Неточные совпадения
И
в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною,
падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь
в конце
долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются
в Подкумок.
Многие были не без образования: председатель палаты знал наизусть «Людмилу» Жуковского, которая еще была тогда непростывшею новостию, и мастерски читал многие места, особенно: «Бор заснул,
долина спит», и слово «чу!» так, что
в самом деле виделось, как будто
долина спит; для большего сходства он даже
в это время зажмуривал глаза.
Татьяна долго
в келье модной
Как очарована стоит.
Но поздно. Ветер встал холодный.
Темно
в долине. Роща
спитНад отуманенной рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
И Таня, скрыв свое волненье,
Не без того, чтоб не вздохнуть,
Пускается
в обратный путь.
Но прежде просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.
От Тугулу Бикин делает довольно большой изгиб к югу, затем поднимается к северо-западу и потом уже все время течет на запад. Ниже Тугулу
в Бикин впадают: справа — речки Дзахали, Дзамацигоуза (где отпечатки лошадиных копыт на грязи), Мадагоу (большая
падь семьи Да), Саенгоу (Шаньянь-гоу) (козья
долина), Дагоу (большая
долина), Рхауза и Цамондынза; слева — Хубиа-са (Чуб-гу-цзай — место, где появляются черви) и Дауден (по-китайски Даянгоу — большая солнечная
долина).
Еще один перевал, и мы
попали в великолепную плодородную
долину небольшой реки Адимил, которая на картах обозначена Акмой и которую удэгейцы называют Агама.
Как и надо было ожидать, к рассвету мороз усилился до — 32°С. Чем дальше мы отходили от Сихотэ-Алиня, тем ниже
падала температура. Известно, что
в прибрежных странах очень часто на вершинах гор бывает теплее, чем
в долинах. Очевидно, с удалением от моря мы вступили
в «озеро холодного воздуха», наполнявшего
долину реки.
На этом протяжении Бикин имеет направление к западо-северо-западу и принимает
в себя справа речки: Мангу, Дунги (по-китайски Днудегоу —
падь семьи Дун) с притоком Ябкэ, Нуньето и вышеупомянутую Катэта-бауни. Последняя длиною километров 10. Здесь будет самый близкий перевал на реку Хор. Немного выше речки Гуньето можно видеть скалы Сигонку-Гуляни — излюбленное место удэгейских шаманов. Слева Бикин принимает
в себя речку Дунгоузу (восточная
долина) и ключи Кайлю и Суйдогау (
долины выдр).
Немало трудностей доставил нам переход по затопленному лесу.
В наносной илистой почве мулы вязли,
падали и выбивались из сил. Только к сумеркам нам удалось подойти к горам с правой стороны
долины. Вьючные животные страшно измучились, но еще больше устали люди. К усталости присоединился озноб, и мы долго не могли согреться.
Река Кумуху интересна еще и
в том отношении, что здесь происходят как раз стыки двух флор — маньчжурской и охотской. Проводниками первой служат
долины, второй — горные хребты. Создается впечатление, будто одна флора клином входит
в другую. Теперь, когда листва
опала, сверху, с гор, было хорошо видно, где кончаются лиственные леса и начинаются хвойные.
Долины кажутся серыми, а хребты — темно-зелеными.
Теперь уже нам нечего было скрываться от китайцев, поэтому мы отправились
в первую попавшуюся фанзу и легли
спать.
В полдень мы встали, напились чаю и затем пошли вверх по
долине реки Дунгоу, что по-китайски означает Восточная
падь.
Интересною особенностью Арзамасовских гор, находящихся против
пади Широкой, будет однообразие их форм. Пусть читатель представит себе несколько трехгранных пирамид, положенных набок друг около друга, основанием
в долину, а вершинами к водоразделу. Трехгранные углы их будут возвышенностями, а углубления между ними — распадками.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу,
в долине; первым же наводнением его смыло, вторым — унесло все сено; тигры поели весь скот и стали
нападать на людей. Ружье у крестьян было только одно, да и то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись
в работники к китайцам с поденной платой 400 г чумизы
в день. Расчет производили раз
в месяц, и чумизу ту за 68 км должны были доставлять на себе
в котомках.
Со стороны
пади Широкой
в долину Арзамасовки выдвигаются мощные речные террасы, местами сильно размытые.
Теперь дикие свиньи пошли
в гору, потом спустились
в соседнюю
падь, оттуда по ребру опять стали подниматься вверх, но, не дойдя до вершины, круто повернули
в сторону и снова спустились
в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Та к прошел я еще около часа.
