Неточные совпадения
После чаю стал я
прощаться с ними, и вдруг вынес он мне полтину, жертву на монастырь, а другую полтину, смотрю, сует мне в руку, торопится: «Это уж вам, говорит, странному, путешествующему, пригодится вам, может,
батюшка».
Простилась она
с хозяином своим ласковым и милостивым, надела на правый мизинец золотой перстень и очутилась на широком дворе честного купца, своего
батюшки родимого.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний путь; а сестры
с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело:
простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом,
батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское,
простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты мой добрый господин, мой верный друг?
— У меня еще горе, — сказала она, — Анна Павловна вчера приезжала ко мне
прощаться: она уехала навсегда из Москвы
с батюшкой. Вам она велела отдать письмецо.
— Мой сыночек весь день мучился, — сказала Липа. — Глядит своими глазочками и молчит, и хочет сказать и не может. Господи
батюшка, царица небесная! Я
с горя так всё и падала на пол. Стою и упаду возле кровати. И скажи мне, дедушка, зачем маленькому перед смертью мучиться? Когда мучается большой человек, мужик или женщина, то грехи
прощаются, а зачем маленькому, когда у него нет грехов? Зачем?
Я хотел выезжать пораньше, так куда! Хозяин предложил, не лучше ли уже нам и отобедать у него? Совестно было огорчить отказом, и я остался. Завтрак и обед кончился; я приказал запрягать. Хозяин пришел
проститься; я благодарил его в отборных выражениях, наконец, обнял его, расцеловал и снова благодарил. Только лишь хотел выйти из комнаты, как хозяин, остановя меня, сказал:"Что же,
батюшка! А по счету?" — и
с этим словом подал мне предлинную бумагу, кругом исписанную.
Потом они
с Евангелом поцеловали друг друга и при этом перешепнулись: Форова сказала: «
Батюшка,
простится ли мне?», а Евангел ответил: «И не помянется-с».