Неточные совпадения
Положение было неловкое; наступила темень, сделалось холодно и сыро, и в
поле показались волки. Бородавкин ощутил припадок благоразумия и издал приказ: всю ночь не спать и
дрожать.
Она
дрожала и бледнела.
Когда ж падучая звезда
По небу темному летела
И рассыпалася, — тогда
В смятенье Таня торопилась,
Пока звезда еще катилась,
Желанье сердца ей шепнуть.
Когда случалось где-нибудь
Ей встретить черного монаха
Иль быстрый заяц меж
полейПеребегал дорогу ей,
Не зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.
Тяжело ревнули широкими горлами чугунные пушки;
дрогнула, далеко загудевши, земля, и вдвое больше затянуло дымом все
поле.
— И это мне в наслаждение! И это мне не в боль, а в наслаж-дение, ми-ло-сти-вый го-су-дарь, — выкрикивал он, потрясаемый за волосы и даже раз стукнувшись лбом об
пол. Спавший на
полу ребенок проснулся и заплакал. Мальчик в углу не выдержал, задрожал, закричал и бросился к сестре в страшном испуге, почти в припадке. Старшая девочка
дрожала со сна, как лист.
Под потолком, на длинном шнурке, висела клетка с короткохвостым чижом; он беспрестанно чирикал и прыгал, и клетка беспрестанно качалась и
дрожала: конопляные зерна с легким стуком падали на
пол.
Настоящий Старик, бережно переставляя одеревеневшие ноги свои, слишком крепко тычет палкой в
пол, кашляет так, что у него
дрожат уши, а лицо и шея окрашиваются в цвет спелой сливы; пристукивая палкой, он говорит матери, сквозь сердитый кашель...
Он отскочил в сторону, личико его тревожно и радостно
дрожало, он размахивал руками, притопывал, точно собираясь плясать,
полы его сюртука трепетали подобно крыльям гуся, и торопливо трещал сухой голосок...
Клим зажег свечу, взял в правую руку гимнастическую гирю и пошел в гостиную, чувствуя, что ноги его
дрожат. Виолончель звучала громче, шорох был слышней. Он тотчас догадался, что в инструменте — мышь, осторожно положил его верхней декой на
пол и увидал, как из-под нее выкатился мышонок, маленький, как черный таракан.
Клим промолчал, присматриваясь, как в красноватом луче солнца мелькают странно обесцвеченные мухи; некоторые из них, как будто видя в воздухе неподвижную точку, долго
дрожали над нею, не решаясь сесть, затем падали почти до
пола и снова взлетали к этой невидимой точке. Клим показал глазами на тетрадку...
Она с тихой радостью успокоила взгляд на разливе жизни, на ее широких
полях и зеленых холмах. Не бегала у ней
дрожь по плечам, не горел взгляд гордостью: только когда она перенесла этот взгляд с
полей и холмов на того, кто подал ей руку, она почувствовала, что по щеке у ней медленно тянется слеза…
С одной стороны Волга с крутыми берегами и Заволжьем; с другой — широкие
поля, обработанные и пустые, овраги, и все это замыкалось далью синевших гор. С третьей стороны видны села, деревни и часть города. Воздух свежий, прохладный, от которого, как от летнего купанья, пробегает по телу
дрожь бодрости.
Ужели это то солнце, которое светит у нас? Я вспомнил косвенные, бледные лучи, потухающие на березах и соснах, остывшие с последним лучом нивы, влажный пар засыпающих
полей, бледный след заката на небе, борьбу дремоты с
дрожью в сумерки и мертвый сон в ночи усталого человека — и мне вдруг захотелось туда, в ту милую страну, где… похолоднее.
Порывистый ветер быстро мчался мне навстречу через желтое, высохшее жнивье; торопливо вздымаясь перед ним, стремились мимо, через дорогу, вдоль опушки, маленькие, покоробленные листья; сторона рощи, обращенная стеною в
поле, вся
дрожала и сверкала мелким сверканьем, четко, но не ярко; на красноватой траве, на былинках, на соломинках — всюду блестели и волновались бесчисленные нити осенних паутин.