Бивак наш был не из числа удачных: холодный резкий ветер всю ночь дул с запада по
долине, как
в трубу. Пришлось спрятаться за вал к морю.
В палатке было дымно, а снаружи холодно. После ужина все поспешили лечь
спать, но я не мог уснуть — все прислушивался к шуму прибоя и думал о судьбе, забросившей меня на берег Великого океана.
Выше ее
в долину Арзамасовки входят 3
пади: Колывайская, Угловая и Лиственничная.
С Тютихе на Аохобе можно
попасть и другой дорогой. Расстояние между ними всего только 7 км. Тропа начинается от того озерка, где мы с Дерсу стреляли уток. Она идет по ключику на перевал, высота которого равна 310 м. Редколесье по склонам гор, одиночные старые дубы
в долинах и густые кустарниковые заросли по увалам — обычные для всего побережья. Спуск на Аохобе
в 2 раза длиннее, чем подъем со стороны Тютихе. Тропа эта продолжается и далее по побережью моря.
Гора Тудинза представляет собой массив, круто падающий
в долину реки Лефу и изрезанный глубокими
падями с северной стороны. Пожелтевшая листва деревьев стала уже осыпаться на землю. Лес повсюду начинал сквозить, и только дубняки стояли еще одетые
в свой наряд, поблекший и полузасохший.
Немного ниже Касафуновой
пади в Вай-Фудзин с правой стороны впадают 2 реки — Сандагоу и Лисягоу [Ли-ся-гоу — нижняя грушевая
долина.].
Растительность
в долине реки Дунгоу довольно скудная. Редколесье из дуба и черной березы, лиственницы и липы дровяного и поделочного характера нельзя назвать лесом. Молодняка нигде нет, он систематически два раза
в год уничтожается
палами. Склоны гор, обращенные к югу, поросли кустарниками, главным образом таволгой, калиной и леспедецей. Все остальное пространство — луговое и заболоченное. Ширина реки — 4–6 м; она порожиста и мелководна. Некоторые пороги очень красивы и имеют вид небольших водопадов.
Рано мы легли
спать и на другой день рано и встали. Когда лучи солнца позолотили вершины гор, мы успели уже отойти от бивака 3 или 4 км. Теперь река Дунца круто поворачивала на запад, но потом стала опять склоняться к северу. Как раз на повороте, с левой стороны,
в долину вдвинулась высокая скала, увенчанная причудливым острым гребнем.
Здесь есть один только небольшой приток — Касафунова
падь, которую местные китайцы называют Чамигоузой [Ча-ми-гоу-цзы —
долина,
в которой легко заблудиться.].
Начиная с 7 июля погода снова стала портиться. Все время шли дожди с ветром. Воспользовавшись непогодой, я занялся вычерчиванием маршрутов и обработкой путевых дневников. На эту работу ушло 3 суток. Покончив с ней, я стал собираться
в новую экспедицию на реку Арзамасовку. А.И. Мерзлякову было поручено произвести съемку Касафуновой
долины и Кабаньей
пади, а Г.И. Гранатман взялся произвести рекогносцировку
в направлении Арзамасовка — Тадушу.
Перейдя через невысокий хребет, мы
попали в соседнюю
долину, поросшую густым лесом. Широкое и сухое ложе горного ручья пересекало ее поперек. Тут мы разошлись. Я пошел по галечниковой отмели налево, а Олентьев — направо. Не прошло и 2 минут, как вдруг
в его стороне грянул выстрел. Я обернулся и
в это мгновение увидел, как что-то гибкое и пестрое мелькнуло
в воздухе. Я бросился к Олентьеву. Он поспешно заряжал винтовку, но, как на грех, один патрон застрял
в магазинной коробке, и затвор не закрывался.
Вот крутой берег прерывается длинною и глубокою
долиной. Тут течет речка Унтанай, или Унта, и возле была когда-то казенная Унтовская ферма, которую каторжные называли Дранкой, — понятно, почему.
В настоящее время здесь тюремные огороды и стоят только три поселенческие избы. Это — Первая
Падь.
Не входя
в рассуждение о неосновательности причин, для которых выжигают сухую траву и жниву, я скажу только, что
палы в темную ночь представляют великолепную картину:
в разных местах то стены, то реки, то ручьи огня лезут на крутые горы, спускаются
в долины и разливаются морем по гладким равнинам.
