Неточные совпадения
Трясущейся рукой Тоббоган выложил каре и
посмотрел на меня, ослепленный удачей. Каково было бы ему видеть моих
червей! Я бросил карты вверх крапом и подвинул ему горсть золотых монет.
С весны надобно удить
на червей, летом —
на раковые шейки и линючих раков и особенно
на большие линючие раковые клешни, которые окуни очень любят; к осени же, до самой зимы, всего лучше удить
на маленьких рыбок; если же их нет, что часто случается, то надобно поймать плотичку или какую-нибудь нехищную рыбку, изрезать ее
на кусочки, крупные или мелкие,
смотря по рыбе, какая берет, и по величине удочки, и насаживать ими крючки.
На стене висели две головки, рисованные черным карандашом, одна изображала поврежденную женщину, которая
смотрела из картины, страшно вытаращив глаза, вместо кудрей у нее были
черви — должно думать, что цель была представить Медузу.
Тут и он не мог удержаться от радости и чуть было не закричал и не захлопал руками, но, боясь спугнуть колючего зверька, притаил дыхание и, широко раскрыв счастливые глаза, в восторге
смотрел, как тот, фыркая, обнюхивал своим свиным рыльцем корни розового куста, ища между ними
червей, и смешно перебирал толстенькими лапами, похожими
на медвежьи.
Силинчи стала
смотреть червей и увидала, что когда они замирают, то
на них бывает паутина. Она размотала эту паутину, спряла ее в нитки и соткала шелковый платок. Потом она приметила, что
черви водятся
на тутовых деревьях. Она стала собирать лист с тутового дерева и кормить им
червей. Она развела много
червей и научила свой народ, как водить их.
В нашем доме за ставнем окна воробей свил гнездо и положил пять яичек. Мы с сестрами
смотрели, как воробей по соломинке и по перышку носил за ставень и вил там гнездышко. А потом, когда он положил туда яйца, мы очень обрадовались. Воробей не стал больше прилетать с перышками и соломой, а сел
на яйца. Другой воробей — нам сказали, что один муж, а другой жена — приносил жене
червей и кормил ее.
«Жизнь люблю, слишком уж жизнь полюбил, так слишком, что и мерзко, — сознается Дмитрий Карамазов. —
Червь, ненужный
червь проползет по земле, и его не будет… —
Смотрит он
на дерево. — Вот ракита. Веревку сейчас можно свить и — не бременить уже более землю, не бесчестить низким своим присутствием».
Фалалей истомится и умрет, — его источит закожный
червь в темнице, дети возрастут без учения и ты умрешь без приюта, а стройное тело твоей гордой Тении согнется, и лицо ее поблекнет и никто
на нее не захочет
смотреть…
Он поставил семерку
червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся
на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал
смотреть на руки Долохова, державшего колоду.
— Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, — прибавил он видимо с тем, чтоб облегчить Пьеру обращение к нему. — Соколиком
на службе прозвали. Как не скучать, соколик!. Москва, она городам мать. Как не скучать
на это
смотреть. Да
червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так-то старички говаривали, — прибавил он быстро.