хотело остановиться.
В духоте,
в полутьме полубредовая речь Варвары становилась все тяжелее, прерывистей...
Климу стало неловко. От выпитой водки и странных стихов дьякона он вдруг
почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий
воздух солнечного дня поздней осени, она, не отягощая, вызывала желание говорить всем приятные слова. Он и говорил, стоя с рюмкой
в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
Поперек длинной, узкой комнаты ресторана, у стен ее, стояли диваны, обитые рыжим плюшем, каждый диван на двоих; Самгин сел за столик между диванами и
почувствовал себя
в огромном, уродливо вытянутом вагоне. Теплый, тошный запах табака и кухни наполнял комнату, и казалось естественным, что
воздух окрашен
в мутно-синий цвет.
Рассказывая, она смотрела
в угол сада, где, между зеленью, был виден кусок крыши флигеля с закоптевшей трубой; из трубы поднимался голубоватый дымок, такой легкий и прозрачный, как будто это и не дым, а гретый
воздух. Следя за взглядом Варвары, Самгин тоже наблюдал, как струится этот дымок, и
чувствовал потребность говорить о чем-нибудь очень простом, житейском, но не находил о чем; говорила Варвара...
Варвара явилась после одиннадцати часов. Он услышал ее шаги на лестнице и сам отпер дверь пред нею, а когда она, не раздеваясь, не сказав ни слова, прошла
в свою комнату, он, видя, как неверно она шагает, как ее руки ловят
воздух, с минуту стоял
в прихожей,
чувствуя себя оскорбленным.
Проводив ее,
чувствуя себя больным от этой встречи, не желая идти домой, где пришлось бы снова сидеть около Инокова, — Самгин пошел
в поле. Шел по тихим улицам и думал, что не скоро вернется
в этот город, может быть — никогда. День был тихий, ясный, небо чисто вымыто ночным дождем,
воздух живительно свеж, рыжеватый плюш дерна источал вкусный запах.
На улице было людно и шумно, но еще шумнее стало, когда вышли на Тверскую. Бесконечно двигалась и гудела толпа оборванных, измятых, грязных людей. Негромкий, но сплошной ропот стоял
в воздухе, его разрывали истерические голоса женщин. Люди устало шли против солнца, наклоня головы, как бы
чувствуя себя виноватыми. Но часто, когда человек поднимал голову, Самгин видел на истомленном лице выражение тихой радости.
Клим Самгин
почувствовал, что на какой-то момент все вокруг, и сам он тоже, оторвалось от земли и летит по
воздуху в вихре стихийного рева.
Она вздохнула будто свободнее — будто опять глотнула свежего
воздуха,
чувствуя, что подле нее воздвигается какая-то сила, встает,
в лице этого человека, крепкая, твердая гора, которая способна укрыть ее
в своей тени и каменными своими боками оградить — не от бед страха, не от физических опасностей, а от первых, горячих натисков отчаяния, от дымящейся еще язвы страсти, от горького разочарования.
— Есть ли такой ваш двойник, — продолжал он, глядя на нее пытливо, — который бы невидимо ходил тут около вас, хотя бы сам был далеко, чтобы вы
чувствовали, что он близко, что
в нем носится частица вашего существования, и что вы сами носите
в себе будто часть чужого сердца, чужих мыслей, чужую долю на плечах, и что не одними только своими глазами смотрите на эти горы и лес, не одними своими ушами слушаете этот шум и пьете жадно
воздух теплой и темной ночи, а вместе…
— И только с
воздухом… А
воздухом можно дышать и
в комнате. Итак, я еду
в шубе… Надену кстати бархатную ермолку под шляпу, потому что вчера и сегодня
чувствую шум
в голове: все слышится, будто колокола звонят; вчера
в клубе около меня по-немецки болтают, а мне кажется, грызут грецкие орехи… А все же поеду. О женщины!
Чувствуешь, что каждый глоток этого
воздуха есть прибавка к запасу здоровья; он освежает грудь и нервы, как купанье
в свежей воде.
Но и вечером,
в этом душном томлении
воздуха,
в этом лунном пронзительном луче,
в тихо качающихся пальмах,
в безмятежном покое природы, есть что-то такое, что давит мозг, шевелит нервы, тревожит воображение. Сидя по вечерам на веранде, я
чувствовал такую же тоску, как
в прошлом году
в Сингапуре. Наслаждаешься и страдаешь, нега и боль! Эта жаркая природа, обласкав вас страстно, напутствует сон ваш такими богатыми грезами, каких не приснится на севере.
Жара еще усилилась. Стены и камни точно дышали жарким
воздухом. Ноги, казалось, обжигались о горячую мостовую, и Нехлюдов
почувствовал что-то
в роде обжога, когда он голой рукой дотронулся до лакированного крыла пролетки.
