Неточные совпадения
«Нет, я не так, — говорил Чичиков, очутившись опять посреди открытых полей и
пространств, — нет, я не так распоряжусь. Как только, даст Бог, все покончу благополучно и сделаюсь действительно состоятельным, зажиточным человеком, я поступлю тогда совсем иначе: будет у меня и повар, и дом, как полная чаша, но будет и хозяйственная часть
в порядке. Концы сведутся с концами, да понемножку всякий год будет откладываться сумма и для потомства, если только Бог
пошлет жене плодородье…» — Эй ты — дурачина!
Он обладал
в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно
шел, скажем, из Лиссабона
в Шанхай, по необозримым
пространствам.
«Что ж, это исход! — думал он, тихо и вяло
идя по набережной канавы. — Все-таки кончу, потому что хочу… Исход ли, однако? А все равно! Аршин
пространства будет, — хе! Какой, однако же, конец! Неужели конец? Скажу я им иль не скажу? Э… черт! Да и устал я: где-нибудь лечь или сесть бы поскорей! Всего стыднее, что очень уж глупо. Да наплевать и на это. Фу, какие глупости
в голову приходят…»
На улице люди быстро разделились, большинство, не очень уверенно покрикивая ура,
пошло встречу музыке, меньшинство быстро двинулось направо, прочь от дворца, а люди
в ограде плотно прижались к стенам здания, освободив пред дворцом
пространство, покрытое снегом, истоптанным
в серую пыль.
«Или они под паром, эти поля, — думал я, глядя на пустые, большие
пространства, — здешняя почва так же ли нуждается
в отдыхе, как и наши северные нивы, или это нерадение, лень?» Некого было спросить; с нами ехал К. И. Лосев, хороший агроном и практический хозяин, много лет заведывавший большим имением
в России, но знания его останавливались на пшенице, клевере и далее не
шли.
Ну, фрак, белый галстук, перчатки, и, однако, я был еще бог знает где, и, чтобы попасть к вам на землю, предстояло еще перелететь
пространство… конечно, это один только миг, но ведь и луч света от солнца
идет целых восемь минут, а тут, представь, во фраке и
в открытом жилете.
Едва мы поднялись наверх, как сразу увидели,
в чем дело. Из-за гор, с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое
пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы
пошли к морю и, когда достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие овраги и высокие мысы.
Если случайно я или младший брат попадались ему при этом на дороге, — он сгребал попавшегося
в свои медвежьи лапы, тискал, мял, сплющивал нос, хлопал по ушам и, наконец, повернув к себе спиной, пускал
в пространство ловким ударом колена пониже спины, затем неторопливо
шел дальше.
— Ко мне бы
в гору его
послали, француза, так я бы ему показал!.. — грозился Чебаков
в пространство.
С балкона
в комнату пахнуло свежестью. От дома на далекое
пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали
в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось
в берега озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось
в нем, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами
шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.
Но теперь он любит. Любит! — какое громадное, гордое, страшное, сладостное слово. Вот вся вселенная, как бесконечно большой глобус, и от него отрезан крошечный сегмент, ну, с дом величиной. Этот жалкий отрезок и есть прежняя жизнь Александрова, неинтересная и тупая. «Но теперь начинается новая жизнь
в бесконечности времени и
пространства, вся наполненная
славой, блеском, властью, подвигами, и все это вместе с моей горячей любовью я кладу к твоим ногам, о возлюбленная, о царица души моей».
Он прошел всю Богоявленскую улицу; наконец
пошло под гору, ноги ехали
в грязи, и вдруг открылось широкое, туманное, как бы пустое
пространство — река.
— Да, господа, — сказал Глумов, — нередко и малые источники дают начало рекам, оплодотворяющим неизмеримые
пространства. Так-то и мы. Пусть эта мысль сопутствует нам
в трудах наших, и да даст она нам силу совершить предпринятое не к стыду, но к
славе нашего отечества!
Она
пошла дальше. Ближе к носу парохода на свободном
пространстве, разделенном пополам коновязью, стояли маленькие, хорошенькие лошадки с выхоленною шерстью и с подстриженными хвостами и гривами. Их везли
в Севастополь
в цирк. И жалко и трогательно, было видеть, как бедные умные животные стойко подавали тело то на передние, то на задние ноги, сопротивляясь качке, как они прищуривали уши и косили недоумевающими глазами назад, на бушующее море.
До сих пор,
в какую бы сторону ни
шла его пустопорожняя фантазия, повсюду она встречала лишенное границ
пространство, на протяжении которого складывались всевозможные комбинации.
Проктор
пошел к рулю. Я увидел впереди «Нырка» многочисленные огни огромного парохода. Он прошел так близко, что слышен был стук винтового вала.
В пространствах под палубами, среди света, сидели и расхаживали пассажиры. Эта трехтрубная высокая громада, когда мы разминулись с ней, отошла, поворотившись кормой, усеянной огненными отверстиями, и рассекала колеблющуюся, озаренную пелену пены.
