Неточные совпадения
—
Неправильно? — спросила она. — Ну, что же? Я ведь очень просто
понимаю, грубо.
— Дмитрий Федорович, слушай, батюшка, — начал, обращаясь к Мите, Михаил Макарович, и все взволнованное лицо его выражало горячее отеческое почти сострадание к несчастному, — я твою Аграфену Александровну отвел вниз сам и передал хозяйским дочерям, и с ней там теперь безотлучно этот старичок Максимов, и я ее уговорил, слышь ты? — уговорил и успокоил, внушил, что тебе надо же оправдаться, так чтоб она не мешала, чтоб не нагоняла на тебя тоски, не то ты можешь смутиться и на себя
неправильно показать,
понимаешь?
Четвертая строка: имя, отчество и фамилия. Насчет имен могу только вспомнить, что я, кажется, не записал правильно ни одного женского татарского имени. В татарской семье, где много девочек, а отец и мать едва
понимают по-русски, трудно добиться толку и приходится записывать наугад. И в казенных бумагах татарские имена пишутся тоже
неправильно.
Он вполне сознавал, что поступил
неправильно, говорил мне, что знал об этом и перед расстрелянием князька, знал, что мирного должно было судить по законам; но, несмотря на то, что знал это, он как будто никак не мог
понять своей вины настоящим образом...
Тогда предполагается, что он сектант и потому
неправильно понимает христианство, т. е. не так, как
понимают его оплачиваемые государством священники.
Русские светские критики,
поняв мою книгу так, что всё ее содержание сводится к непротивлению злу, и
поняв самое учение о непротивлении злу (вероятно, для удобства возражения) так, что оно будто бы запрещает всякую борьбу со злом, русские светские критики с раздражением напали на это учение и весьма успешно в продолжение нескольких лет доказывали, что учение Христа
неправильно, так как оно запрещает противиться злу.
И, снова блеснув глазами, продолжал, откровенно и доверчиво: — Насчёт русского народа вообще, как — по моему умозрению — все люди находятся не на своём месте и
неправильно понимают себя.
— К чему? А к тому, что ты
неправильно рассуждаешь… Рассказываешь ты так, что приходится
понимать, будто всю твою жизнь не ты сам, а шабры делали и разные прохожие люди. А где же ты в это время был? И почему ты против своей судьбы никакой силы не выставил? И как это так выходит, что все мы жалуемся на людей, а сами тоже люди? Значит, на нас тоже можно жаловаться? Нам жить мешают, — значит, и мы тоже кому-нибудь мешали, верно? Ну, как это объяснить?
Мать не
поняла, мать услышала смысл и, может быть, вознегодовала правильно. Но
поняла —
неправильно. Не глаза — страстные, а я чувство страсти, вызываемое во мне этими глазами (и розовым газом, и нафталином, и словом Париж, и делом сундук, и недоступностью для меня куклы), приписала — глазам. Не я одна. Все поэты. (А потом стреляются — что кукла не страстная!) Все поэты, и Пушкин первый.
— Это я себе руку зарезал на работе… Фельдшер посыпал каким-то пульвером, и еще больше заболела. Только я
понял, что фельдшер
неправильно сделает. «Нет, — я думаю, — надо не так». Взял спермацетной мази, снапса и вазелина, сделал мазь, положил на тряпку, и все сделалось сторовое. Теперь уже можно работать, а раньше эту целую неделю и не работал.
Нескладно, ваше высокоблагородие,
неправильно это самое, и не
поймешь, что оно такое на свете, господи милостивый.