Лежу я в тарантасе по-прежнему, а вокруг тарантаса — и на пол-аршина, не более, от его края — водная гладь, освещенная луною, дробится и
дрожит мелкой, четкой рябью.
— Верочка, что с тобою? — муж обнимает ее. — Ты вся
дрожишь. — Муж целует ее. — У тебя на щеках слезы, у тебя холодный пот на лбу. Ты босая бежала по холодному
полу, моя милая; я целую твои ножки, чтобы согреть их.
Дети играют на улице, у берега, и их голоса раздаются пронзительно-чисто по реке и по вечерней заре; к воздуху примешивается паленый запах овинов, роса начинает исподволь стлать дымом по
полю, над лесом ветер как-то ходит вслух, словно лист закипает, а тут зарница,
дрожа, осветит замирающей, трепетной лазурью окрестности, и Вера Артамоновна, больше ворча, нежели сердясь, говорит, найдя меня под липой...
Я ушел, но спать в эту ночь не удалось; только что лег в постель, — меня вышвырнул из нее нечеловеческий вой; я снова бросился в кухню; среди нее стоял дед без рубахи, со свечой в руках; свеча
дрожала, он шаркал ногами по
полу и, не сходя с места, хрипел...
— Вы пользуетесь правами вашего
пола, — отвечал, весь
дрожа, Райнер. — Вы меня нестерпимо обижаете, с тем чтобы возбудить во мне ложную гордость и заставить действовать против моих убеждений. Этого еще никому не удавалось.
Мать наскоро перевязала рану. Вид крови наполнял ей грудь жалостью, и, когда пальцы ее ощущали влажную теплоту,
дрожь ужаса охватывала ее. Она молча и быстро повела раненого
полем, держа его за руку. Освободив рот, он с усмешкой в голосе говорил...
Николай Иванович жил на окраине города, в пустынной улице, в маленьком зеленом флигеле, пристроенном к двухэтажному, распухшему от старости, темному дому. Перед флигелем был густой палисадник, и в окна трех комнат квартиры ласково заглядывали ветви сиреней, акаций, серебряные листья молодых тополей. В комнатах было тихо, чисто, на
полу безмолвно
дрожали узорчатые тени, по стенам тянулись полки, тесно уставленные книгами, и висели портреты каких-то строгих людей.
Она проснулась, охваченная
дрожью. Как будто чья-то шершавая, тяжелая рука схватила сердце ее и, зло играя, тихонько жмет его. Настойчиво гудел призыв на работу, она определила, что это уже второй. В комнате беспорядочно валялись книги, одежда, — все было сдвинуто, разворочено,
пол затоптан.
Хохол тяжело возил ноги по
полу, и снова в комнате
дрожал его тихий свист. Потом он спросил...
Он повторил это слово сдавленным голосом, точно оно вырвалось у него с болью и усилием. Я чувствовал, как
дрожала его рука, и, казалось, слышал даже клокотавшее в груди его бешенство. И я все ниже опускал голову, и слезы одна за другой капали из моих глаз на
пол, но я все повторял едва слышно...
Голос Тыбурция
дрогнул, он странно заморгал глазами, но тотчас же встал, поставил меня на
пол, выпрямился и быстро ушел из комнаты.
Дело было весеннее: на
полях травка только что показываться стала, и по ночам морозцем еще порядочно прихватывало. Снял он с себя мерлушчатый тулупчик, накинул ей на плеча, да как стал застегивать, руки-то и не отнимаются; а коленки пуще
дрожат и подгибаются. А она так-то ласково на него поглядывает да по головке рукой гладит.
Он взмахнул рукой, проваливал немилостивца в тартар, но лошади поняли иначе это движение, и пристяжка первая рванулась так нервно, что чуть не оборвала постромки. Тарантас
дрогнул, в лицо девушки пахнул поднявшийся ветер, пробежавший над побледневшими
полями.
А Черномор? Он за седлом,
В котомке, ведьмою забытый,
Еще не знает ни о чем;
Усталый, сонный и сердитый
Княжну, героя моего
Бранил от скуки молчаливо;
Не слыша долго ничего,
Волшебник выглянул — о диво!
