Неточные совпадения
Слушая отрывистые, свистящие слова, Самгин
смотрел, как по
дорожкам парка скучные служители толкают равнодушно пред собою кресла
на колесах, а в креслах — полуживые, разбухшие тела.
Тетушка, остановясь, позвала его, он быстро побежал вперед, а Самгин, чувствуя себя лишним, свернул
на боковую
дорожку аллеи, —
дорожка тянулась между молодых сосен куда-то вверх. Шел Самгин медленно,
смотрел под ноги себе и думал о том, какие странные люди окружают Марину: этот кучер, Захарий, Безбедов…
Райский положил щеку
на руку,
смотрел около и ничего не видел, кроме
дорожки к крыльцу Веры, чувствовал только яд лжи, обмана.
Бабушка с княгиней пила кофе, Райский
смотрел на комнаты,
на портреты,
на мебель и
на весело глядевшую в комнаты из сада зелень; видел расчищенную
дорожку, везде чистоту, чопорность, порядок: слушал, как во всех комнатах попеременно пробили с полдюжины столовых, стенных, бронзовых и малахитовых часов; рассматривал портрет косого князя, в красной ленте, самой княгини, с белой розой в волосах, с румянцем, живыми глазами, и сравнивал с оригиналом.
Идет ли она по
дорожке сада, а он сидит у себя за занавеской и пишет, ему бы сидеть, не поднимать головы и писать; а он, при своем желании до боли не показать, что замечает ее, тихонько, как шалун, украдкой, поднимет уголок занавески и следит, как она идет, какая мина у ней,
на что она
смотрит, угадывает ее мысль. А она уж, конечно, заметит, что уголок занавески приподнялся, и угадает, зачем приподнялся.
Товарищи мои вооружились топорами, а я должен был сесть
на бревно (зато красного дерева) и праздно
смотреть, как они прорубали себе
дорожку на холм.
Он пошел поскорее лесом, отделявшим скит от монастыря, и, не в силах даже выносить свои мысли, до того они давили его, стал
смотреть на вековые сосны по обеим сторонам лесной
дорожки.
Она вышла из-за поворота
дорожки и прошла мимо обоих говоривших спокойно и с высоко поднятою головой. Максим с невольной торопливостью подобрал свой костыль, чтобы дать ей дорогу, а Анна Михайловна
посмотрела на нее с каким-то подавленным выражением любви, почти обожания и страха.
Она особенно долго
смотрела на глинистую
дорожку, которая
на том берегу Каменки желтою змейкой уползала в лес.
Самая большая из проложенных через пущу
дорожек пряма, но узка, и окружающие ее деревья, если
смотреть вперед
на расстоянии нескольких шагов, сливаются в одну темную массу.
—
Посмотрите,
посмотрите, Александр Федорыч, — вдруг перебила Наденька, погруженная в свое занятие, — попаду ли я каплей
на букашку, вот что ползет по
дорожке?.. Ах, попала! бедненькая! она умрет! — сказала она; потом заботливо подняла букашку, положила себе
на ладонь и начала дышать
на нее.
— Вчера у окна подсматривал, — рассказывала Вершина. — Забрался в сад, когда мы ужинали. Кадка под окном стояла, мы подставили под дождь, — целая натекла. Покрыта была доской, воды не видно, он влез
на кадку да и
смотрит в окно. А у нас лампа горит, — он нас видит, а мы его не видим. Вдруг слышим шум. Испугались сначала, выбегаем. А это он провалился в воду. Однако вылез до нас, убежал весь мокрый, — по
дорожке так мокрый след. Да мы и по спине узнали.
И вошел Передонов, подчиняясь ее, словно ворожащим, беззвучным движениям. Но он сейчас же остановился
на песчаной
дорожке, где в глаза ему бросились обломки сухих веток, и
посмотрел на часы.
— Глядите — сыщик! — тихо воскликнул Макаров. Евсей вскочил
на ноги, снова быстро сел, взглянул
на Ольгу, желая понять, заметила ли она его невольное испуганное движение? Не понял. Она молча и внимательно рассматривала тёмную фигуру Мельникова; как бы с трудом сыщик шёл по
дорожке мимо столов и, согнув шею,
смотрел в землю, а руки его висели вдоль тела, точно вывихнутые.
