Неточные совпадения
Вот в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка, взять
на себя
труд и
посмотреть, как он у нас выучен?
Когда затихшего наконец ребенка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и, с
трудом ступая
на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым лицом
смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу
на лбу, выступила ему
на лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
Он
смотрел на нее, как
смотрит человек
на сорванный им и завядший цветок, в котором он с
трудом узнает красоту, за которую он сорвал и погубил его.
Всё это знал Левин, и ему мучительно, больно было
смотреть на этот умоляющий, полный надежды взгляд и
на эту исхудалую кисть руки, с
трудом поднимающуюся и кладущую крестное знамение
на тугообтянутый лоб,
на эти выдающиеся плечи и хрипящую пустую грудь, которые уже не могли вместить в себе той жизни, о которой больной просил.
— А что отвечал в Москве вот лектор-то ваш
на вопрос, зачем он билеты подделывал: «Все богатеют разными способами, так и мне поскорей захотелось разбогатеть». Точных слов не помню, но смысл, что
на даровщинку, поскорей, без
труда!
На всем готовом привыкли жить,
на чужих помочах ходить, жеваное есть. Ну, а пробил час великий, тут всяк и объявился, чем
смотрит…
А я, родясь
труды для общей пользы несть,
Не отличать ищу свои работы,
Но утешаюсь тем,
на наши
смотря соты,
Что в них и моего хоть капля мёду есть».
Ленивый от природы, он был ленив еще и по своему лакейскому воспитанию. Он важничал в дворне, не давал себе
труда ни поставить самовар, ни подмести полов. Он или дремал в прихожей, или уходил болтать в людскую, в кухню; не то так по целым часам, скрестив руки
на груди, стоял у ворот и с сонною задумчивостью
посматривал на все стороны.
Штольц
смотрел на любовь и
на женитьбу, может быть, оригинально, преувеличенно, но, во всяком случае, самостоятельно. И здесь он пошел свободным и, как казалось ему, простым путем; но какую трудную школу наблюдения, терпения,
труда выдержал он, пока выучился делать эти «простые шаги»!
Печальный, пустынный и скудный край! Как ни пробуют, хлеб все плохо родится. Дальше, к Якутску, говорят, лучше: и население гуще, и хлеб богаче, порядка и
труда больше. Не знаю;
посмотрим. А тут, как поглядишь, нет даже сенокосов; от болот топко; сена мало, и скот пропадает. Овощи родятся очень хорошо, и
на всякой станции, начиная от Нелькана, можно найти капусту, морковь, картофель и проч.
Владимир Васильевич Вольф был действительно un homme très comme il faut, и это свое свойство ставил выше всего, с высоты его
смотрел на всех других людей и не мог не ценить высоко этого свойства, потому что благодаря только ему он сделал блестящую карьеру, ту самую, какую, желал, т. е. посредством женитьбы приобрел состояние, дающее 18 тысяч дохода, и своими
трудами — место сенатора.
Стрелки не поняли, в чем дело, и в недоумении
смотрели на мои движения. Но в это время подошли Дерсу и Чжан Бао. Они бросились ко мне
на помощь: Дерсу протянул сошки, а Чжан Бао стал бросать мне под ноги плавник. Ухватившись рукой за валежину, я высвободил сначала одну ногу, потом другую и не без
труда выбрался
на твердую землю.
Но ведь я и теперь
смотрю на этих студентов, как
на младших братьев, и я не всегда бы хотела превращаться непременно в Верочку, когда хочу отдыха от серьезных мыслей и
труда.
Влияние Грановского
на университет и
на все молодое поколение было огромно и пережило его; длинную светлую полосу оставил он по себе. Я с особенным умилением
смотрю на книги, посвященные его памяти бывшими его студентами,
на горячие, восторженные строки об нем в их предисловиях, в журнальных статьях,
на это юношески прекрасное желание новый
труд свой примкнуть к дружеской тени, коснуться, начиная речь, до его гроба, считать от него свою умственную генеалогию.