Он видит: богатырь убит;
В крови потопленный лежит;
Людмилы нет, все пусто в
поле;
Злодей от радости
дрожитИ мнит: свершилось, я на воле!
Но старый карла был неправ.
Сидя на
полу, я вижу, как серьезные глаза двумя голубыми огоньками двигаются по страницам книжки, иногда их овлажняет слеза, голос девочки
дрожит, торопливо произнося незнакомые слова в непонятных соединениях.
Пока внизу люди кипели и волновались вокруг дома, скрывшего необычайное явление, не менее суеты происходило и в самом доме. Исправник, ротмистр Порохонцев, выскочил в канцелярию в спальных бумазейных панталонах и фланелевой куртке и увидал, что там, скорчась в комочек на
полу, действительно сидит черт с рогами и когтями, а против него на просительском диване лежит и
дрожит огромная масса, покрытая поверх солдатской шинели еще двумя бараньими шубами: это был дьякон.
На другой день она снова явилась, а за нею, точно на верёвке, опустив голову, согнувшись, шёл чахоточный певчий. Смуглая кожа его лица, перерезанная уродливым глубоким шрамом,
дрожала, губы искривились, тёмные, слепо прикрытые глаза бегали по комнате, минуя хозяина, он встал, не доходя до окна, как межевой столб в
поле, и завертел фуражку в руках так быстро, что нельзя было разобрать ни цвета, ни формы её.
Как только Алексей Абрамович начинал шпынять над Любонькой или поучать уму и нравственности какого-нибудь шестидесятилетнего Спирьку или седого как лунь Матюшку, страдающий взгляд Любоньки, долго прикованный к
полу, невольно обращался на Дмитрия Яковлевича, у которого
дрожали губы и выходили пятна на лице; он точно так же, чтоб облегчить тяжело-неприятное чувство, искал украдкой прочитать на лице Любоньки, что делается в душе ее.
Он волновался страшно,
дрожал, скрежетал зубами, и раз, когда городских гнали фабричные по
полю к городу, он, одетый в нагольный тулуп и самоедскую шапку, выскочил из саней, пересек дорогу бегущим и заорал своим страшным голосом...
Это предательство изменило совершенно вид сражения: поляки ободрились, русские
дрогнули, и князь Пожарский, гнавший уже неприятеля, увидел с ужасом, что войско его, утомленное беспрерывным боем и расстроенное изменою казаков, едва удерживало за собою
поле сражения.
От того ли посвисту сыр-бор преклоняется и лист с деревьев осыпается; он бьет коня по крутым ребрам; богатырский конь разъяряется, мечет из-под копыт по сенной копне; бежит в
поля, земля
дрожит, изо рта пламя пышет, из ноздрей дым столбом.
Тут деревянная чаша, которая стояла на скамье в переднем углу, с громом полетела на
пол. Все взоры обратились на молчаливого проезжего: глаза его сверкали, ужасная бледность покрывала лицо, губы
дрожали; казалось, он хотел одним взглядом превратить в прах рыжего земского.
Илья полез в карман за кошельком. Но рука его не находила кармана и
дрожала так же, как
дрожало сердце от ненависти к старику и страха пред ним. Шаря под
полой пальто, он упорно смотрел на маленькую лысую голову, и по спине у него пробегал холод…
Совиное лицо приказчика изумлённо вытянулось,
дрогнуло, и вдруг, размахнувшись правой рукой, он ударил Илью по голове. Мальчик упал со стоном и, заливаясь слезами, пополз по
полу в угол лавки. Как сквозь сон, он слышал звериный рёв хозяина...
За обедом она хотела налить себе супу, но не могла —
дрожали руки. И губы у нее
дрожали. Она беспомощно поглядывала на суп и пирожки, ожидая, когда уймется
дрожь, и вдруг не выдержала и посмотрела на
Полю.
После теплой, ясной погоды наступила распутица; весь май шли дожди, было холодно. Шум мельничных колес и дождя располагал к лени и ко сну.
