Неточные совпадения
Вронский еще не видал Анны, он нарочно не
смотрел в ее сторону. Но он знал по направлению взглядов, где она. Он незаметно оглядывался, но не искал ее; ожидая худшего, он искал глазами Алексея Александровича. На его счастие, Алексея Александровича нынешний раз не было в
театре.
— Вы точно поедете в
театр? — сказал он, стараясь не
смотреть на нее.
Анна уже была дома. Когда Вронский вошел к ней, она была одна в том самом наряде, в котором она была в
театре. Она сидела на первом у стены кресле и
смотрела пред собой. Она взглянула на него и тотчас же приняла прежнее положение.
— Вы
смотрите в
театре босяков и думаете найти золото в грязи, а там — нет золота, там — колчедан, из него делают серную кислоту, чтоб ревнивые женщины брызгали ею в глаза своих спорниц…
— Какой ужасный город! В Москве все так просто… И — тепло. Охотный ряд, Художественный
театр, Воробьевы горы… На Москву можно
посмотреть издали, я не знаю, можно ли видеть Петербург с высоты, позволяет ли он это? Такой плоский, огромный, каменный… Знаешь — Стратонов сказал: «Мы, политики, хотим сделать деревянную Россию каменной».
Пошли не в ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и крики зрителей, они торчали в окнах домов, точно в ложах
театра,
смотрели из дверей, из ворот. Самгин покорно и спокойно шагал в хвосте демонстрации, потому что она направлялась в сторону его улицы. Эта пестрая толпа молодых людей была в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
— С утра хожу,
смотрю, слушаю. Пробовал объяснять. Не доходит. А ведь просто: двинуться всей массой прямо с поля на Кремль, и — готово! Кажется, в Брюсселе публика из
театра, послушав «Пророка», двинулась и — получила конституцию… Дали.
—
Посмотрим, — говорила тетка. — Поедем, Оленька, в
театр? — говорила тетка, — давно кричат об этой пьесе.
Старик шутя проживал жизнь, всегда смеялся, рассказывал только веселое, даже на драму в
театре смотрел с улыбкой, любуясь ножкой или лорнируя la gorge [грудь (фр.).] актрисы.
В тавернах, в
театрах — везде пристально
смотрю, как и что делают, как веселятся, едят, пьют; слежу за мимикой, ловлю эти неуловимые звуки языка, которым волей-неволей должен объясняться с грехом пополам, благословляя судьбу, что когда-то учился ему: иначе хоть не заглядывай в Англию.
Появление Половодова в
театре взволновало Привалова так, что он снова опьянел. Все, что происходило дальше, было покрыто каким-то туманом. Он машинально
смотрел на сцену, где актеры казались куклами, на партер, на ложи, на раек. К чему? зачем он здесь? Куда ему бежать от всей этой ужасающей человеческой нескладицы, бежать от самого себя? Он сознавал себя именно той жалкой единицей, которая служит только материалом в какой-то сильной творческой руке.
А игра в войну у молодых людей, в рекреационное время, или там в разбойники — это ведь тоже зарождающееся искусство, зарождающаяся потребность искусства в юной душе, и эти игры иногда даже сочиняются складнее, чем представления на
театре, только в том разница, что в
театр ездят
смотреть актеров, а тут молодежь сами актеры.
Десять лет стоял он, сложа руки, где-нибудь у колонны, у дерева на бульваре, в залах и
театрах, в клубе и — воплощенным veto, [запретом (лат.).] живой протестацией
смотрел на вихрь лиц, бессмысленно вертевшихся около него, капризничал, делался странным, отчуждался от общества, не мог его покинуть, потом сказал свое слово, спокойно спрятав, как прятал в своих чертах, страсть под ледяной корой.
Только ходили мы таким манером по ресторанам да по
театрам месяца три —
смотрим, а у нас уж денег на донышке осталось.
Лопахин(прислушивается). Не слыхать… (Тихо напевает.) «И за деньги русака немцы офранцузят». (Смеется.) Какую я вчера пьесу
смотрел в
театре, очень смешно.
К счастию, публика мало заботилась о критических перекорах и сама читала комедии Островского,
смотрела на
театре те из них, которые допущены к представлению, перечитывала опять и таким образом довольно хорошо ознакомилась с произведениями своего любимого комика.
Что я в театре-то Французском, в ложе, как неприступная добродетель бельэтажная сидела, да всех, кто за мною гонялись пять лет, как дикая бегала, и как гордая невинность
смотрела, так ведь это всё дурь меня доехала!