Долинский сделал шаг вперед и поднял с пыльной дороги небольшую серую птичку, за ножку которой волокся пук завялой полевой травы и не давал ей ни хода, ни полета. Дорушка взяла из рук Долинского птичку, села
на дернистый край
дорожки и стала распутывать сбившуюся траву. Птичка с сомлевшей ножкой тихо лежала
на белой руке Доры и
смотрела на нее своими круглыми, черными глазками.
— Вот, говорят, от губернаторов все отошло:
посмотрели бы
на нас — у нас-то что осталось! Право, позавидуешь иногда чиновникам. Был я намеднись в департаменте — грешный человек, все еще поглядываю, не сорвется ли где-нибудь
дорожка, — только сидит их там, как мух в стакане. Вот сидит он за столом, папироску покурит, ногами поболтает, потом возьмет перо, обмакнет, и чего-то поваракает; потом опять за папироску возьмется, и опять поваракает — ан времени-то, гляди, сколько ушло!
У крыльца стояла линейка, ожидавшая трех часов и конца лекций, чтобы отправиться в Москву. Я сошел со ступенек и сел в линейку. Только отъехав
на некоторое расстояние, я вдруг вспомнил, что мне совсем не надо в Москву. Тогда я соскочил
на ходу.
На меня
посмотрели с удивлением, но мне было безразлично. Я оказался как раз у
дорожки, где когда-то видел Урмановых вместе… Куда же мне идти? Да, я вышел с последней лекции…
Заковыляла опять Петровна своею
дорожкою, а Настя, стоя
на пороге, долго, долго
смотрела ей вслед, отерла слезу, вздохнула и воротилась в избу.
Любим Карпыч. Пустите меня! (Поет.) Трум-ту-тум, трум-ту-тум! (Пляшет.)
Посмотри на меня, вот тебе пример — Любим Торцов перед тобой живой стоит. Он по этой
дорожке ходил — знает, какова она! И я был богат и славен, в каретах ездил, такие штуки выкидывал, что тебе и в голову не придет, а потом верхним концом да вниз. Вот погляди, каков я франт!
«Кто и зачем это говорит?» — подумала я. Но потом я вспомнила, что это Катя, что она боится лягушек, и я
посмотрела под ноги. Маленькая лягушонка прыгнула и замерла передо мной, и от нее маленькая тень виднелась
на светлой глине
дорожки.
Потом пошел
на бульвар. Солнце взошло. Сыро
на дорожках. Гимназистки идут в гимназию — маленькие болтушки, личики свеженькие, только что вымытые… Сел я
на скамейку и задремал. Вдруг вижу, идет городовик и этак сызбоку
на меня
посматривает, точно ворона
на мерзлую кость. А у меня сейчас же мысль: «Подозревает»… Подошел он ко мне. «Сидеть, господин,
на бульваре каждому дозволяется, которые проходящие, этого мы не запрещаем, а чтобы спать — нельзя. У нас пальцимейстер. Строго».
На мысу рос тальник, стояла маленькая грязная водокачка, с тонкой высокой трубой
на крыше, а за мысом, уютно прикрытая зеленью, встала полосатая купальня, синяя и белая. Берег укреплён фашинником, по склону его поло́го вырезана
дорожка, он весь густо усажен молодым березняком, а с верха, через зелёную гриву,
смотрит вниз,
на реку и в луга, небольшой дом, приземистый, опоясанный стеклянной террасой, точно подавленный антресолями, неуклюжей башенкой и красным флюгером над нею.
Она пошла по тем самым аллеям,
дорожкам и тропинкам, по которым недавно возвращалась из рощи, инстинктивно припоминая свой прежний путь, неподвижно
смотря перед собою, не отрывая глаз от земли, ища
на ней, не отвечая мне, может быть забыв, что я иду вместе с нею.
