Неточные совпадения
— Ничего, мы подстелем и подхватим тебя. Я
понимаю тебя,
понимаю, что ты не можешь взять на себя, чтобы высказать
свое желание,
свое чувство.
— «Я знаю, что он хотел сказать; он хотел сказать: ненатурально, не любя
свою дочь, любить чужого ребенка. Что он
понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я для него пожертвовала? Но это
желание сделать мне больно! Нет, он любит другую женщину, это не может быть иначе».
Он вовсе не хотел «рассказывать себя», он даже подумал, что и при
желании, пожалуй, не сумел бы сделать это так, чтоб женщина
поняла все то, что было неясно ему. И, прикрывая
свое волнение иронической улыбкой, спросил...
Рассказывая Спивак о выставке, о ярмарке, Клим Самгин почувствовал, что умиление, испытанное им, осталось только в памяти, но как чувство — исчезло. Он
понимал, что говорит неинтересно. Его стесняло
желание найти
свою линию между неумеренными славословиями одних газет и ворчливым скептицизмом других, а кроме того, он боялся попасть в тон грубоватых и глумливых статеек Инокова.
Клим действительно забыл
свою беседу с Дроновым, а теперь,
поняв, что это он выдал Инокова, испуганно задумался: почему он сделал это? И, подумав, решил, что карикатурная тень головы инспектора возбудила в нем, Климе, внезапное
желание сделать неприятность хвастливому Дронову.
Вспоминать о Лидии он запрещал себе, воспоминания о ней раздражали его. Как-то, в ласковый час, он почувствовал
желание подробно рассказать Варваре
свой роман; он испугался,
поняв, что этот рассказ может унизить его в ее глазах, затем рассердился на себя и заодно на Варвару.
Дронов не возразил ему. Клим
понимал, что Дронов выдумывает, но он так убедительно спокойно рассказывал о
своих видениях, что Клим чувствовал
желание принять ложь как правду. В конце концов Клим не мог
понять, как именно относится он к этому мальчику, который все сильнее и привлекал и отталкивал его.
Он не уклонялся от осторожной помощи ей в ее бесчисленных делах, объясняя себе эту помощь
своим стремлением ознакомиться с конспиративной ее работой,
понять мотивы революционности этой всегда спокойной женщины, а она относилась к его услугам как к чему-то обязательному, не видя некоторого их риска для него и не обнаруживая
желания сблизиться с ним.
— Хорошо, — сказал Миша и больше не вставал, лишив этим Самгина единственной возможности делать ему выговоры, а выговоры делать хотелось, и — нередко. Неосновательность
своего желания Самгин
понимал, но это не уменьшало настойчивости
желания. Он спрашивал себя...
Но если вспомнить, что делалось в эпоху младенчества наших старых государств, как встречали всякую новизну, которой не
понимали, всякое открытие, как жгли лекарей, преследовали физиков и астрономов, то едва ли японцы не более
своих просветителей заслуживают снисхождения в упрямом
желании отделаться от иноземцев.
Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей искажают природу
свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых
желаний, привычек и нелепейших выдумок.
Тогда они
поняли, что тигр был мертвым только на время (он может всегда делать это по
своему желанию).
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали
своей дочери счастья, — с одной стороны, а с другой стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов,
понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения видеться с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо, в чем, конечно, всегда и состояло единственное
желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится, стало быть, тогда она будет в состоянии видеться с дочерью, не огорчаясь.
Конечно, ему всех труднее говорить об этом, но если Настасья Филипповна захотела бы допустить в нем, в Тоцком, кроме эгоизма и
желания устроить
свою собственную участь, хотя несколько
желания добра и ей, то
поняла бы, что ему давно странно и даже тяжело смотреть на ее одиночество: что тут один только неопределенный мрак, полное неверие в обновление жизни, которая так прекрасно могла бы воскреснуть в любви и в семействе и принять таким образом новую цель; что тут гибель способностей, может быть, блестящих, добровольное любование
своею тоской, одним словом, даже некоторый романтизм, не достойный ни здравого ума, ни благородного сердца Настасьи Филипповны.
