Неточные совпадения
— Нешто вышел в сени, а то всё тут ходил. Этот самый, — сказал сторож, указывая
на сильно сложенного широкоплечего человека с курчавою
бородой, который, не снимая бараньей шапки, быстро и легко взбегал наверх по стертым ступенькам каменной лестницы. Один из сходивших вниз с портфелем худощавый чиновник, приостановившись, неодобрительно
посмотрел на ноги бегущего и потом вопросительно взглянул
на Облонского.
Купец, который
на рысаке был помешан, улыбался
на это с особенною, как говорится, охотою и, поглаживая
бороду, говорил: «Попробуем, Алексей Иванович!» Даже все сидельцы [Сиделец — приказчик, продавец в лавке.] обыкновенно в это время, снявши шапки, с удовольствием
посматривали друг
на друга и как будто бы хотели сказать: «Алексей Иванович хороший человек!» Словом, он успел приобресть совершенную народность, и мнение купцов было такое, что Алексей Иванович «хоть оно и возьмет, но зато уж никак тебя не выдаст».
У окна сидел и курил человек в поддевке, шелковой шапочке
на голове, седая
борода его дымилась, выпуклыми глазами он
смотрел на человека против него, у этого человека лицо напоминает благородную морду датского дога — нижняя часть слишком высунулась вперед, а лоб опрокинут к затылку, рядом с ним дремали еще двое, один безмолвно, другой — чмокая с сожалением и сердито.
У Варавки болели ноги, он стал ходить опираясь
на палку. Кривыми ногами шагал по песку Иван Дронов, нелюдимо
посматривая на взрослых и детей, переругиваясь с горничными и кухарками. Варавка возложил
на него трудную обязанность выслушивать бесконечные капризы и требования дачников. Дронов выслушивал и каждый вечер являлся к Варавке с докладом. Выслушав угрюмое перечисление жалоб и претензий, дачевладелец спрашивал, мясисто усмехаясь в
бороду...
Через два часа Клим Самгин сидел
на скамье в парке санатории, пред ним в кресле
на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее
на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи глаза
смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие волосы
на его голове, перебирал пряди седой
бороды,
борода лежала
на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом.
На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями седая
борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами
посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Через час он шагал по блестящему полу пустой комнаты, мимо зеркал в простенках пяти окон, мимо стульев, чинно и скучно расставленных вдоль стен, а со стен
на него неодобрительно
смотрели два лица, одно — сердитого человека с красной лентой
на шее и яичным желтком медали в
бороде, другое — румяной женщины с бровями в палец толщиной и брезгливо отвисшей губою.
Человек с курчавой
бородой смущенно
посмотрел на внимательную публику и пробормотал...
Но ее уже не было в комнате. Варавка
посмотрел на дверь и, встряхнув рукою
бороду, грузно втиснулся в кресло.
Эти слова прозвучали очень тепло, дружески. Самгин поднял голову и недоверчиво
посмотрел на высоколобое лицо, обрамленное двуцветными вихрами и темной, но уже очень заметно поседевшей, клинообразной
бородой. Было неприятно признать, что красота Макарова становится все внушительней. Хороши были глаза, прикрытые густыми ресницами, но неприятен их прямой, строгий взгляд. Вспомнилась странная и, пожалуй, двусмысленная фраза Алины: «Костя честно красив, — для себя, а не для баб».
На одном из собраний против него выступил высокий человек, с курчавой, в мелких колечках,
бородой серого цвета, из-под его больших нахмуренных бровей строго
смотрели прозрачные голубые глаза,
на нем был сборный костюм, не по росту короткий и узкий, — клетчатые брюки, рыжие и черные, полосатый серый пиджак, синяя сатинетовая косоворотка. Было в этом человеке что-то смешное и наивное, располагающее к нему.
Без
бороды лицо утратило прежнее деревянное равнодушие,
на щеках и подбородке шевелились рыжеватые иглы, из-под нахмуренных бровей требовательно
смотрели серые глаза, говорил он вполголоса, но как будто упрекая и готовясь кричать.
Дмитрий
посмотрел на нее,
на брата и, должно быть, сжал зубы, лицо его смешно расширилось, волосы
бороды на скулах встали дыбом, он махнул рукою за плечо свое и, шумно вздохнув, заговорил, поглаживая щеки...
Тут Вера Петровна, держа голову прямо и неподвижно, как слепая, сообщила ему об аресте Дмитрия. Клим нашел, что вышло это у нее неуместно и даже как будто вызывающе. Варавка поднял
бороду на ладонь,
посмотрел на нее и сдул с ладони.
Дьякон
посмотрел на него,
на Клима, сжал тройную
бороду свою в кулак и сказал...
— Имею основание, — отозвался Дьякон и, гулко крякнув, поискал пальцами около уха остриженную
бороду. — Не хотел рассказывать вам, но — расскажу, — обратился он к Маракуеву, сердито шагавшему по комнате. — Вы не
смотрите на него, что он такой якобы ничтожный, он — вредный, ибо хотя и слабодушен, однако — может влиять. И — вообще… Через подобного ему… комара сын мой излишне потерпел.