В саду пахло горячими вишнями. Уже зашло солнце, жаровню унесли, но все еще в воздухе держался этот приятный, сладковатый запах. Вера сидела
на скамье и
смотрела, как новый работник, молодой прохожий солдат, делал, по ее приказанию,
дорожки. Он резал лопатой дерн и бросал его в тачку.
Губернатор сердито поморщился, и помощник пристава, козырнув, вновь пропал за его спиной. Ему еще хотелось, чтобы губернатор обратил внимание
на дорожку между трупов, которая была тщательно прометена и слегка присыпана песком, но губернатор не заметил, хотя внимательно
смотрел вниз.
По
дорожкам расхаживал с палкой ярко-синий сторож и
смотрел, чтобы кто-нибудь не развалился
на скамейке или не бросился
на траву, порыжевшую от солнца, но такую мягкую, такую прохладную.
— Вот что: теперь, пожалуй, лучше не ходите к ней, — сказала Фленушка, — оченно уж людно здесь, да опять же
на нас,
на приезжих, много глаз глядят… Вечерком лучше, после заката, —
на всполье тогда выходите. Как сюда въезжали, видели, крест большой в землю вкопан стоит? От того креста
дорожка вдоль речки к перелеску пошла, по ней идите… Да
смотрите, чур не обмануть. Беспременно приходите.
Пошел раз Жилин под гору —
посмотреть, где живет старик. Сошел по
дорожке, видит садик, ограда каменная; из-за ограды — черешни, шепталы и избушка с плоской крышкой. Подошел он ближе; видит — ульи стоят, плетенные из соломы, и пчелы летают, гудят. И старик стоит
на коленочках, что-то хлопочет у улья. Поднялся Жилин повыше,
посмотреть, и загремел колодкой. Старик оглянулся — как визгнет; выхватил из-за пояса пистолет, в Жилина выпалил. Чуть успел он за камень притулиться.
Отобедали и тотчас кто за карты, кто
смотреть на хозяйство Андрея Александрыча. Иные по саду разошлись… И Дуня пошла в сад, одинокая, молчаливая.
На одной из
дорожек неожиданно встретилась она с отцом Прохором. Залюбовался он
на высокие густолистные каштаны и чуть слышно напевал какую-то церковную песнь. Сняв широкополую шляпу и низко поклонясь, завел он с Дуней разговор, изредка поглядывал
на нее с жалобною улыбкой, будто угадывая душевное ее горе и бурю тревожных сомнений. Жаль стало ему бедную девушку.
Поднявшись
на дорожку сада, после окончания своей последней работы, горбун оглянулся
посмотреть, не бросается ли в глаза перемещенный им
на другое место камень, и вдруг увидел идущую по мосту высокую женскую фигуру, одетую во все белое.
— Добре, добре, брат староста! Настоено как следует. Дай-ка кусочек хлебца с солью, а перцовку убери; но нет, так и быть, налей еще стаканчик из другого,
на дорожку. Ну, теперь убирай! Да
смотри у меня, долей непременно, чтоб оба штофа всегда были целы, забузую тебя, ракалья!
— Запуган, знаете… бедность…
Смотрите,
смотрите! Вон он где, ниже
на дорожку выходит.
Он долго шел тропинкою среди высоко поднявшейся ржи и
смотрел вниз,
на мягкую белую пыль, сохранившую кое-где глубокие следы каблуков и округлые, живые очертания чьих-то босых ног. Ближайшие к
дорожке колосья были согнуты и поломаны, некоторые лежали поперек тропинки, и колос их был раздавленный, темный и плоский.
Устав, он шел несколько шагов тихо, помахивая головой и отпырхиваясь, как усталая лошадь, но как скоро силы его восстанавливались, он снова то несся рысаком по расчищенной
дорожке Летнего сада, то собранным курцгалопом маневрировал по Марсову полю. Люди
на него
смотрели и дивовались и рассуждали, что это такое за чиновник и что у него за мудреная такая должность и сколько за нее ему положено жалованья? А Кувырков
смотрел на них и радовался и гоготал: «Все лошади! Все лошади!»