Дрожал пол, пахло мукой, и это тоже нагоняло дремоту. Жена в коротком полушубке, в высоких, мужских калошах, показывалась раза два в день и говорила всегда одно и то же...
Он в оборванном сюртучишке; лицо безобразно опухло; глаза устремлены в
пол; ноги
дрожат.
Говорят, что приятно дремать под шум водопада: этого я не испытал; но могу вас уверить, что, несмотря на мою усталость, не мог бы никак заснуть в этой каморке, в которой
пол ходил ходуном, а стены
дрожали и колебались, как будто бы от сильного землетрясения.
— Нет, нет!.. это гром, — повторила с беспокойством больная. — Чувствуешь ли, как
дрожит весь
пол?.. Это всегда бывает за несколько минут перед его приходом… Ах, как время идет скоро! Вот уж и полночь!.. первый удар колокола!.. Ступай, мой друг, ступай!..
Бил барабан: тра-та! та-та-та! Играли трубы: тру-ру! ру-ру-ру! Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо!.. Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притопывал ногой, что
дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим голосом ревел: мее-ке-ке!..
Я иду за своей женой, слушаю, что она говорит мне, и ничего не понимаю от волнения. По ступеням лестницы прыгают светлые пятна от ее свечи,
дрожат наши длинные тени, ноги мои путаются в
полах халата, я задыхаюсь, и мне кажется, что за мной что-то гонится и хочет схватить меня за спину. «Сейчас умру здесь, на этой лестнице, — думаю я. — Сейчас…» Но вот миновали лестницу, темный коридор с итальянским окном и входим в комнату Лизы. Она сидит на постели в одной сорочке, свесив босые ноги, и стонет.
Растаптывая
пол тяжёлыми ударами ног, поручик, хлопнув дверью, исчез, оставив за собой тихий звон стекла висячей лампы и коротенький визг Полины. Яков встал на мягкие ноги, они сгибались, всё тело его
дрожало, как озябшее; среди комнаты под лампой стояла Полина, рот у неё был открыт, она хрипела, глядя на грязненькую бумажку в руке своей.
Сквозь листья дождик пробирался;
Вдали на тучах гром катался;
Блистая, молния струёй
Пещеру темну озаряла,
Где пленник бедный мой лежал,
Он весь промок и весь
дрожал… //....................
Гроза по-малу утихала;
Лишь капала вода с дерев;
Кой-где потоки меж холмов
Струею мутною бежали
И в Терек с брызгами впадали.
Черкесов в темном
поле нет…
И тучи врозь уж разбегают,
И кой-где звездочки мелькают;
Проглянет скоро лунный свет.
Полина Андреевна. Он и выездных лошадей послал в
поле. И каждый день такие недоразумения. Если бы вы знали, как это волнует меня! Я заболеваю; видите, я
дрожу… Я не выношу его грубости. (Умоляюще.) Евгений, дорогой, ненаглядный, возьмите меня к себе… Время наше уходит, мы уже не молоды, и хоть бы в конце жизни нам не прятаться, не лгать…
В глубине корпуса, около ряда низеньких печей с маленькими отверстиями, испускавшими ослепительный белый свет, каким светит только добела накаленное железо, двигались какие-то человеческие фигуры, мешавшие в печах длинными железными клюками; где-то капала вода, сквозной ветер тянул со стороны водяного ларя, с подавленным визгом где-то вертелось колесо, заставляя
дрожать даже чугунные плиты, которыми был вымощен весь
пол.
Но Власий мешал мне: шаркает ногами по плитам
пола,
дрожит, как тень дерева на ветре, и бормочет беззубым ртом...
— Да что ж вино-с… — немного как бы смутился Павел Павлович, однако подошел к столу и стал допивать свой давно уже налитый последний стакан. Может, он уже и много пил перед этим, так что теперь рука его
дрожала, и он расплескал часть вина на
пол, на рубашку и на жилет, но все-таки допил до дна, — точно как будто и не мог оставить невыпитым, и, почтительно поставив опорожненный стакан на стол, покорно пошел к своей постели раздеваться.