Даже на тюремном дворе был свежий, живительный
воздух полей, принесенный ветром
в город. Но
в коридоре был удручающий тифозный
воздух, пропитанный запахом испражнений, дегтя и гнили, который тотчас же приводил
в уныние и грусть всякого вновь приходившего человека. Это испытала на себе, несмотря на привычку к дурному
воздуху, пришедшая со двора надзирательница. Она вдруг, входя
в коридор,
почувствовала усталость, и ей захотелось спать.
Подъезжая еще к Ирбиту, Привалов уже
чувствовал, что ярмарка висит
в самом
воздухе. Дорога была избита до того, что экипаж нырял из ухаба
в ухаб, точно
в сильнейшую морскую качку. Нервные люди получали от такой езды морскую болезнь. Глядя на бесконечные вереницы встречных и попутных обозов, на широкие купеческие фуры, на эту точно нарочно изрытую дорогу, можно было подумать, что здесь только что прошла какая-то многотысячная армия с бесконечным обозом.
В сухом и чистом
воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не
чувствуете сырости.
Тут теплота проникает всю грудь: это уж не одно биение сердца, которое возбуждается фантазиею, нет, вся грудь
чувствует чрезвычайную свежесть и легкость; это похоже на то, как будто изменяется атмосфера, которою дышит человек, будто
воздух стал гораздо чище и богаче кислородом, это ощущение вроде того, какое доставляется теплым солнечным днем, это похоже на то, что
чувствуешь, греясь на солнце, но разница огромная
в том, что свежесть и теплота развиваются
в самых нервах, прямо воспринимаются ими, без всякого ослабления своей ласкающей силы посредствующими элементами».
Пожар достиг
в эти дня страшных размеров: накалившийся
воздух, непрозрачный от дыма, становился невыносимым от жара. Наполеон был одет и ходил по комнате, озабоченный, сердитый, он начинал
чувствовать, что опаленные лавры его скоро замерзнут и что тут не отделаешься такою шуткою, как
в Египте. План войны был нелеп, это знали все, кроме Наполеона: Ней и Нарбон, Бертье и простые офицеры; на все возражения он отвечал кабалистическим словом; «Москва»;
в Москве догадался и он.
Оставалось умереть. Все с часу на час ждали роковой минуты, только сама больная продолжала мечтать. Поле, цветы, солнце… и много-много
воздуха! Точно живительная влага из полной чаши, льется ей
воздух в грудь, и она
чувствует, как под его действием стихают боли, организм крепнет. Она делает над собой усилие, встает с своего одра, отворяет двери и бежит, бежит…
Едва приложил я голову к подушке, как уже
почувствовал, что меня раскачивает во все стороны, точно
в лодке. Пуховики были так мягки, что я лежал как бы распростертый
в воздухе. Одно мгновение — и я всем существом окунулся
в ту нежащую мглу, которая называется детским сном.
Ведьма сама
почувствовала, что холодно, несмотря на то что была тепло одета; и потому, поднявши руки кверху, отставила ногу и, приведши себя
в такое положение, как человек, летящий на коньках, не сдвинувшись ни одним суставом, спустилась по
воздуху, будто по ледяной покатой горе, и прямо
в трубу.
Но вместе с тем я очень скоро
почувствовал, что
в петербургском
воздухе того времени были ядовитые испарения.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая мысль и тут не оставляла его. Сидя
в редакции «Запольского курьера», доктор
чувствовал, что он стоит сейчас за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают
воздух. Конечно, другие этого не замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и делался страшным.
Я часто останавливался, чтобы набрать
в легкие побольше
воздуха, но
чувствовал, что глубокие вздохи не приносят облегчения.
Положим, Юстину Помаде сдается, что он
в такую ночь вот беспричинно хорошо себя
чувствует, а еще кому-нибудь кажется, что там вон по проталинкам сидят этакие гномики, обязанные веселить его сердце; а я думаю, что мне хорошо потому, что этот здоровый
воздух сильнее гонит мою кровь, и все мы все-таки
чувствуем эту прелесть.
Там пахло стоячею водой, тяжелою сыростью, а здесь
воздух был сух, ароматен и легок; тут только я
почувствовал справедливость жалоб матери на низкое место
в Багрове.
На Тверской Павлу, привыкшему вдыхать
в себя свежий провинциальный
воздух, показалось, что совсем нечем дышать; а потом, когда он стал подъезжать к Кисловке, то
в самом деле
почувствовал какой-то кислый запах, и чем более он приближался к жилищу Макара Григорьева, тем запах этот увеличивался.