Понимаю, что вам может иногда приходить на сердце
желание не обременять отца и братьев необходимыми на вас издержками…», но «от нас всегда зависит много уменьшить наши издержки», — поучает
своего корреспондента И. Д. Якушкин и переходит к моральной стороне вопроса: «Во всяком положении есть для человека особенное назначение, и в нашем, кажется, оно состоит в том, чтобы сколько возможно менее хлопотать о самих себе.
Благоговея всегда перед твердостью слов и решений Симановского, Лихонин, однако, догадывался и чутьем
понимал истинное его отношение к Любке, и в
своем желании освободиться, стряхнуть с себя случайный и непосильный Груз, он ловил себя на гаденькой мысли: «Она нравится Симановскому, а ей разве не все равно: он, или я, или третий? Объяснюсь-ка я с ним начистоту и уступлю ему Любку по-товарищески. Но ведь не пойдет дура. Визг подымет».
Вспоминая
свое отрочество и особенно то состояние духа, в котором я находился в этот несчастный для меня день, я весьма ясно
понимаю возможность самого ужасного преступления, без цели, без
желания вредить, — но так — из любопытства, из бессознательной потребности деятельности.
Словом, он знал их больше по отношению к барям, как полковник о них натолковал ему; но тут он начал
понимать, что это были тоже люди, имеющие
свои собственные
желания, чувствования, наконец, права. Мужик Иван Алексеев, например, по одной благородной наружности
своей и по складу умной речи, был, конечно, лучше половины бар, а между тем полковник разругал его и дураком, и мошенником — за то, что тот не очень глубоко вбил стожар и сметанный около этого стожара стог свернулся набок.
Ришар хотя и видел, что она была совершенно здорова, тем не менее сейчас же
понял задушевное
желание своей пациентки и голосом, не допускающим ни малейшего возражения, произнес...
Но эта тягость быстро исчезла: я
понял, что в ней совсем другое
желание, что она простолюбит меня, любит бесконечно, не может жить без меня и не заботиться о всем, что до меня касается, и я думаю, никогда сестра не любила до такой степени
своего брата, как Наташа любила меня.
Прочитав это письмо, генерал окончательно поник головой. Он даже по комнатам бродить перестал, а сидел, не вставаючи, в большом кресле и дремал. Антошка очень хорошо
понял, что письмо Петеньки произвело аффект, и сделался еще мягче, раболепнее. Евпраксея, с
своей стороны, прекратила неприступность. Все люди начали ходить на цыпочках, смотрели в глаза, старались угадать
желания.
Мне было стыдно. Я смотрел на долину Прегеля и весь горел. Не страшно было, а именно стыдно. Меня охватывала беспредметная тоска,
желание метаться, биться головой об стену. Что-то вроде бессильной злобы раба, который всю жизнь плясал и пел песни, и вдруг, в одну минуту, всем существом
своим понял, что он весь, с ног до головы, — раб.
Но здесь опять, и, конечно, против всякого
желания, Сенечка разразился самым неестественным фырканьем, так что сам
понял все неприличие
своего поведения и инстинктивно поднялся со стула.
— Человек партии, я признаю только суд моей партии и буду говорить не в защиту
свою, а — по
желанию моих товарищей, тоже отказавшихся от защиты, — попробую объяснить вам то, чего вы не
поняли.
Николай — она чувствовала — не
понимает ее, и это еще более затрудняло
желание рассказать о страхе
своем.
Николай нахмурил брови и сомнительно покачал головой, мельком взглянув на мать. Она
поняла, что при ней им неловко говорить о ее сыне, и ушла в
свою комнату, унося в груди тихую обиду на людей за то, что они отнеслись так невнимательно к ее
желанию. Лежа в постели с открытыми глазами, она, под тихий шепот голосов, отдалась во власть тревог.
Калугина еще возбуждали тщеславие —
желание блеснуть, надежда на награды, на репутацию и прелесть риска; капитан же уж прошел через всё это — сначала тщеславился, храбрился, рисковал, надеялся на награды и репутацию и даже приобрел их, но теперь уже все эти побудительные средства потеряли для него силу, и он смотрел на дело иначе: исполнял в точности
свою обязанность, но, хорошо
понимая, как мало ему оставалось случайностей жизни, после 6-ти месячного пребывания на бастьоне, уже не рисковал этими случайностями без строгой необходимости, так что молодой лейтенант, с неделю тому назад поступивший на батарею и показывавший теперь ее Калугину, с которым они бесполезно друг перед другом высовывались в амбразуры и вылезали на банкеты, казался в десять раз храбрее капитана.
