Неточные совпадения
И часто бывало так, что взволнованный ожиданием или чем-то иным неугомонный человек, подталкиваемый их локтями, оказывался затисканным во двор. Это случилось и с Климом. Чернобородый человек
посмотрел на него
хмурым взглядом темных глаз и через минуту наступил каблуком
на пальцы ноги Самгина. Дернув ногой, Клим толкнул его коленом в зад, — человек обиделся...
Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, Чертова скала и кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно
на востоке, позади гор, появилась багровая заря, окрасившая в пурпур
хмурое небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок
на дереве. Я
смотрел как очарованный
на светлую игру лучей восходящего солнца.
У Ильи сжалось сердце от неприятного предчувствия. Желание уйти из этого дома, где он всё знал и ко всему привык, вдруг исчезло, комната, которую он не любил, теперь показалась ему такой чистой, светлой. Сидя
на кровати, он
смотрел в пол, и ему не хотелось одеваться… Пришёл Яков,
хмурый и нечёсаный, склонил голову к левому плечу и, вскользь взглянув
на товарища, сказал...
Среди молодёжи суетился Яков Зарубин. Всегда озабоченный, он ко всем подбегал с вопросами, слушая разговоры о революционерах, сердито
хмурил брови и что-то записывал в маленькую книжку. Старался услужить всем крупным сыщикам и явно не нравился никому, а
на его книжку
смотрели подозрительно.
Вдали затрещали по камням колёса экипажа, застучали подковы. Климков прижался к воротам и ждал. Мимо него проехала карета, он безучастно
посмотрел на неё, увидел два
хмурых лица, седую бороду кучера, большие усы околодочного рядом с нею.
Но никто не отозвался
на его бас. Агенты обошли двор кругом, все более удивляясь. Полайтис нахмурился. Щукин стал
посматривать серьезно, все более
хмуря светлые брови. Заглянули через закрытое окно в кухню и увидали, что там никого нет, но весь пол усеян белыми осколками посуды.
Я видел, как изменилось к лучшему его положение — как у него в доме водворилось спокойствие и мало-помалу заводился достаток; как вместо прежних
хмурых выражений
на лицах людей, встречавших Селивана, теперь все
смотрели на него с удовольствием.
Он явился только к вечеру —
хмурый, взъерошенный, с резкими складками
на лбу и с каким-то туманом в голубых глазах. Не глядя
на меня, подошел к ларям,
посмотрел, что мной сделано, и молча лег
на пол.
Хмурое небо молча
смотрело на грязный двор и
на чистенького человека с острой седой бородкой, ходившего по земле, что-то измеряя своими шагами и острыми глазками.
На крыше старого дома сидела ворона и торжественно каркала, вытягивая шею и покачиваясь.
(В гостиную справа входит Пётр, садится в кресло, закрыв глаза и закинув голову. Иван
смотрит на часы, открывает дверцу, переводит стрелку. Часы бьют восемь. Пётр открывает глаза, оглядывается. Иван, насвистывая «Боже царя храни», стоит посреди столовой,
хмурый и озабоченный. Пётр решительно идёт к отцу.)
А в стороне — подростки, человеки всё больше серьёзные,
хмурые, вдумчивые, они нутром понимают силу грамоты и
на отцов
смотрят косо, неодобрительно.
С пригорка была видна вся деревня. Белые мазаные хатенки, тонущие в вишневых садках, раскинулись широко в огромной долине и по ее склонам. За крайние хаты высыпала пестрая толпа, большею частью баб и ребятишек,
посмотреть на «москалей». Запевала одиннадцатой роты, ефрейтор Нога, самый голосистый во всем полку, не дожидаясь приказания начальства, выскочил вперед, попал в такт, оглянулся
на идущих сзади, сбил шапку
на затылок и, приняв небрежно
хмурый вид, преувеличенно широко размахивая правой рукой, запел...
Встречаются люди характера до такой степени впечатлительного, подвижного, переменчивого и неровного, что сегодня, например, они хорошо настроены: они веселы, любезны, занимательны, блестящи даже; завтра, они ни с того ни с сего
хмурят лицо,
смотрят на все и
на всех потухшими глазами; слова от них не добьешься!
Остальные
смотрели на него так же равнодушно и вяло, не выражая ни одобрения, ни порицания, и чем-то беспросветно тоскливым веяло от этого странного веселья под
хмурым осенним небом среди покосившихся домишек.
Патап Максимыч пристально
посмотрел на нее. А у ней взгляд ни дать ни взять такой же, каков бывал у Марка Данилыча. И ноздри так же раздуваются, как у него, бывало, когда делался недоволен, и глаза горят, и
хмурое лицо багровеет — вся в отца. «Нет, эту девку прибрать к рукам мудрено, — подумал Чапурин. — Бедовая!.. Мужа будет
на уздечке водить.
На мою покойницу,
на голубушку Настю смахивает, только будет покруче ее. А то по всему Настя, как есть Настя».
Ничего не добившись, инспектриса ушла, бросив нам
на прощание зловещее и многозначительное: «eh bien, nous verrons». [Eh bien, nous verrons — ну, что ж,
посмотрим (фр.).] Это зловещее «nous verrons» не предвещало ничего хорошего, и
хмурые, понуренные пошли мы завтракать в столовую.
—
Смотрим в окно, — идет Леонид, угрюмый, мрачный, видно, все время с покойниками беседовал. Инкубы, суккубы… Мы все делаем мрачные рожи. Он входит. Повесив носы, заговариваем о похоронах, о мертвецах, о том, как факельщики шли вокруг гроба покойного Ивана Иваныча… Леонид взглянет: «А я сейчас был
на Монте Тиберио, как там великолепно!» Мы, мрачно
хмуря брови, — свое…
Солнце садилось. Нежно и сухо все золотилось кругом. Не было
хмурых лиц. Светлая, пьяная радость шла от красивой работы. И пьянела голова от запаха сена. Оно завоевало все, — сено
на укатанной дороге, сено
на ветвях берез, сено в волосах мужчин и
на платках баб. Федор Федорович
смотрел близорукими глазами и улыбался.