Неточные совпадения
Эпоха не только самая аскетическая, но и самая чувственная, отрицавшая сладострастье земное и утверждавшая сладострастье небесное, одинаково породившая идеал монаха и идеал рыцаря, феодальную анархию и Священную Римскую империю, мироотрицание церкви и миродержавство той же церкви, аскетический подвиг монашества и рыцарский культ прекрасной дамы, — эпоха эта обострила дуализм во всех сферах бытия и
поставила перед грядущим человечеством неразрешенные проблемы: прежде всего проблему введения всей действительности в
ограду церкви, превращения человеческой жизни в теократию.
И ушёл на кладбище посмотреть, целы ли берёзы над могилой Палаги. Две из них через несколько дней после посадки кто-то сломал, а одну выдрал с корнем и утащил. Матвей посадил новые деревья, прибавив к ним молодую сосну, обнёс могилу широкой
оградой и
поставил в ней скамью.
Он побежден, какая польза в том?
Мы тщетною победой увенчались.
Он вновь собрал рассеянное войско
И нам со стен Путивля угрожает.
Что делают меж тем герои наши?
Стоят у Кром, где кучка казаков
Смеются им из-под гнилой
ограды.
Вот слава! нет, я ими недоволен,
Пошлю тебя начальствовать над ними;
Не род, а ум
поставлю в воеводы;
Пускай их спесь о местничестве тужит;
Пора презреть мне ропот знатной черни
И гибельный обычай уничтожить.
Чтоб впредь вы не дерзали
Следить моих куниц,
Ограду я из стали
Поставлю круг границ...
Догмат, отклоняя лжемудрование,
ставит на место его правую формулу, и эта формула есть логическая грань,
ограда догмата.
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши, родитель, в животную книгу,
Огради нас, бедных, своею
оградой,
Приди в наши души с небесной отрадой,
Всех
поставь нас, Боже,
Здесь на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
Так, возвратясь к своим ученым занятиям, он, казалось,
ставил крепкую, высокую
ограду между собой и Анастасией, которой образ часто осаждал его.
Такими увещаниями
поставил между собой и ею святую
ограду, за которую желания ее не смели уж переступить.
Но, несмотря на самоподчинение этого немца названным святым, Степан Иванович все-таки нашел, что его недостойно было хоронить внутри кладбища, «вместе с родителями правой восточной веры», а указал закопать его «за
оградою» и не крест
поставить над ним, а положить камень, «дабы притомленные люди могли на нем присесть и отпочить».