Другой удовольствовался бы таким ответом и увидел бы, что ему не о чем больше хлопотать. Он
понял бы все из этой безмолвной, мучительной тоски, написанной и на лице ее, проглядывавшей и в движениях. Но Адуеву было не довольно. Он, как палач, пытал
свою жертву и сам был одушевлен каким-то диким, отчаянным
желанием выпить чашу разом и до конца.
После обеда Муза и Лябьев, по просьбе хозяина, стали играть в четыре руки, и хотя Лябьев играл секондо, а Муза примо, но gnadige Frau хорошо
поняла, как он много был образованнее и ученее в музыкальном смысле
своей соигрицы. Gnadige Frau втайне чрезвычайно желала бы сыграть с Лябьевым что-нибудь, чтобы показать ему, как и она тоже была образована в этом отношении, но, отстав столь давно от музыки, она не решалась высказать этого
желания.
Накормить его, конечно, накормили, но поручику хотелось бы водочки или, по крайней мере, пивца выпить, но ни того, ни другого достать ему было неоткуда, несмотря на видимое сочувствие будочников, которые совершенно
понимали такое его
желание, и бедный поручик приготовлялся было снять с себя сапоги и послать их заложить в кабак, чтобы выручить на них хоть косушку; но в часть заехал, прямо от генерал-губернатора и не успев еще с себя снять
своего блестящего мундира, невзрачный камер-юнкер.
Он
понимал, что Серебряный его не обманет, что можно на него вернее положиться, чем на кого-либо из присяжных опричников, и ему приходило
желание приблизить его к себе и сделать из него
свое орудие; но вместе с тем он чувствовал, что орудие это, само по себе надежное, может неожиданно ускользнуть из рук его, и при одной мысли о такой возможности расположение его к Серебряному обращалось в ненависть.
Власть же, как обыкновенно
понимают это слово, есть средство принуждения человека поступать противно
своим желаниям.
Первее всего обнаружилось, что рабочий и разный ремесленный, а также мелкослужащий народ довольно подробно
понимает свои выгоды, а про купечество этого никак нельзя сказать, даже и при добром
желании, и очень может быть, что в государственную думу, которой дана будет вся власть, перепрыгнет через купца этот самый мелкий человек, рассуждающий обо всём весьма сокрушительно и руководимый в
своём уме инородными людями, как-то — евреями и прочими, кто поумнее нас.
Хорунжий говорил еще долго в том же роде. Изо всего этого Оленин не без некоторого труда мог
понять желание хорунжего брать по шести рублей серебром за квартиру в месяц. Он с охотою согласился и предложил
своему гостю стакан чаю. Хорунжий отказался.
— О, нет, Семен Иванович, — сказал молодой человек, несколько смешавшись от слов старика, — я
понимаю, что из любви ко мне, из
желания добра вы высказываете
свое мнение; мне жаль только, что оно несколько излишне, даже поздно.
Рюмин. Не любви прошу — жалости! Жизнь пугает меня настойчивостью
своих требований, а я осторожно обхожу их и прячусь за ширмы разных теорий, — вы
понимаете это, я знаю… Я встретил вас, — и вдруг сердце мое вспыхнуло прекрасной, яркой надеждой, что… вы поможете мне исполнить мои обещания, вы дадите мне силу и
желание работать… для блага жизни!
— «Прости меня, я виновата перед тобою, я ошиблась и измучила тебя. Я вижу теперь, когда убита, что моя вера — только страх пред тем, чего я не могла
понять, несмотря на
свои желания и твои усилия. Это был страх, но он в крови моей, я с ним рождена. У меня
свой — или твой — ум, но чужое сердце, ты прав, я это
поняла, но сердце не могло согласиться с тобой…»
Тот, помня золотой аксельбант генерала, ответил ей суровым взглядом. Актриса
поняла его и не повторила более
своего желания, а чтобы занять себя чем-нибудь, она начала разговаривать с критиком, хоть и зла была на него до невероятности, так как он недавно обругал в газете ее бенефис — за пьесу и за исполнение.
