Неточные совпадения
Вера и бабушка стали в какое-то новое положение одна к другой. Бабушка не казнила Веру никаким притворным снисхождением, хотя, очевидно, не принимала так легко решительный
опыт в жизни женщины, как Райский, и еще менее обнаруживала то безусловное презрение, каким клеймит эту «ошибку», «несчастье» или, пожалуй, «падение» старый, въевшийся в людские
понятия ригоризм, не разбирающий даже строго причин «падения».
— Ах, Вера! — сказал он с досадой, — вы все еще, как цыпленок, прячетесь под юбки вашей наседки-бабушки: у вас ее
понятия о нравственности. Страсть одеваете в какой-то фантастический наряд, как Райский… Чем бы прямо от
опыта допроситься истины… и тогда поверили бы… — говорил он, глядя в сторону. — Оставим все прочие вопросы — я не трогаю их. Дело у нас прямое и простое, мы любим друг друга… Так или нет?
— О, о, о — вот как: то есть украсть или прибить. Ай да Вера! Да откуда у тебя такие ультраюридические
понятия? Ну, а на дружбу такого строгого клейма ты не положишь? Я могу посягнуть на нее, да, это мое? Постараюсь! Дай мне недели две срока, это будет
опыт: если я одолею его, я приду к тебе, как брат, друг, и будем жить по твоей программе. Если же… ну, если это любовь — я тогда уеду!
Удивительно ли после этого, что осторожность и боязнь повторения старых зол отдалили их от нас, помешали им вырасти и что у них осталась только их природная смышленость да несколько
опытов, давших им фальшивое
понятие обо всем, что носит название образованности?
Человек встречается с Богом не в бытии, о котором мыслят в
понятиях, а в духе, в духовном
опыте.
Это
опыт любви, а не
понятие.
Познание Истины, к которому стремится философия, невозможно через отвлеченный разум, оперирующий
понятиями, оно возможно только через духовно целостный разум, через дух и духовный
опыт.
Он описывал пережитый им мистический
опыт, который очень напоминает то, о чем писали Экхардт и Бёме, о которых он, конечно, не имел никакого
понятия.
Очень странно, что составленное мною
понятие о межеванье довольно близко подходило к действительности: впоследствии я убедился в этом на
опыте; даже мысль дитяти о важности и какой-то торжественности межеванья всякий раз приходила мне в голову, когда я шел или ехал за астролябией, благоговейно несомой крестьянином, тогда как другие тащили цепь и втыкали колья через каждые десять сажен; настоящего же дела, то есть измерения земли и съемки ее на план, разумеется, я тогда не понимал, как и все меня окружавшие.
А между тем все представленное нами изложение
понятий о трагическом в немецкой эстетике есть только
опыт привести
понятие о судьбе в согласие с
понятиями современной науки.
Приводим его, чтобы дать
понятие о самом раннем из сохранившихся до нас
опытов Кольцова и чтобы показать, в какой степени он владел уже в то время формою стиха...
В том, что исторический
опыт до сих пор не давал хороших результатов для учения о добродетели, виновато то ложное предположение, что побуждение, выведенное из
понятия долга, будто бы слишком слабо и отдаленно, а что сильнее действует на душу более близкое побуждение, проистекающее из расчета на выгоды, которых надо ждать отчасти в этом, а также и в будущем мире за исполнение закона.
Это положение есть не только аналитическое суждение, выведенное на основании рассмотрения
понятия религии, но вместе с тем и религиозное синтетическое суждение a priori [Синтетические суждения a priori — в системе Канта такие суждения, которые увеличивают данное познание и при этом проистекают не из
опыта, а из свойств человеческого мышления.].
Догмат есть сигнализация
понятиями того, что не есть
понятие, ибо находится выше логического мышления в его отвлеченности; в то же время он есть формула, выраженная в
понятиях, логическая транскрипция того, что дано в религиозном
опыте.
А если
опыт и получает это расширение, то спекулятивный разум с этими идеями может приступать к делу только отрицательно, т. е. не расширяя
понятия, но разъясняя его» (там же, 140 141).
У Канта
понятие «трансцендентного» (выходящего за пределы возможного
опыта) противоположно
понятию «имманентного» (целиком находящегося в пределах
опыта) (см.: Кант И. Соч...
Очевидно, на поле кантовского
опыта мы не встретим Бога, ибо «для науки Бог есть совершенно ненужная гипотеза» (Лаплас), а так наз. доказательства бытия Божия сводятся лишь к более или менее удачному постулированию Бога или же к раскрытию с разных сторон философского
понятия о Боге.
В основании философского познания лежит конкретный
опыт, оно не может определяться отвлеченным сцеплением
понятий, дискурсивной мыслью, которая есть лишь инструмент.
Вопрос этот не может решаться диалектикой
понятий, он решается духовным и нравственным
опытом.
Эта истина экзистенциального духовного
опыта, который может быть выражен лишь в символах, а не в
понятиях.
Я согласен, что определять законы мира из одних выводов разума без
опыта и наблюдения есть путь ложный и ненаучный, т. е. не могущий дать истинного знания; но если изучать заявления мира
опытом и наблюдениями, и вместе с тем руководствоваться в этих
опытах и наблюдениях
понятиями не основными, общими всем, а условными, и описывать результаты этих
опытов словами, которым можно приписывать различное значение, то не будет ли еще хуже?
Мистики идут дальше, но они не оперируют с
понятиями, они прибегают к символам и мифам для сообщения своего
опыта другим людям.
Монизм есть всегда рационализация, он порожден
понятием, а не
опытом, привносится мыслью.
Ошибочно было бы сказать, что мистический
опыт онтологичен, ибо он находится по ту сторону бытия, на котором лежит печать
понятия.
Истина мистического
опыта встречи человека и Бога в глубине души сталкивается с
понятием о Боге как абсолютном и самодостаточном бытии.
Убийственным для мистического
опыта, убийственным для всякого духовного
опыта оказывается
понятие.
В духовном
опыте нет никакого монизма, никакого пантеизма, ибо монизм и пантеизм суть доктрины, порождения мысли, перерабатывающей духовный
опыт в
понятия.
Мистический
опыт есть выход из нашего
понятия о Творце, и совсем не потому, что происходит отождествление Творца с творением, ибо это оставило бы нас по сю сторону.
Мистический
опыт есть выход из категорий мира, выход из всякой объективации, выход из всего, к чему применимо
понятие.
Приведу некоторые отрывки из германских мистиков, которые свидетельствуют о том, как трудно рационализировать мистический
опыт и выразить его в
понятиях.