Неточные совпадения
И точно: час без малого
Последыш говорил!
Язык его не
слушался:
Старик слюною брызгался,
Шипел! И так расстроился,
Что правый глаз задергало,
А левый вдруг расширился
И — круглый, как у филина, —
Вертелся колесом.
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Заслуги, имя древнее
Помещик поминал,
Царевым гневом, Божиим
Грозил крестьянам, ежели
Взбунтуются они,
И накрепко приказывал,
Чтоб пустяков не думала,
Не баловалась вотчина,
А
слушалась господ!
Пить вино и развратничать он не любит, а между тем
старик и обойтись без него не может, до того ужились!» Это была правда; молодой человек имел даже видимое влияние на
старика; тот почти начал его иногда как будто
слушаться, хотя был чрезвычайно и даже злобно подчас своенравен; даже вести себя начал иногда приличнее…
Мы старика-то и
послушались, а чиновник-то осерчал и жалобу подал, донесение написал.
Вахрушка пробежал село из конца в конец раз десять. Ноги уже плохо его
слушались, но жажда оставалась. Ведь другого раза не будет, и Вахрушка пробивался к кабацкой стойке с отчаянною энергией умирающего от жажды. Закончилась эта проба тем, что
старик, наконец, свалился мертвецки пьяным у прохоровского кабака.
— Что его,
старика, раззадоривать; дай ему наперед разгуляться; время терпит, идти нам после Святой — успеешь еще сказать; бей с однова; в тот день, как идти нам, тут и скажем!» Петр ничего не отвечал, однако ж
послушался.
— Что ты, сумасшедший, перестань! — шепнул сержант, дернув за рукав своего соседа. — Православные! — продолжал он, —
послушайтесь меня,
старика: чтоб не было оглядок, так не лучше ли его хорошенько допросить?
— Ах ты, дурачина, дурачина! — перервал
старик, — да разве без старших жить можно? Мы покорны судьям да господам; они — губернатору, губернатор — царю, так испокон веку ведется. Глупая голова! как некого будет
слушаться, так и дело-то делать никто не станет.
— Любите меня и
слушайтесь, — отвечал
старик и хотел было идти, но Эльчанинов переминался и, видно, хотел еще что-то сказать.
Сел
старик в лодку, уехал, а мы ушли подальше в падь, чай вскипятили, сварили уху, раздуванили припасы и распрощались — старика-то
послушались.
Стали меня окликать: Федор, а Федор! А у меня духу нет ответить. Молчу. Полез
старик на сеновал, ощупал меня. «Вставай, Федорушка! — говорит, да таково ласково. — Ты, спрашивает, спал ли?» — «Спал, говорю…» — «Ну, говорит, дитятко, вставай, запрягай коней; с проезжающим поедешь. Помнишь ли, в чем клялся?» — «Помню», — говорю. А у самого зубы-то щелкают, дрожь по телу идет, холод. «Может, — говорит
старик, — подошло твое время.
Слушайся, что я прикажу. А пока — запрягай-ка проворней: проезжающие торопятся».
«Ну, — говорит
старик, — это уж мое дело. Молился я о тебе: дано мне извести из темницы душу твою… Обещаешь ли меня
слушаться — укажу тебе путь к покаянию». — «Обещаюсь, говорю». — «И клянешься?» — «И клянусь…» Поклялся я клятвой, потому что в ту пору совсем он завладел мною: в огонь прикажи — в огонь пойду, а в воду — так в воду.
«Федор! —
старик говорит, — сойди-ка наземь!» Сошел я с козел,
послушался его, он тоже с седла слезает.
У
старика Ивана было два сына: Шат Иваныч и Дон Иваныч. Шат Иваныч был старший брат; он был сильнее и больше, а Дон Иваныч был меньший и был меньше и слабее. Отец показал каждому дорогу и велел им
слушаться. Шат Иваныч не
послушался отца и не пошел по показанной дороге, сбился с пути и пропал. А Дон Иваныч слушал отца и шел туда, куда отец приказывал. Зато он прошел всю Россию и стал славен.
И он, только улыбавшийся на попреки саратовских
стариков, тотчас
послушался доброй тетушки: и посты стал держать, и при людях табак перестал курить, и одежу стал носить постепеннее.
Он видел, что молодежь в то же время
слушалась советов
стариков.
— И будете, да не мед, а такую сладость вкусите, коли
послушаетесь, что помянете добрым словом меня,
старика.