Было похоже, как будто он не может одолеть это первое слово, чтобы продолжать молитву. Заметив, что я
смотрю на него с невольным удивлением, он отвернулся с выражением легкой досады и, с
трудом опустившись
на колени, молился некоторое время, почти лежа
на полу. Когда он опять поднялся, лицо его уже было, спокойно, губы ровно шептали слова, а влажные глаза светились и точно вглядывались во что-то в озаренном сумраке под куполом.
Странное было пробуждение Галактиона. Он с
трудом открыл глаза. Голова была точно налита свинцом. Он с удивлением
посмотрел кругом. Комната совершенно незнакомая, слабо освещенная одною свечой под зеленым абажуром. Он лежал
на широком кожаном диване. Над его головой
на стене было развешано всевозможное оружие.
С
трудом поднялась мохнатая голова и
посмотрела на вошедших.
— Люба, дорогая моя! Милая, многострадальная женщина!
Посмотри, как хорошо кругом! Господи! Вот уже пять лет, как я не видал как следует восхода солнца. То карточная игра, то пьянство, то в университет надо спешить.
Посмотри, душенька, вон там заря расцвела. Солнце близко! Это — твоя заря, Любочка! Это начинается твоя новая жизнь. Ты смело обопрешься
на мою сильную руку. Я выведу тебя
на дорогу честного
труда,
на путь смелой, лицом к лицу, борьбы с жизнью!
Хозяйственный священник сам пашет и боронит, чередуясь с работником, ежели такой у него есть. В воспоминаниях моего детства неизгладимо запечатлелась фигура нашего старого батюшки, в белой рубашке навыпуск, с волосами, заплетенными в косичку. Он бодро напирает всей грудью
на соху и понукает лошадь, и сряду около двух недель без отдыха проводит в этом тяжком
труде, сменяя соху бороной. А заборонит —
смотришь, через две недели опять или под овес запахивать нужно, или под озимь двоить.
— Не знаю… вряд ли! Между людьми есть счастливцы и несчастливцы.
Посмотрите вы в жизни: один и глуп, и бездарен, и ленив, а между тем ему плывет счастье в руки, тогда как другой каждый ничтожный шаг к успеху, каждый кусок хлеба должен завоевывать самым усиленным
трудом: и я, кажется, принадлежу к последним. — Сказав это, Калинович взял себя за голову, облокотился
на стол и снова задумался.
Иногда угасшая любовь придет
на память, он взволнуется — и за перо: и напишет трогательную элегию. В другой раз желчь хлынет к сердцу и поднимет со дна недавно бушевавшую там ненависть и презрение к людям, —
смотришь — и родится несколько энергических стихов. В то же время он обдумывал и писал повесть. Он потратил
на нее много размышления, чувства, материального
труда и около полугода времени. Вот наконец повесть готова, пересмотрена и переписана набело. Тетка была в восхищении.
В радости они не знали, что делать. Вечер был прекрасный. Они отправились куда-то за город, в глушь, и, нарочно отыскав с большим
трудом где-то холм, просидели целый вечер
на нем,
смотрели на заходящее солнце, мечтали о будущем образе жизни, предполагали ограничиться тесным кругом знакомых, не принимать и не делать пустых визитов.
Александр сидел, опершись
на руку, и
смотрел в камин. Принесли тетрадь. Александр поглядел
на плод полугодовых
трудов и задумался. Петр Иваныч заметил это.
Я с завистью
смотрел на них и втихомолку работал над французским языком, над наукой кланяться, не глядя
на того, кому кланяешься, над разговором, танцеваньем, над вырабатываньем в себе ко всему равнодушия и скуки, над ногтями,
на которых я резал себе мясо ножницами, — и все-таки чувствовал, что мне еще много оставалось
труда для достижения цели.
