Неточные совпадения
Никто не
помнил, когда она поселилась в Глупове, так что некоторые из старожилов полагали, что
событие это совпадало с мраком времен.
Не
помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром
события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске. Вне себя от страха потерять волю, она топнула ногой и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали от нее алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли они, как простой призрак, она торопилась миновать мучительное препятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
Самгин подумал, что парень глуп, и забыл об этом случае, слишком ничтожном для того, чтобы
помнить о нем. Действительность усердно воспитывала привычку забывать о фактах, несравненно более крупных. Звеньями бесконечной цепи следуя одно за другим,
события все сильнее толкали время вперед, и оно, точно под гору катясь, изживалось быстро, незаметно.
Можно было думать, что «народ» правильно оценил бездарность Николая II и
помнил главнейшие
события его царствования — Ходынку, 9-е Января, войну с Москвой, расстрел на Лене, бесчисленные массовые убийства крестьян и рабочих.
В первой молодости моей я часто увлекался вольтерианизмом, любил иронию и насмешку, но не
помню, чтоб когда-нибудь я взял в руки Евангелие с холодным чувством, это меня проводило через всю жизнь; во все возрасты, при разных
событиях я возвращался к чтению Евангелия, и всякий раз его содержание низводило мир и кротость на душу.
Сны занимали в детстве и юности значительную часть моего настроения. Говорят, здоровый сон бывает без сновидений. Я, наоборот, в здоровом состоянии видел самые яркие сны и хорошо их
помнил. Они переплетались с действительными
событиями, порой страшно усиливая впечатление последних, а иногда сами по себе действовали на меня так интенсивно, как будто это была сама действительность.
Он напрасно старался припомнить последовательный ход
событий, — они обрывались Пашенькой, а что было дальше, он не
помнит, как не
помнит, как попал в эту комнату.
Дальше
события немножко перепутались. Галактион
помнил только, что поднимался опять куда-то во второй этаж вместе с Полуяновым и что шубы с них снимала красивая горничная, которую Полуянов пребольно щипнул. Потом их встретила красивая белокурая дама в сером шелковом платье. Кругом были все те же люди, что и в думе, и Голяшкин обнимал при всех белокурую даму и говорил...
— Не
помню, право. У меня плохая память, да я и не видал никакой связи в этих
событиях.
Разумеется, я ничего не
помню в связи, в непрерывной последовательности; но многие случаи живут в моей памяти до сих пор со всею яркостью красок, со всею живостью вчерашнего
события.
Если я
помню действительно случившиеся
события, то это можно назвать воспоминаниями не только детства, но даже младенчества.
Помню такой случай: из конторы богатой фирмы Бордевиль украли двадцатипудовый несгораемый шкаф с большими деньгами. Кража, выходящая из ряда обыкновенных: взломали двери и увезли шкаф из Столешникова переулка — самого людного места — в августе месяце среди белого дня. Полицию поставили на ноги, сыскнушка разослала агентов повсюду, дело вел знаменитый в то время следователь по особо важным делам Кейзер, который впоследствии вел расследование
событий Ходынки, где нам пришлось опять с ним встретиться.
Муза Николаевна, сама не
помня от кого получившая об этом уведомление, на первых порах совсем рехнулась ума; к счастию еще, что Сусанна Николаевна, на другой же день узнавшая о страшном
событии, приехала к ней и перевезла ее к себе; Егор Егорыч, тоже услыхавший об этом случайно в Английском клубе, поспешил домой, и когда Сусанна Николаевна повторила ему то же самое с присовокуплением, что Музу Николаевну она перевезла к себе, похвалил ее за то и поник головой.
Однако ж вскоре случилось
событие, которое омрачило наше счастье: скончалась добрая Дарья Семеновна. Вы, конечно,
помните, господа, какое потрясающее действие произвела эта безвременная утрата на всех"гостей", но для меня она была вдвойне чувствительна. Я разом потерял и друга, и единственную доходную статью. Однако провидение и на этот раз помогло мне.
От слова до слова я
помнил всегда оригинальные, полные самого горячего поэтического вдохновения речи этого человека, хлеставшие бурными потоками в споре о всем известной старенькой книжке Saint-Pierre „Paul et Virginie“, [Сен-Пьера «Поль и Виргиния» (франц.).] и теперь, когда история
событий доводит меня до этой главы романа, в ушах моих снова звучат эти пылкие речи смелого адвоката за право духа, и человек снова начинает мне представляться недочитанною книгою.
Архимандрит нас выслушивал терпеливо и утешал, что для чтения впереди будет еще много времени в жизни, но так же, как Зеленский, он всегда внушал нам, что наше корпусное образование очень недостаточно и что мы должны это
помнить и, по выходе, стараться приобретать познания. О Демидове он от себя ничего не говорил, но мы по едва заметному движению его губ замечали, что он его презирает. Это потом скоро и высказалось в одном оригинальном и очень памятном
событии.
Вязопуриха была старше меня одним годом, мы с нею были особенно дружны; но под конец осени я заметил, что она начала дичиться меня…… Но я не стану рассказывать всей этой несчастной истории моей первой любви, она сама
помнит мое безумное увлечение, окончившееся для меня самой важной переменой в моей жизни. Табунщики бросились гонять ее и бить меня. Вечером меня загнали в особый денник; я ржал целую ночь, как будто предчувствуя
событие завтрашнего дня.