— Месяца два или даже больше, — отвечала с какой-то досадой Фатеева, — и главное, меня
в деревню не пускают; ну, здесь какой уж
воздух! Во-первых — город, потом — стоит на озере, вредные испарения разные, и я
чувствую, что мне дышать здесь нечем!..
Воздух заструился на мгновение; по небу сверкнула огненная полоска: звезда покатилась. «Зинаида?» — хотел спросить я, но звук замер у меня на губах. И вдруг все стало глубоко безмолвно кругом, как это часто бывает
в средине ночи… Даже кузнечики перестали трещать
в деревьях — только окошко где-то звякнуло. Я постоял, постоял и вернулся
в свою комнату, к своей простывшей постели. Я
чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание — и остался одиноким и прошел мимо чужого счастия.
Я долго бродил по горам, по лесам; я не
чувствовал себя счастливым, я вышел из дому с намерением предаться унынию — но молодость, прекрасная погода, свежий
воздух, потеха быстрой ходьбы, нега уединенного лежания на густой траве — взяли свое: воспоминание о тех незабвенных словах, о тех поцелуях опять втеснилось мне
в душу.
Он ходил по комнате, взмахивая рукой перед своим лицом, и как бы рубил что-то
в воздухе, отсекал от самого себя. Мать смотрела на него с грустью и тревогой,
чувствуя, что
в нем надломилось что-то, больно ему. Темные, опасные мысли об убийстве оставили ее: «Если убил не Весовщиков, никто из товарищей Павла не мог сделать этого», — думала она. Павел, опустив голову, слушал хохла, а тот настойчиво и сильно говорил...
Я почти один
в доме. Сквозь просолнеченные стены — мне далеко видно вправо и влево и вниз — повисшие
в воздухе, пустые, зеркально повторяющие одна другую комнаты. И только по голубоватой, чуть прочерченной солнечной тушью лестнице медленно скользит вверх тощая, серая тень. Вот уже слышны шаги — и я вижу сквозь дверь — я
чувствую: ко мне прилеплена пластырь-улыбка — и затем мимо, по другой лестнице — вниз…
Внизу — тишина.
В воздухе — тонкие, непонятные, почти невидимые нити. Их каждую осень приносит оттуда, из-за Стены. Медленно плывут — и вдруг вы
чувствуете: что-то постороннее, невидимое у вас на лице, вы хотите смахнуть — и нет: не можете, никак не отделаться…
Мне завязали глаза; Маруся звенела слабыми переливами своего жалкого смеха и шлепала по каменному полу непроворными ножонками, а я делал вид, что не могу поймать ее, как вдруг наткнулся на чью-то мокрую фигуру и
в ту же минуту
почувствовал, что кто-то схватил меня за ногу. Сильная рука приподняла меня с полу, и я повис
в воздухе вниз головой. Повязка с глаз моих спала.
С проникновенной и веселой ясностью он сразу увидел и бледную от зноя голубизну неба, и золотой свет солнца, дрожавший
в воздухе, и теплую зелень дальнего поля, — точно он не замечал их раньше, — и вдруг
почувствовал себя молодым, сильным, ловким, гордым от сознания, что и он принадлежит к этой стройной, неподвижной могучей массе людей, таинственно скованных одной незримой волей…
Я даже с гордостью сознаюсь, что когда на театре автор выводит на первый план русского мужичка и рекомендует ему отхватать вприсядку или же, собрав на сцену достаточное число опрятно одетых девиц
в телогреях, заставляет их оглашать
воздух звуками русской песни, я
чувствую, что
в сердце моем делается внезапный прилив, а глаза застилаются туманом, хотя, конечно,
в камаринской нет ничего унылого.
Скажите мне, отчего
в эту ночь
воздух всегда так тепел и тих, отчего
в небе горят миллионы звезд, отчего природа одевается радостью, отчего сердце у меня словно саднит от полноты нахлынувшего вдруг веселия, отчего кровь приливает к горлу, и я
чувствую, что меня как будто поднимает, как будто уносит какою-то невидимою волною?
Как только зашла речь о „кушах“, бесшабашные советники
почувствовали себя как рыба
в воде и сразу насытили
воздух вагона рассказами самого игривого свойства.
Выходя из этого дома страданий, вы непременно испытаете отрадное чувство, полнее вдохнете
в себя свежий
воздух,
почувствуете удовольствие
в сознании своего здоровья, но, вместе с тем,
в созерцании этих страданий почерпнете сознание своего ничтожества и спокойно, без нерешимости пойдете на бастионы…
Случалось ли вам летом лечь спать днем
в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и
в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг веселую жизнь птиц
в саду и увидать насекомых, которые вьются
в отверстии окна, просвечивая на солнце,
почувствовать запах последождевого
воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти
в сад порадоваться жизнью?