Но
посмотрите только
на наш
труд.
Глядит и глазам не верит. В комнате накурено, нагажено; в сторонке,
на столе, закуска и водка стоит;
на нас человеческого образа нет: с
трудом с мест поднялись,
смотрим в упор и губами жуем. И в довершение всего — мужчина необыкновенный какой-то сидит: в подержанном фраке, с светлыми пуговицами, в отрепанных клетчатых штанах, в коленкоровой манишке, которая горбом выбилась из-под жилета. Глаза у него наперекоски бегают, в усах объедки балыка застряли, и капли водки, словно роса, блестят…
Здесь Перстень украдкою
посмотрел на Ивана Васильевича, которого, казалось, все более клонило ко сну. Он время от времени, как будто с
трудом, открывал глаза и опять закрывал их; но всякий раз незаметно бросал
на рассказчика испытующий, проницательный взгляд.
Он вдруг как-то понял, что, несмотря
на то, что с утра до вечера изнывал в так называемых
трудах, он, собственно говоря, ровно ничего не делал и мог бы остаться без обеда, не иметь ни чистого белья, ни исправного платья, если б не было чьего-то глаза, который
смотрел за тем, чтоб его домашний обиход не прерывался.
Он молча выпил свои три стакана чаю и в промежутках между глотками шевелил губами, складывал руки и
смотрел на образ, как будто все еще, несмотря
на вчерашний молитвенный
труд, ожидал от него скорой помощи и предстательства.
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних
Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой
труд игривый!
Ничьих не требуя похвал,
Счастлив уж я надеждой сладкой,
Что дева с трепетом любви
Посмотрит, может быть, украдкой
На песни грешные мои.
Пришла хозяйка, покачивая животом, как бочонком,
посмотрела на мой
труд и сказала мужу...
— Атанде-с, — прервал Коровкин. — Рекомендуюсь: дитя природы… Но что я вижу? Здесь дамы… А зачем же ты не сказал мне, подлец, что у тебя здесь дамы? — прибавил он, с плутовскою улыбкою
смотря на дядю. — Ничего? не робей!.. представимся и прекрасному полу… Прелестные дамы! — начал он, с
трудом ворочая языком и завязая
на каждом слове. — Вы видите несчастного, который… ну, да уж и так далее… Остальное не договаривается… Музыканты! польку!
— Голубчик мой, — заговорила Олеся, медленно, с
трудом отделяя одно слово от другого. — Хочется мне…
на тебя
посмотреть… да не могу я… Всю меня изуродовали… Помнишь… тебе… мое лицо так нравилось?.. Правда, ведь нравилось, родной?.. И я так этому всегда радовалась… А теперь тебе противно будет…
смотреть на меня… Ну, вот… я… и не хочу…
На женщину казак
смотрит как
на орудие своего благосостояния; девке только позволяет гулять, бабу же заставляет с молодости и до глубокой старости работать для себя, и
смотрит на женщину с восточным требованием покорности и
труда.
Дмитрий Андреевич
посмотрел на своего Ванюшу. В его обвязанном шарфе, в его валеных сапогах, в его заспанном лице ему послышался голос другой жизни, призывавшей его, — жизни
трудов, лишений, деятельности.
Данко
смотрел на тех, ради которых он понес
труд, и видел, что они — как звери.
Теперь самое модное место — pointe [стрелка (франц.).]
на Елагином; ну, туда и отправимся
посмотреть, как будет садиться наше солнце, ибо сегодня оно будет принадлежать нам по праву захвата и
труда.
Мы не из жалости, не из милости должны бы работать для расширения жизни… мы должны делать это для себя… для того, чтобы не чувствовать проклятого одиночества… не видеть пропасти между нами —
на высоте — и родными нашими — там, внизу, откуда они
смотрят на нас как
на врагов, живущих их
трудом!
Смотри, какой
труд на себя принимаешь: молодой, и тот умается.
