Неточные совпадения
— Вот
смотрите, в этом месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь
дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него в восемь вырос.
Смотрите, вот лес и кончился. Начались уже хлеба; а
через пятьдесят десятин опять будет лес, тоже сеяный, а там опять.
Смотрите на хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.
Я
смотрел через плечо Катеньки, которая старалась поднять червяка на листочке, подставляя ему его на
дороге.
Он усмехался, слушая наивные восторги, и опасливо
смотрел через очки вниз. Спуск был извилист, крут, спускались на тормозах, колеса отвратительно скрежетали по щебню. Иногда серая лента
дороги изгибалась почти под прямым углом; чернобородый кучер туго натягивал вожжи, экипаж наклонялся в сторону обрыва, усеянного острыми зубами каких-то необыкновенных камней. Это нервировало, и Самгин несколько раз пожалел о том, что сегодня Варвара разговорчива.
И однако, все шли. Монашек молчал и слушал.
Дорогой через песок он только раз лишь заметил, что отец игумен давно уже ожидают и что более получаса опоздали. Ему не ответили. Миусов с ненавистью
посмотрел на Ивана Федоровича.
Утром мы распрощались с Лефу и в тот же день после полудня пришли в деревню Дмитровку, расположенную по ту сторону Уссурийской железной
дороги. Переходя
через полотно
дороги, Дерсу остановился, потрогал рельсы рукой,
посмотрел в обе стороны и сказал...
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне, по
дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию,
через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он
посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что
через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года
через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года
через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
«…Подъезжаю к границе, дождь, слякоть,
через дорогу бревно, выкрашенное черной и белой краской; ждем, не пропускают…
Смотрю, с той стороны наезжает на нас казак с пикой, верхом.
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи стрелой полетели прямо в лес. Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать на мост
через р. Березайку и попасть на большую
дорогу в Самосадку. Пегашка стояла без дела недели две и теперь летела стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и не кормя делала верст по сту. Во всякой
дороге бывала. Таисья молчала, изредка
посматривая на свою спутницу, которая не шевелилась, как мертвая.
—
Дорогая Люба, мы с тобой не подходим друг к другу, пойми это.
Смотри: вот тебе сто рублей, поезжай домой. Родные тебя примут, как свою. Поживи, осмотрись. Я приеду за тобой
через полгода, ты отдохнешь, и, конечно, все грязное, скверное, что привито тебе городом, отойдет, отомрет. И ты начнешь новую жизнь самостоятельно, без всякой поддержки, одинокая и гордая!
Квартира Лябьевых в сравнении с логовищем Феодосия Гаврилыча представляла верх изящества и вкуса, и все в ней как-то весело
смотрело: натертый воском паркет блестел; в окна
через чистые стекла ярко светило солнце и играло на листьях тропических растений, которыми уставлена была гостиная; на подзеркальниках простеночных зеркал виднелись серебряные канделябры со множеством восковых свечей; на мраморной тумбе перед средним окном стояли
дорогие бронзовые часы; на столах, покрытых пестрыми синелевыми салфетками, красовались фарфоровые с прекрасной живописью лампы; мебель была обита в гостиной шелковой материей, а в наугольной —
дорогим английским ситцем; даже лакеи, проходившие по комнатам, имели какой-то довольный и нарядный вид: они очень много выручали от карт, которые по нескольку раз в неделю устраивались у Лябьева.
Авиновицкий высоко поднял альбом и сердито
смотрел на столпившихся гостей. Рослый германец стал пробираться
через толпу. На него глядели враждебно. Даже не давали
дороги.
Там они вынесли тело; несмотря на то, что шарахалась лошадь, положили его
через седло, сели на коней и шагом поехали по
дороге мимо аула, из которого толпа народа вышла
смотреть на них.
Кирша пошел седлать своего коня, и
через четверть часа наши путешественники отправились в
дорогу. Алексей не отставал от своего господина; а запорожец, держась левой стороны проезжего, ехал вместе с ним шагах в десяти позади. Несколько уже раз незнакомый
посматривал с удивлением на его лошадь.
Дня
через два она послала меня в Дубечню, и я был несказанно рад этому. Когда я шел на вокзал и потом сидел в вагоне, то смеялся без причины, и на меня
смотрели как на пьяного. Шел снег, и был мороз по утрам, но
дороги уже потемнели, и над ними, каркая, носились грачи.
Когда Рославлев потерял из вида всю толпу мародеров и стал надевать оставленную французом шинель, то заметил, что в боковом ее кармане лежало что-то довольно тяжелое; но он не успел удовлетворить своему любопытству и
посмотреть, в чем состояла эта неожиданная находка: в близком от него расстоянии раздался дикой крик, вслед за ним загремели частые ружейные выстрелы, и
через несколько минут послышался шум от бегущих по
дороге людей.
Дай бог, повторяю я, преданнейший слуга и брат твой, усердно моля за тебя умершего на кресте спасителя, чтобы все великие и святые обязанности женщины стали для тебя ясны, как ясно это солнце, освещающее
дорогой для всех нас день твоего совершеннолетия (солнце ярко и весело
смотрело в окна
через невысокие деревья палисадника).
Он напоминал мне о широком и вольном божием свете, о полях и холмах, которые я видел так недавно, о том, что
через несколько часов на него так же будут
смотреть глаза
дорогих и близких мне людей и, может быть, вспомнят обо мне.
И вот Яков, придя к отцу,
смотрит на него, как на камень посреди своей
дороги, — на камень,
через который невозможно перескочить и обойти его нельзя. Но, чувствуя, что он нимало не боится отца, Яков уверенно
смотрел в его угрюмые, злые глаза, точно говорил ему...
Точно прикрытая вуалью, вся природа пряталась за прозрачную матовую дымку, сквозь которую весело
смотрела ее красота; туман, что погуще и побелее, неравномерно ложился около копен и кустов или клочьями бродил
через дорогу, жался к земле и как будто старался не заслонять собой простора.
Да, город всех сбивает с пути. Но мне легко находить
дорогу, ибо я чужд всем вам. Вы жадно
смотрите друг другу в глаза. Я
смотрю через ваши головы и ясно вижу мой синий путь.
Клементьев. Конечно, Сидор Иванович. Разве мало было у меня занятий, или мало на что
смотреть, или о чем думать, чтобы любопытствовать
через пять лет о ком-нибудь, кто не был бы очень
дорог мне?
Среди солдат была суетня и оживление. Мы вышли на площадку. Все теснились и
смотрели вправо.
Через полотно
дороги чернела и медленно двигалась большая толпа.
Жена смотрителя предложила
посмотреть в дорожной сумке, висевшей на ремне
через плечо у найденной на
дороге молодой женщины. Там действительно оказалось метрическое свидетельство на имя Бориса, незаконнорожденного сына девицы Марии Толстых.
Посмотрели на него все и подивилися: что за нахал такой! Местные обитатели все этого человека знали, и знали, что сан у него не велик — так как он был не штатский, не военный, а просто смотрителишка при каком-то местном маленьком интендантском или комиссариатском запасе, и грыз вместе с крысами казенные сухари да подошвы, и таким манером себе как раз
через дорогу против станции хорошенький деревянный домик с мезонином нагрыз.