Неточные совпадения
В столовой уже стояли два мальчика, сыновья Манилова, которые были в тех летах, когда
сажают уже детей за стол, но еще
на высоких стульях. При них стоял учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка села за свою суповую чашку; гость был посажен между хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям
на шею салфетки.
Он
сажал меня
на колени себе, дышал в лицо мое запахом пива, жесткая борода его неприятно колола мне
шею, уши.
Предполагая
на другой же день отправиться домой, с вокзала он проехал к Варваре, не потому, что хотел видеть ее, а для того, чтоб строго внушить Сомовой: она не имеет права
сажать ему
на шею таких субъектов, как Долганов, человек, несомненно, из того угла, набитого невероятным и уродливым, откуда вылезают Лютовы, Дьякона, Диомидовы и вообще люди с вывихнутыми мозгами.
— Это все Тарас… — говорила серьезно Наташка. — Он везде смутьянит. В Тайболе-то и слыхом не слыхать, чтобы золотом занимались. Отстать бы и тебе, тятька, от Тараса, потому совсем он пропащий человек… Вон жену Татьяну дедушке
на шею посадил с ребятишками, а сам шатуном шатается.
Шить сама платье не взялась, а отыскала у казначейши крепостную портниху, уговорила ее работать у них
на дому,
посадила в свою комнату и следила за каждым ее стежком.
— Какое горе? Дома у тебя все обстоит благополучно: это я знаю из писем, которыми матушка твоя угощает меня ежемесячно; в службе уж ничего не может быть хуже того, что было; подчиненного
на шею посадили: это последнее дело. Ты говоришь, что ты здоров, денег не потерял, не проиграл… вот что важно, а с прочим со всем легко справиться; там следует вздор, любовь, я думаю…
— Я удивляюсь, я давно удивляюсь, отчего меня до сих пор не
посадили в сумасшедший дом? Почему
на мне этот сюртук, а не горячечная рубаха? Я верю еще в правду, в добро, я дурак-идеалист, а разве в наше время это не сумасшествие? И как мне отвечают
на мою правду,
на мое честное отношение? В меня чуть не бросают камнями и ездят
на мне верхом. И даже близкие родные стараются только ездить
на моей
шее, черт бы побрал меня, старика болвана…
Он воротился тем же путем
на паром, стащил с него одну из наших лошадей посмирнее,
посадил меня верхом, велел крепко держаться за гриву и за
шею лошади и повел ее в поводу; Евсеич шел подле и поддерживал меня обеими руками.
Его
посадили на цепь, но он разломал свою конуру и с цепью
на шее, с бревном
на другом конце её, стал ходить по двору, размахивая лапами, мотая башкой.
Ястреб сначала будет вытягивать
шею то
на одну, то па другую сторону и наклоняться, чтоб достать корм, но, видя, что это не возможно, решится перелететь или хотя перескочить с своего места
на манящее его вабило в руке охотника; этот маневр надобно повторить до трех раз, и всякий раз вабить дальше, так, чтобы в третий — ястреб перелетел
на сажень; тут надо покормить его побольше, потом
посадить часа
на два в уединенное место и вообще накормленного ястреба носить очень бережно, наблюдая, чтобы он, слетев с руки, не ударился о что-нибудь и не помял зоба.
Ксения. Ошиблась я, Мокей, давно знаю — ошиблась. Вышла замуж за приказчика, да не за того. Кабы за тебя вышла — как спокойно жили бы! А он… Господи! Какой озорник! Чего я от него ни терпела. Дочь прижил
на стороне да
посадил на мою
шею. Зятя выбрал… из плохих — похуже. Боюсь я, Мокей Петрович, обойдут, облапошат меня зять с Варварой, пустят по миру…
Старику повязывали
на шею салфетку и
сажали его за стол, где он смиренно дожидался, пока Лев Степанович ему пришлет рюмку настойки, в которую он ему подливал воды.
У одного индейца был слон. Хозяин дурно кормил его и заставлял много работать. Один раз слон рассердился и наступил ногою
на своего хозяина. Индеец умер. Тогда жена индейца заплакала, принесла своих детей к слону и бросила их слону под ноги. Она сказала: «Слон! ты убил отца, убей и их». Слон посмотрел
на детей, взял хоботом старшего, потихоньку поднял и
посадил его себе
на шею. И слон стал слушаться этого мальчика и работать для него.
Посадить бы тебя
на ее место, петлю бы
на шею накинул.
Султанова, избитого, почти бесчувственного,
посадили с веревкой
на шее верхом
на лошадь и большою дорогою препроводили во 2-ю поселенскую роту.
Эти важные люди хотя и не жаловали меня, как «мальчишку», которого, по всем их соображениям, «в обиду
посадили им
на шею», но обряда ради солидничали, молодежь же, хотя и была исполнительна в работе, а вела себя дурно.