Дама сердца у губернатора очень любила всякие удовольствия, и по преимуществу любила она составлять благородные спектакли — не для того, чтобы играть что-нибудь на этих спектаклях или этак, как любили другие дамы, поболтать на репетициях о чем-нибудь, совсем не касающемся
театра, но она любила только наряжаться для
театра в костюмы театральные и, может быть, делала это даже не без цели, потому что в разнообразных костюмах она как будто бы еще сильней производила впечатление на своего сурового обожателя: он
смотрел на нее, как-то более обыкновенного выпуча глаза, через очки, негромко хохотал и слегка подрягивал ногами.
— Ни в
театр, ни на гулянье, ни на редкости здешние
посмотреть! Сидим день-деньской дома да в окошки
смотрим! — вступилась Зоя Филипьевна, — только вот к обедне два раза сходили, так как будто… Вот тебе и Париж!
В
театре смотрела всегда драму, комедию редко, водевиль никогда; зажимала уши от доходивших до нее случайно звуков веселой песни, никогда не улыбалась шутке.
В буфете
театра Корша я увидел Пятницкого, который с молодым Гамбринусом пил пиво, и тут при первом взгляде на новоиспеченного редактора вспомнились мне пушкинские строки, а на другой день я полюбопытствовал
посмотреть и открытый им «васисдас», в котором я и прочитал рассказ о немце и щенке в отделе хозяйственных сведений.
Наконец, и то: в карауле стоять скучно, а тут
театр, да не просто солдатский, а арестантский, а арестанты народ любопытный: весело будет
посмотреть.
— А знаешь, как образовалась эта высшая порода людей? Я об этом думал, когда
смотрел со сцены итальянского
театра на «весь Петербург», вызывавший Патти… Сколько нужно чужих слез, чтобы вот такая патрицианка выехала в собственном «ланде», на кровных рысаках. Зло, как ассигнация, потеряло всякую личную окраску, а является только подкупающе-красивой формой. Да, я знаю все это и ненавижу себя, что меня чаруют вот эти патрицианки… Я их люблю, хотя и издали. Я люблю себя в них…
В последнем антракте публика, узнав о волке, надела шубы, устремилась на двор
смотреть на это диво и уж в
театр не возвращалась — последний акт
смотрел только один Суворов в пустом
театре.
Я в 6 часов уходил в
театр, а если не занят, то к Фофановым, где очень радовался за меня старый морской волк, радовался, что я иду на войну, делал мне разные поучения, которые в дальнейшем не прошли бесследно. До слез печалились Гаевская со своей доброй мамой. В труппе после рассказов Далматова и других, видевших меня обучающим солдат, на меня
смотрели, как на героя, поили, угощали и платили жалованье. Я играл раза три в неделю.
— Ах, мерзавцы! — гремит Далматов и продолжает чихать на весь сад. Мы исчезаем. На другой день как ни в чем не бывало Далматов пришел на репетицию, мы тоже ему виду не подали, хотя он подозрительно
посматривал на мою табакерку, на Большакова и на Давыдова. Много после я рассказал ему о проделке, да много-много лет спустя, незадолго до смерти В.Н. Давыдова, сидя в уборной А.И. Южина в Малом
театре, мы вспоминали прошлое. Давыдов напомнил...
Когда имеешь дело с каким-нибудь историческим источником и когда читаешь даже учебник русской истории, то кажется, что в России все необыкновенно талантливо, даровито и интересно, но когда я
смотрю в
театре историческую пьесу, то русская жизнь начинает казаться мне бездарной, нездоровой, не оригинальной.
Накупил декорациев, разных платьев, париков и лысых и всяких; только ни представлять, ни
смотреть у него этот
театр некому.
Здесь «великие» закулисного мира
смотрят на мелкоту, как на младших товарищей по сцене, потому что и те и другие — люди
театра. Ни безденежье, ни нужда, ни хождение пешком из города в город не затуманивали убежденного сознания людей
театра, что они люди особенные. И
смотрели они с высоты своего призрачного величия на сытых обывателей, как на людей ниже себя.
Смотришь на
театре купца и видишь — несообразно с жизнью!
Музыка, рассказ о
театре, смех и говор празднично одетой толпы людей, весеннее небо, пропитанное солнцем, — опьяняло Климкова. Он
смотрел на Якова, с удивлением думая...
— Это Фауста играли, оперу. Я её три раза видел в
театре — красиво, очень! История-то глупая, а музыка — хороша! Пойдём обезьян
смотреть…
Сначала передовые студенты уходили из классов потихоньку, но впоследствии многие профессоры и учителя, зная причину,
смотрели сквозь пальцы на исчезновение некоторых из своих слушателей, а достолюбезный Ибрагимов нередко говаривал: «А что, господа, не пора ли в
театр?», даже оканчивал иногда ранее получасом свой класс.
Через несколько лет пришел я в Казанский
театр слушать и
смотреть оперу «Земира и Азор» — это был опять «Аленький цветочек» даже в самом ходе пиесы и в ее подробностях.