Та музыкальная фраза, которая пленила меня среди лунных
пространств, звучала теперь прямо
в уши, и это было как
в день
славы, после морской битвы у островов Ката-Гур, когда я, много лет спустя, выходил на раскаленную набережную Ахуан-Скапа, среди золотых труб и синих цветов.
Не страх, но совершенное отчаяние, полное бесконечного равнодушия к тому, что меня здесь накроют, владело мной, когда, почти падая от изнурения, подкравшегося всесильно, я остановился у тупика, похожего на все остальные, лег перед ним и стал бить
в стену ногами так, что эхо, завыв гулом,
пошло грохотать по всем
пространствам, вверху и внизу.
Разуваев жил от меня верстах
в пяти, снимал рощи и отправлял
в город барки с дровами. Сверх того он занимался и другими операциями, объектом которых обыкновенно служил мужик. И он был веселый, и жена у него была веселая. Дом их, небольшой и невзрачный, стоял у лесной опушки, так что из окон никакого другого вида не было, кроме громадного
пространства, сплошь усеянного пнями. Но хозяева были гостеприимные, и пированье
шло в этом домишке великое.
Сейчас мы видим ее заключенной
в бассейне, а через момент она уже устремляется
в пространство… куда?» Потом
пошел по реке к тому месту, где вчера еще стояла полуразрушенная беседка, и, увидев, что за ночь ветер окончательно разметал ее, воскликнул: «Быть может, подобно этой беседке, и моя полуразрушенная жизнь…»
Он хоть тоже сворачивал с дороги перед генералами и перед особами сановитыми и тоже вилял, как вьюн, между ними, но таких, как наш брат, или даже почище нашего брата, он просто давил;
шел прямо на них, как будто перед ним было пустое
пространство, и ни
в каком случае дороги не уступал.
Кончится беседа, — я
иду к себе, на чердак, и сижу там, у открытого окна, глядя на уснувшее село и
в поля, где непоколебимо властвует молчание. Ночная мгла пронизана блеском звезд, тем более близких земле, чем дальше они от меня. Безмолвие внушительно сжимает сердце, а мысль растекается
в безграничии
пространства, и я вижу тысячи деревень, так же молча прижавшихся к плоской земле, как притиснуто к ней наше село. Неподвижность, тишина.
Все это промелькнуло и исчезло. Пыльные улицы, залитые палящим зноем; измученные возбуждением и почти беглым шагом на
пространстве целой версты солдаты, изнемогающие от жажды; крик офицеров, требующих, чтобы все
шли в строю и
в ногу, — вот все, что я видел и слышал пять минут спустя. И когда мы прошли еще версты две душным городом и пришли на выгон, отведенный нам под бивуак, я бросился на землю, совершенно разбитый и телом и душою.
Бирюзовый цвет воды, какого она раньше никогда не видала, небо, берега, черные тени и безотчетная радость, наполнявшая ее душу, говорили ей, что из нее выйдет великая художница и что где-то там за далью, за лунной ночью,
в бесконечном
пространстве ожидают ее успех,
слава, любовь народа…
«Понимаю, — подумал он, — выражение этой походки состоит
в том, что человек не
идет по своей воле, а как будто отдается с полным фатализмом неведомому
пространству».
На улице было тихо: никто не ехал и не
шел мимо. И из этой тишины издалека раздался другой удар колокола; волны звука ворвались
в открытое окно и дошли до Алексея Петровича. Они говорили чужим ему языком, но говорили что-то большое, важное и торжественное. Удар раздавался за ударом, и когда колокол прозвучал последний раз и звук, дрожа, разошелся
в пространстве, Алексей Петрович точно потерял что-то.
Сначала он сделал себе известность как лучший винокур
в околотке; потом стал строить винокуренные заводы и водяные мельницы; собрал рублей тысячу свободных денег, съездил на год
в северную Германию и возвратился оттуда таким строителем, что
слава его быстро разнеслась на далекое
пространство.
Одна его половина, которую я называю береговою, по преимуществу должна бы быть хлебопашною: поля открытые, земля удобная, средство сбыта — Волга; а выходит не так:
в них развито, конечно,
в слабой степени, фабричное производство, тогда как
в дальних уездах, где лесные дачи
идут на неизмеримое
пространство, строят только гусянки, нагружают их дровами, гонят бог знает
в какую даль, сбывают все это за ничтожную цену, а часто и
в убыток приходится вся эта операция; дома же, на месте, сажени дров не сожгут, потому что нет почти ни одной фабрики, ни одного завода.
И входящие
в ее бесформенный призрак и исходящие из него призраки и подобия, усматриваемые по причине ее бесформенности, кажутся оказывающими на нее действие, но на самом деле не действуют нисколько, будучи бессильны и слабы и не имея устойчивости; и не имея ничего такого, они проходят, ее не разрезая, как через воду, или как если бы
посылать образы
в так называемое пустое
пространство…
Вот мировое
пространство.