При всем
желании Иды Ивановны ничем не нарушать обыденный порядок весь дом Норков точно приготовлялся к какому-то торжественному священнодействию. Маня замечала это, но делала вид, что ничего не
понимает, краснела, тупила в землю глаза и безвыходно сидела в
своей комнате.
Теперь она будет уметь отвечать Вадиму, теперь глаза ее вынесут его испытывающие взгляды, теперь горькая улыбка не уничтожит ее твердости; — эта улыбка имела в себе что-то неземное; она вырывала из души каждое благочестивое помышление, каждое
желание, где таилась искра добра, искра любви к человечеству; встретив ее, невозможно было устоять в
своем намереньи, какое бы оно не было; в ней было больше зла, чем люди
понимать способны.
Он долго и подробно рисовал прелести жизни, которую собирался устроить мне у себя в Тифлисе. А я под его говор думал о великом несчастии тех людей, которые, вооружившись новой моралью, новыми
желаниями, одиноко ушли вперёд и встречают на дороге
своей спутников, чуждых им, неспособных
понимать их… Тяжела жизнь таких одиноких! Они — над землёй, в воздухе… Но они носятся в нём, как семена добрых злаков, хотя и редко сгнивают в почве плодотворной…
— Не
понимаю, — повторил Пётр и утратил
желание говорить с этой женщиной; очень чужая, мало понятная ему, она всё-таки нравилась
своей простотой, но внушала опасение, что под видимой простотой её скрыта хитрость.
Анна Дмитриевна. Не
понимаю одно: как ты миришь
свое желание жениться на госпоже Протасовой с живым мужем, с твоими религиозными убеждениями, что развод противен христианству?
Право, я почувствовал
желание швырнуть в него что попало или треснуть его стаканом по лбу, — так он был мне в эту минуту досадителен и даже противен
своею безнадежною бестолковостью и беспомощностью… И только тут я
понял всю глубину и серьезность так называемого «петровского разрыва»… Этот «Попэнджой» воочию убеждал, как люди друг друга не
понимают, но спорить и рассуждать о романе было некогда, потому что появился комиссионер и возвестил, что время идти в вагон.
Так, патриотизм, соединенный с человеку ненавидением, обыкновенно выражается в них какою-то бестолковой воинственностью,
желанием резать и бить неприятелей во славу
своего отечества, между тем как воинственный мальчишка и не
понимает еще, что такое отечество и кто его неприятели.
Понимая это, он не чувствовал, однако, в себе
желания упрекнуть и пристыдить сестру; он осуждал её в уме, но в нём не было чего-то, что позволило бы высказать вслух
своё осуждение.
Беседовали лениво, оба давно привыкли не
понимать один другого, не делали никаких усилий, чтобы объяснить друг другу
свои желания и мысли.
Разумеется, успех (
понимая его в нашем смысле) не соответствовал
желанию и значительной денежной трате, потому что не только трудно, но почти невозможно было затащить в такую отдаленную глушь хороших учителей и учительниц; учительницы, или мадамы, как их тогда называли, были необходимее учителей, потому что в семействе Болдухиных находилось пять дочерей и четверо сыновей; но все братья были дети, были почти погодки и моложе
своих сестер.
Вполне уверенная в счастии
своей дочери, перед которою в глубине души признавала себя виноватою, удивляясь, не
понимая, как она до сих пор так мало ценила и красоту, и ангельскую доброту, и безграничную дочернюю любовь
своей Наташи, — она почувствовала сама такую нежность и любовь к ней, которая мгновенно овладела всем ее существом, перед которою побледнели все ее другие
желания и привязанности, все горячие увлечения.
Что он
понял и себя,
понял, что и в нем, кроме лжи, ничего нет и не было; что если он сделал что-нибудь в
своей жизни, то не из
желания добра, а из тщеславия; что он не делал злых и нечестных поступков не по неимению злых качеств, а из малодушного страха перед людьми.