Разорванные
в нескольких местах порывами ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились
в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться, меняя с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то
падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие
долины и пропасти, на дне которых проносились клочки других облаков; то снова все это смешивалось
в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Он говорит: «
В тиши ночной
Мы
нападем на их отряды,
Как
упадают водопады
В долину сонную весной…
— Недалече, — ответил Федор. — Вот
в эту падушку [От слова
падь —
долина. (Примеч.
В. Г. Короленко.)] спустимся да опять на узгорочек подымемся. Там от кривой сосны за поворотом всего полверсты будет.
С пригорка была видна вся деревня. Белые мазаные хатенки, тонущие
в вишневых садках, раскинулись широко
в огромной
долине и по ее склонам. За крайние хаты высыпала пестрая толпа, большею частью баб и ребятишек, посмотреть на «москалей». Запевала одиннадцатой роты, ефрейтор Нога, самый голосистый во всем полку, не дожидаясь приказания начальства, выскочил вперед,
попал в такт, оглянулся на идущих сзади, сбил шапку на затылок и, приняв небрежно хмурый вид, преувеличенно широко размахивая правой рукой, запел...
Нет, ты не Пушкин. Но покуда
Не видно солнца ниоткуда,
С твоим талантом стыдно
спать;
Еще стыдней
в годину горя
Красу
долин, небес и моря
И ласку милой воспевать…
Долины ночь еще объемлет,
Аул Джемат спокойно дремлет;
Один старик лишь
в нем не
спит.
Один, как памятник могильный,
Недвижим, близ дороги пыльной,
На сером камне он сидит.
Его глаза на путь далекой
Устремлены с тоской глубокой.
В то же время последовало открытие нового рода неведомой дотоле болезни, которая названа специалистами «гражданскою скорбью»; засим, одним из цивических скорбных поэтов была открыта «
долина,
в которой
спят слезы гражданина».
Гласит предание, и
в старинных записях так записано: когда отец Фотин впервые пришел
в бесовскую
долину и, приступя к Поганому ключу ради утоления жажды, осенил его крестным знамением, возгремело
в высоте слово Божие,
пала на землю из ясного неба палючая молонья и
в мелкие куски расщепала кряковистый дуб.
Как только мы отошли от берега, мы сразу
попали в непролазную чащу: неровная почва, сухие протоки, полосы гальки, рытвины и ямы, заваленные колодником и заросшие буйными, теперь уже засохшими травами; кустарниковая ольха, перепутавшаяся с пригнутыми к земле ветвями черемушника; деревья с отмершими вершинами и мусор, нанесенный водой, — таков поемный лес
в долине реки Самарги, куда мы направились с Глеголой на охоту.
Причина этого явления скоро разъяснилась. Ветер, пробегающий по
долине реки Сонье, сжатый с боков горами, дул с большой силой.
В эту струю и
попали наши лодки. Но как только мы отошли от берега
в море, где больше было простора, ветер подул спокойнее и ровнее. Это заметили удэхейцы, но умышленно ничего не сказали стрелкам и казакам, чтобы они гребли энергичнее и чтобы нас не несло далеко
в море.
Ему вспало на ум, что небольшой отряд русских фуражиров перебрался
в Долину мертвецов и
напал на баронессиных лошадей.
Но история не ведала Сибири до нашествия гуннов, турок и монголов на Европу. Предки Аттилы скитались по берегам Енисея, славный хан Дизавул принимал Юстинианова сановника Земерка
в Алтайских
долинах, послы Иннокентия IV и святого Людовика ехали к наследникам Чингисхана мимо Байкала, и несчастный отец Александра Невского
падал ниц перед Гартом
в окрестностях Амура.
— Да, они не дали нам и понюхать супу госпожи баронессы. Право, такой диеты не запомню. Зато, вероятно, теперь стряпают у нее исправно, по-своему. Едва, едва не
попали мы сами под Сооргофом на ветчину к татарам, как вы обещали нам
в Долине мертвецов.
Между тем, ободренный осторожностью русского полководца, которая начинала казаться ему робостью, решился он неожиданно
напасть на него
в нейгаузенской
долине и тем загладить стыд Эррастферской битвы.
Вот и месяц величавый
Встал над тихою дубравой:
То из облака блеснет,
То за облако зайдет;
С гор простерты длинны тени;
И лесов дремучих сени,
И зерцало зыбких вод,
И небес далекий свод
В светлый сумрак облеченны…
Спят пригорки отдаленны,
Бор заснул,
долина спит…
Чу!.. полночный час звучит.