В нем мириады пылинок-солнц. Вокруг каждого солнца свои миры. Их больше, чем песчинок
в пустыне. Века, как миги. То на той, то на другой песчинке жизнь вспыхнет, подержится миг-вечность и бесследно замрет. На одной крохотной такой песчинке движение. Что это там? Какая-то кипит борьба. Из-за чего? Вечность-миг, — и движение прекратилось, и планета-песчинка замерзла. Не все ли равно, за что
шла борьба!
Все
пространство между устьем реки Анюя и высотами, на которых расположено село Троицкое, и все острова, прилегающие к этому берегу,
в основании своем слагаются из окатанной речной гальки, тогда как все берега Амура состоят из ила и песка; это свидетельствует о том, что весь правый берег Амура, о котором здесь
идет речь, намыт рекой Анюем.
Обширное низменное
пространство, о котором здесь
идет речь, покрыто редким смешанным лесом плохого качества. Перелески, если смотреть на них с высоты птичьего полета, наподобие ажурных кружев окружали заболоченные низины. Изредка кое-где попадались большие старые деревья: тополь, липа, осокорь и другие
в возрасте от полутораста до двухсот лет.
Она вела себя очень странно,
шла по кривой и заглядывала
в середину
пространства, которое обходила по спирали.
— Государь выйдет на балкон! — снова пронеслось животрепещущей вестью
в народе. И теснее сдвинулись его и без того тесные ряды. Высоко,
в голубое
пространство уходила гранитная Александровская колонна — символ победы и
славы могучего русского воинства. Как-то невольно глаза обращались к ней и приходили
в голову мысли о новой победе, о новой
славе.
Нет этого увеличения
в подчинении, — и жизнь человеческая
идет по двум видимым направлениям
пространства и времени, и есть одно существование.
— Но мы — депутация старшекурсников! — возмущается Боб. — И цветы, вот видишь, принесли, любезный. Не тебе же их дарить. Лорды, джентльмены и миледи,
идем! — и он проходит мимо сторожа с самым энергичным видом, как будто перед ним не сторож, а пустое
пространство. У уборной дивы нас останавливает горничная-итальянка, смуглая, черноглазая, со сверкающими
в улыбке зубами.
Оставив княгиню одну любоваться
в покойном кресле картиной залитого красноватым отблеском солнечных лучей парка, князь Сергей Сергеевич и княжна Людмила спустились по отлогой лестнице террасы и
пошли по разбитому перед ней цветнику. Цветник этот занимал довольно большое
пространство и состоял из затейливых клумб, газонов и цветущих кустарников. С террасы он виднелся как на ладони, а потому княгиня Васса Семеновна могла довольно долго любоваться идущей парочкой.
И вот, когда жизнь обнажила его истинную природу, она и очутилась
в пустом
пространстве. Зачем вовремя не сумела она распознать, куда
идет жизнь? Теперь уже поздно локти кусать. Те тошные"faux freis — лжерасходы", о которых она догадалась слишком поздно, заполонят ее. Она ведь не убежит от мужа, от детей, от роли предводительши, а потом и петербургской сановницы… Никуда не убежит…
Если бы кто-нибудь спросил Ирену, зачем она
пошла в лес именно на то место, где была вчера с Анжеликой Сигизмундовной, вопрос этот очень бы смутил ее и она не знала бы, что на него ответить. Она
шла искать того, что ищет всякий, молодой и старый, во все времена года, на всем
пространстве земного шара: она
шла искать счастья.
У меня уже начинала являться противная догадка о том, что вместо станции я
иду к черту на кулички, когда деревья внезапно раздвинулись, точно провалились, и
в нескольких шагах на просветлевшем
пространстве тускло блеснули мокрые рельсы.
О. Василий медленно выпрямился и с тем же строгим и бесстрастным лицом, не взглянув на Настю,
пошел к себе.
Шел он медленно и спокойно, тяжелым и мертвым шагом глубокой думы, и тьма разбегалась перед ним, длинными тенями забегала сзади и лукаво кралась по пятам. Лицо его ярко белело под светом лампы, и глаза пристально смотрели вперед, далеко вперед,
в самую глубину бездонного
пространства, — пока медленно и тяжело переступали ноги.
Известен так называемый софизм древних, состоящий
в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес
идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет
пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого
пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности.
На льду снег был почему-то не так глубок,
идти было легче, и уже скоро я оказался далеко от берега,
в центре пустынного, ровного и белого
пространства.
Банды! банды!
По всей стране,
Куда ни вглядись, куда ни
пойди ты —
Видишь, как
в пространстве,
На конях
И без коней,
Скачут и
идут закостенелые бандиты.
Это все такие же
Разуверившиеся, как я… //.......