Посмотри, как она смела на картинных выставках, в музеях, в
театрах или когда судит о науке: она топорщится, становится на дыбы, ругается, критикует…
Должно признаться, что некоторые из них достигают в этом искусстве до такого совершенства, что действительно утрачивают, наконец, всякую способность понимать свое время: один такой оригинал, выползая на минуту из своей раковины, положим, не находит для себя безопасным ни одного кресла в
театре; другой стремглав бежит от извозчика, который по ошибке завернет с ним не в тот переулок, куда ему сказано; третий огулом смущается от взгляда каждого человека, и все они вместе готовы сжечь целый исторический труд свой, если на них искоса
посмотрит кухарка, подавшая приготовленное для них жаркое.
Директорша берет в
театре ложу, и
смотрим — в ее ложе сидит Варенька с этаким веером, сияющая, счастливая, и рядом с ней Беликов, маленький, скрюченный, точно его из дому клещами вытащили.
Посмотрел из окна, широкие двери лавок были уже заперты, по улице ползли люди, приплюснутые жаркой тьмою к булыжнику; трещал опаловый фонарь у подъезда
театра; где-то близко пели женщины.
Вчера поздно вечером я пошла
посмотреть в саду, цел ли наш
театр.
Так и теперь: рассказал гостю много о столице, об увеселениях и красотах ее, о
театре, о клубах, о картине Брюллова; о том, как два англичанина приехали нарочно из Англии в Петербург, чтоб
посмотреть на решетку Летнего сада, и тотчас уехали; о службе, об Олсуфье Ивановиче и об Андрее Филипповиче; о том, что Россия с часу на час идет к совершенству и что тут
На следующий день мы с Фустовым собрались идти в
театр смотреть Щепкина в «Горе от ума».
Сегодня получил газеты за прошлую неделю. Читать не стал, но потянуло все-таки
посмотреть отдел
театров. «Аида» шла на прошлой неделе. Значит, она выходила на возвышение и пела: «…Мой милый друг, приди ко мне…»
Вся пансионская молодежь признавала его превосходство, и все, кто его знал,
смотрели на Писарева как на будущего славного писателя; его проза и стихи превозносились не только товарищами и начальством пансиона, но и всеми;
театр, литература были его призваньем, страстью, жизнью.
С течением времени, однако, такого рода исключительно созерцательная жизнь начала ему заметно понадоедать: хоть бы сходить в
театр, думал он,
посмотреть, например, «Коварство и любовь» [«Коварство и любовь» — трагедия немецкого поэта И.Ф.Шиллера (1759—1805).]; но для этого у него не было денег, которых едва доставало на обыденное содержание и на покупку книг; хоть бы в гости куда-нибудь съездить, где есть молодые девушки, но, — увы! — знакомых он не имел решительно никого.
— Я уверена, что вы хорошо бы сыграли. У вас осанка такая… важная, это для нынешних jeune premier необходимо. Мы с братом собираемся завести здесь
театр. Впрочем, мы не одни комедии будем играть, мы всё будем играть — драмы, балеты и даже трагедии. Чем Маша не Клеопатра или не Федра? Посмотрите-ка на нее.
Вера Филипповна. Кому как. Только что я села в ложу, кто-то из кресел на меня в трубку и
посмотрел; Потап Потапыч как вспылил: «то, говорит, он глаза-то пялит, чего не видывал! Сбирайся домой!» Так и уехали до начала представления. Да с тех пор, вот уж пятнадцатый год, и сижу дома. Я уж не говорю о
театрах, о гуляньях…
Бывши раз в
театре, она с удивлением
смотрела на даму, сидевшую в соседней ложе, которая обливалась горькими слезами, глядя на покойного Мочалова [Мочалов Павел Степанович (1800—1848) — великий русский актер-трагик.] в «Гамлете».
На
театрах нет натуры, а все выманки денег: черти не черти, а наряженные люди; будто королева, а
смотри — она жена актерщика.
Начался однако же
театр. Вот
театр, так
театр, — я вам скажу! В этот раз я не был олухом, как вчера; я, по совету моего приятеля,
смотрел и занимался только тем, за что деньги заплатил, то есть
театром; и, правду сказать, было чем заняться и нахохотаться.
В один
театр, только что мои милые со всем усердием расплясались в лесу, я слушаю, восхищаюсь, и был готов вздремнуть; везде все тихо, будто и все уснуло; вдруг, сзади нас, раздался громкий, резкий голос:"Панычу, гов!"Все засуетилось, всполошилось: многие вскочили, актерщицы замолкли, музыка смешалась… слышен шум; кого-то тискают, удерживают, а он барахтается и кричит:"Та гетьте, пустите, я за панычем!"Все
смотрят туда, и я за ними… глядь! ан это бедный мой Кузьма попался в истязание!..