Не ожидая помощи, изнуренные
трудами и голодом, с каждым днем теряя надежды, люди в страхе
смотрели на эту луну, острые зубья гор, черные пасти ущелий и
на шумный лагерь врагов — всё напоминало им о смерти, и ни одна звезда не блестела утешительно ля них.
— А мне нравится наш старый, славный город! — говорил Смолин, с ласковой улыбкой глядя
на девушку. — Такой он красивый, бойкий… есть в нем что-то бодрое, располагающее к
труду… сама его картинность возбуждает как-то… В нем хочется жить широкой жизнью… хочется работать много и серьезно… И притом — интеллигентный город…
Смотрите — какая дельная газета издается здесь… Кстати — мы хотим ее купить…
— Глядите — сыщик! — тихо воскликнул Макаров. Евсей вскочил
на ноги, снова быстро сел, взглянул
на Ольгу, желая понять, заметила ли она его невольное испуганное движение? Не понял. Она молча и внимательно рассматривала тёмную фигуру Мельникова; как бы с
трудом сыщик шёл по дорожке мимо столов и, согнув шею,
смотрел в землю, а руки его висели вдоль тела, точно вывихнутые.
Снится ей отдельное купе вагона… Поезд мчится… вагон мерно покачивается, он
смотрит на нее прежним, ласковым взором, говорит ей о вечной любви, о взаимном
труде… Ей холодно… Она просит его поскорей закрыть окно, откуда дует холодный ветер.
—
На комфорт и удобства приходится
смотреть как
на неизбежную привилегию капитала и образования, — сказал я, — и мне кажется, что удобства жизни можно сочетать с каким угодно, даже с самым тяжелым и грязным
трудом. Ваш отец богат, однако же, как он говорит, ему пришлось побывать и в машинистах и в простых смазчиках.
Та принялась исполнять его приказания. Елпидифор Мартыныч мрачно и внимательно
смотрел на ее
труды.
Доктор ничего не отвечал, а только припал головой к больному парню. Когда он взял его за руку, чтобы сосчитать пульс, больной с
трудом открыл отяжелевшие веки,
посмотрел на доктора мутным, бессмысленным взглядом и глухо прошептал всего одно слово...
Хорошо делается
на душе, когда
смотришь на эту картину молящегося народа; и молитва, и
труд, и недавняя опасность — все сливается в один стройный аккорд.
Если б Зарецкой был хорошим физиономистом, то без
труда бы заметил, что, выключая офицера, все гости
смотрели на него с каким-то невольным почтением.
С большим
трудом уступала она иногда просьбам тетки позволить мне
посмотреть на них; тетка же, как деревенская девушка, все это очень любила; она устраивала иногда святочные игры и песни у себя в комнате, и сладкие, чарующие звуки народных родных напевов, долетая до меня из третьей комнаты, волновали мое сердце и погружали меня в какое-то непонятное раздумье.
Ирина. Вы говорите: прекрасна жизнь. Да, но если она только кажется такой! У нас, трех сестер, жизнь не была еще прекрасной, она заглушала нас, как сорная трава… Текут у меня слезы. Это не нужно… (Быстро вытирает лицо, улыбается.) Работать нужно, работать. Оттого нам невесело и
смотрим мы
на жизнь так мрачно, что не знаем
труда. Мы родились от людей, презиравших
труд…
Должно признаться, что некоторые из них достигают в этом искусстве до такого совершенства, что действительно утрачивают, наконец, всякую способность понимать свое время: один такой оригинал, выползая
на минуту из своей раковины, положим, не находит для себя безопасным ни одного кресла в театре; другой стремглав бежит от извозчика, который по ошибке завернет с ним не в тот переулок, куда ему сказано; третий огулом смущается от взгляда каждого человека, и все они вместе готовы сжечь целый исторический
труд свой, если
на них искоса
посмотрит кухарка, подавшая приготовленное для них жаркое.