Дюжий мужик, медленно проходивший мимо и уже, должно быть, выпивший, с круглым простоватым лицом и с
бородой с проседью, поднял голову и
посмотрел на парнишку.
Следующие 4 дня были посвящены осмотру рек Тахобе и Кумуху. Сопровождать нас вызвался младший из солонов, Да Парл. Это был молодой человек крепкого телосложения, без усов и
бороды. Он держал себя гордо и свысока
посматривал на стрелков. Я невольно обратил внимание
на легкость его походки, ловкость и изящество движений.
Я
посмотрел на него. Редко мне случалось видеть такого молодца. Он был высокого роста, плечист и сложен
на славу. Из-под мокрой замашной рубашки выпукло выставлялись его могучие мышцы. Черная курчавая
борода закрывала до половины его суровое и мужественное лицо; из-под сросшихся широких бровей смело глядели небольшие карие глаза. Он слегка уперся руками в бока и остановился передо мною.
Смотрят мужики — что за диво! — ходит барин в плисовых панталонах, словно кучер, а сапожки обул с оторочкой; рубаху красную надел и кафтан тоже кучерской;
бороду отпустил, а
на голове така шапонька мудреная, и лицо такое мудреное, — пьян, не пьян, а и не в своем уме.
Заметим, кстати, что с тех пор, как Русь стоит, не бывало еще
на ней примера раздобревшего и разбогатевшего человека без окладистой
бороды; иной весь свой век носил бородку жидкую, клином, — вдруг,
смотришь, обложился кругом словно сияньем, — откуда волос берется!
Староста, важный мужик, произведенный Сенатором и моим отцом в старосты за то, что он был хороший плотник, не из той деревни (следственно, ничего в ней не знал) и был очень красив собой, несмотря
на шестой десяток, — погладил свою
бороду, расчесанную веером, и так как ему до этого никакого дела не было, отвечал густым басом,
посматривая на меня исподлобья...
— «Рост два аршина пять вершков» — кажется, так; «лицо чистое» — так; «глаза голубые, волосы
на голове белокурые, усы и
бороду бреет, нос и рот обыкновенные; особая примета:
на груди возле левого соска родимое пятно величиною с гривенник»… Конька! возьми свечу!
посмотри!
Однажды, когда он спал после обеда в кухне
на полатях, ему накрасили лицо фуксином, и долго он ходил смешной, страшный: из серой
бороды тускло
смотрят два круглых пятна очков, и уныло опускается длинный багровый нос, похожий
на язык.
Зыков, в свою очередь,
посмотрел на главного управляющего, разгладил свою окладистую седую
бороду и ответил...
Теперь рядом с громадною фигурой Морока он походил совсем
на ребенка и как-то совсем по-ребячьи
смотрел на могучие плечи Морока,
на его широкое лицо, большую
бороду и громадные руки.
Пармен Семенович, проходя несколько раз мимо Андрияна Николаева и Розанова, лукаво
на них
посматривал и лукаво улыбался в свою русую
бороду.
Филипп, с засученными рукавами рубашки, вытягивает колесом бадью из глубокого колодца, плеская светлую воду, выливает ее в дубовую колоду, около которой в луже уже полощутся проснувшиеся утки; и я с удовольствием
смотрю на значительное, с окладистой
бородой, лицо Филиппа и
на толстые жилы и мускулы, которые резко обозначаются
на его голых мощных руках, когда он делает какое-нибудь усилие.
Смотрим: невдалеке от дороги, у развалившихся ворот, от которых остались одни покосившиеся набок столбы, стоит старик в засаленном стеганом архалуке, из которого местами торчит вата, и держит руку щитком над глазами, всматриваясь в нас.
На голове у него теплый картуз, щеки и губы обвисли,
борода не брита, жидкие волосы развеваются по ветру; в левой руке березовая палка, которую он тщетно старается установить.
Мать ходила взад и вперед и
смотрела на сына, Андрей, слушая его рассказы, стоял у окна, заложив руки за спину. Павел расхаживал по комнате. У него отросла
борода, мелкие кольца тонких, темных волос густо вились
на щеках, смягчая смуглый цвет лица.
Мать испугалась его крика, она
смотрела на него и видела, что лицо Михаила резко изменилось — похудело,
борода стала неровной, под нею чувствовались кости скул.
Он собрал свою
бороду в руку,
посмотрел на нее и, отходя, сказал...
Мать
посмотрела на женщину — это была Самойлова, дальше сидел ее муж, лысый, благообразный человек с окладистой рыжей
бородой. Лицо у него было костлявое; прищурив глаза, он
смотрел вперед, и
борода его дрожала.