Вот ровно пятьдесят девять лет, как это восхитительное
событие случилось со мной, но я все живо
помню,
помню каждое биение сердца моего и силу удара, каждое движение души, т. е. нравственности моей, каждый помысл ума моего…
Известно, что короли и клоуны пользуются привилегией называть друг друга «мой кузен». Но также и те и другие отличаются от простых смертных памятью на лица и
события, с тою лишь разницей, что короли часто
помнят злое, клоуны же предпочитают
помнить хорошее.
Елена. Ха, ха, ха! Я купчиха Белугина! Ха, ха, ха… пышная, разряженная, с своим Андреем Гаврилычем рядом, в роскошной коляске, на рысаках… Ха, ха, ха… молодые Белугины!..
Помните Элен Кармину? это она! Ха, ха, ха… И разговоры… злые насмешки, из-под которых так и сквозит зависть!.. Вот новость, вот
событие!..
Не
помню тогдашних
событий...
Так играли они лето и зиму, весну и осень. Иногда случались
события, но больше смешного характера. На брата Евпраксии Васильевны временами как будто что-то находило, он не
помнил, что говорили о своих картах партнеры, и при верных пяти оставался без одной. Тогда Николай Дмитриевич громко смеялся и преувеличивал значение проигрыша, а старичок улыбался и говорил...
— Прошу, пожалуйста, не учить! — обиделся я. — Я знаю, что мне говорить… Ольга Николаевна, — продолжал я, обращаясь к Ольге, — вы потрудитесь припомнить
события истекшего дня. Я помогу вам… В час дня вы сели на лошадь и поехали с компанией на охоту… Охота продолжалась часа четыре… Засим следует привал на опушке леса…
Помните?
Значительно более того, что я
помню из тогдашнего времени, как непосредственный свидетель
событий, я слышал многое после от старших, которые долго не забывали ту голодовку и часто обращались к этому ужасному времени со своими воспоминаниями в рассказах по тому или другому подходившему случаю.
Здесь нет места ни антиномии, с ее логическим перерывом, ни Тайне: беспримесный рационализм — вот обратная сторона того всеведения или «гнозиса», которым
мнил себя обладающим, по одним основаниям, Гегель, а по другим — Беме, почему он и оказывается столь родственным по тенденциям современному «теософизму», оккультному или мистическому рационализму [Шеллинг дает такую характеристику «теософизма» Беме: «В третьем виде эмпиризма сверхчувственное сделано предметом действительного опыта благодаря тому, что допускается возможное восхищение человеческого существа в Бога, а вследствие этого необходимое, безошибочное созерцание, проникающее не только в божественное существо, но и в сущность творения и во все
события в нем…
Вскоре после моего водворения в"Санкт-Петербургских ведомостях"в Париже разразилось восстание Коммуны, и это
событие очень всех нас волновало. Как раз в это время попал в Петербург после парижской осады пруссаками Г.Н.Вырубов, давно знакомый с Коршем.
Помню, в редакторском кабинете Корш все расспрашивал — кто эти вожаки Центрального комитета Национальной гвардии, но Вырубов их лично не знавал. Он опять вернулся во Францию, но не сейчас, а, вероятно, после взятия Парижа версальскими войсками.
Он
помнит все это, но
помнит как-то смутно, как будто та кровавая пелена, которая появилась перед его глазами в гостиной Стоцких и которая нет-нет, да и застилает их и теперь, мешает ему ясно воспроизводить в уме впечатления последующих
событий. Да и самые эти
события, кроме одного, о котором он и теперь не может вспомнить без ужаса, представляются ему какими-то мелкими, ничтожными.
В 1862 году польское общество в Могилёвской губернии уже явно стало выражать свое сочувствие к варшавским
событиям: явились трауры и чемарки, послышались гимны; поляки стали избегать русских; ксендзы с амвонов говорили двусмысленности; кое-где во время службы, втихомолку пропускали
поминать императорскую фамилию; паненки наряжались в браслеты из цепей и накалывали белые орлы; проселочные дороги оживились частыми панскими съездами.
Представляю этот сборник суду читателей, как издатель и отчасти автор его. Прошу
помнить, это не роман, требующий более единства и связи в изображении
событий и лиц, а временник, не подчиняющийся строгим законам художественных произведений.
В полдень проснулся Волгин, разбитый, с отяжелевшей головой, сердитый, смутно
помня роковое
событие утра, как будто виденное во сне. Но удостоверили его в этом
событии поздравления слуг и незнакомое кольцо, сиявшее на его руке.
Не
помню, кто из двух, Колокольцов или Стасюлевич, в один день летом приехав к нам, рассказал про случившееся у них для военных людей самое ужасное и необыкновенное
событие: солдат ударил по лицу ротного командира, капитана, академика. Стасюлевич особенно горячо, с сочувствием к участи солдата, которого ожидала, по словам Стасюлевича, смертная казнь, рассказывал про это и предложил мне быть защитником на военном суде солдата.
События, заносимые в эту хронику, составляют эпизод из жизни людей одного очень старого города, который стал на русской земле еще во дни оны и до сих пор пережил уже много веков;
помнит много владык и видел много поколений..
Я не стану подробно рассказывать вам о чудовищном преступлении, в котором меня обвинили: есть
события, которых люди не должны ни
помнить, ни знать, дабы не получить отвращения к самим себе; но, вероятно, существуют еще в живых многие, которые
помнят этот страшный процесс и «человека-зверя», каким называли меня тогда газеты.