Мать взглянула
на сына. Лицо у него было грустное. А глаза Рыбина блестели темным блеском, он
смотрел на Павла самодовольно и, возбужденно расчесывая пальцами
бороду, говорил...
Темными, глубокими глазами он
смотрел на нее, спрашивая и ожидая. Его крепкое тело нагнулось вперед, руки упирались в сиденье стула, смуглое лицо казалось бледным в черной раме
бороды.
Там, знаете, купец —
борода безобразнейшая, кафтанишка
на нем весь оборванный, сам нищим
смотрит — нет, миллионщик, сударь вы мой, в сапоге миллионы носит!
«Я, говорит, негоциант, а не купец; мы, говорит, из Питера от Руча комзолы себе выписываем — вот, мол, мы каковы!» Ну-с, отцам-то, разумеется, и надсадно
на него
смотреть, как он бороду-то себе оголит, да в кургузом кафтанишке перед людьми привередничает.
Оба не старые, один черный, с большой
бородой, в халате, будто и
на татарина похож, но только халат у него не пестрый, а весь красный, и
на башке острая персианская шапка; а другой рыжий, тоже в халате, но этакий штуковатый: всё ящички какие-то при себе имел, и сейчас чуть ему время есть, что никто
на него не
смотрит, он с себя халат долой снимет и остается в одних штанцах и в курточке, а эти штанцы и курточка по-такому шиты, как в России
на заводах у каких-нибудь немцев бывает.
Как только вспомню эти строки, так сейчас же приходит
на ум солидный, чистенький-чистенький немец с брюшком, в цветном жилете с золотой цепью, блондин, с вьющейся
бородой, гладко причесанный, с большими серыми глазами, которыми как-то особо убедительно он всегда
смотрел в глаза собеседника.
Воспрянув духом после известия, привезенного Строгоновыми, Иоанн
смотрел не так уже мрачно, и
на устах его даже появлялась улыбка, когда он обращался к Годунову с каким-нибудь замечанием. Но лицо его сильно постарело, морщины сделались глубже,
на голове осталось мало волос, а из
бороды они вылезли вовсе.
— Да похож
на молодца: голова кудластая,
борода черная, сутуловат маленько, лицо плоское, да зато глаза
посмотреть — страх!
Он жил тихо, ходил бесшумно, говорил пониженным голосом. Иногда его выцветшая
борода и пустые глаза высовывались откуда-то из-за угла и тотчас исчезали. Перед сном он долго стоял в буфете
на коленях у образа с неугасимой лампадой, — я видел его сквозь глазок двери, похожий
на червонного туза, но мне не удалось видеть, как молится буфетчик: он просто стоял и
смотрел на икону и лампаду, вздыхая, поглаживая
бороду.
Голос не страшный, тихий. Я подошел,
посмотрел на круглое лицо, утыканное короткими волосами, —
на голове они были длиннее и торчали во все стороны, окружая ее серебряными лучиками, а
на поясе человека висела связка ключей. Будь у него
борода и волосы длиннее, он был бы похож
на апостола Петра.
Я тоже
посмотрел в щель: в такой же тесной конуре, как та, в которой мы были,
на подоконнике окна, плотно закрытого ставнями, горела жестяная лампа, около нее стояла косоглазая, голая татарка, ушивая рубаху. За нею,
на двух подушках постели, возвышалось взбухшее лицо Ардальона, торчала его черная, спутанная
борода. Татарка вздрогнула, накинула
на себя рубаху, пошла мимо постели и вдруг явилась в нашей комнате. Осип поглядел
на нее и снова плюнул...
Борк взял свою
бороду обеими руками,
посмотрел на Матвея долгим взглядом и сказал...
Отец — человек высокий, тучный, с большой рыжей и круглой, как
на образе Максима Грека,
бородою, с красным носом. Его серые глаза
смотрели неласково и насмешливо, а толстая нижняя губа брезгливо отвисала. Он двигался тяжело, дышал шумно и часто ревел
на стряпуху и рабочих страшным, сиплым голосом. Матвей долго боялся отца, но однажды как-то сразу и неожиданно полюбил его.
Но кривой всё стоял, отщепясь от людей в сторонку, накручивал
бороду на палец и пристально
смотрел на старца, повысившего голос.
Его глаза
смотрели серьёзно и весело, скуластое лицо красиво удлинялось тёмной рамой мягких волос, они росли от ушей к подбородку и соединялись
на нём в курчавую, раздвоенную
бороду, открывая твёрдо очерченные губы с подстриженными усами.
Кожемякин крякнул, замолчал и снова хмуро оглянул весь сад,
посмотрел на главы монастырской церкви. Мальчик, тихонько расчёсывая пальцами густую
бороду отца, нетерпеливо толкнул его локтем в грудь.
У крыльца, склонив голову набок и пощипывая
бороду, стоял Шакир, а в дверях амбара качалась кривобокая фигура дворника Маркуши. Прячась за косяк, Матвей Савельев
смотрел на складную фигурку мальчика и думал...