Неточные совпадения
Понятно, как должен был огорчиться бригадир, сведавши об таких похвальных словах. Но так как это было время либеральное и в публике ходили толки о
пользе выборного начала, то распорядиться своею единоличною властию старик поопасился. Собравши излюбленных глуповцев, он вкратце изложил перед ними
дело и потребовал немедленного наказания ослушников.
Дела эти занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей
пользы, с другой стороны, слишком занятый своими мыслями и самым количеством
дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей
пользе, и
дела эти занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был делать то, что он делал, — что он не мог иначе.
Он чувствовал, что он глубже, чем когда-нибудь, вникал теперь в это усложнение и что в голове его нарождалась — он без самообольщения мог сказать — капитальная мысль, долженствующая распутать всё это
дело, возвысить его в служебной карьере, уронить его врагов и потому принести величайшую
пользу государству.
Или кто-нибудь из старых друзей его вспоминал о нем и присылал ему деньги; или какая-нибудь проезжая незнакомка, нечаянно услышав о нем историю, с стремительным великодушьем женского сердца присылала ему богатую подачу; или выигрывалось где-нибудь в
пользу его
дело, о котором он никогда и не слышал.
Дело ходило по судам и поступило наконец в палату, где было сначала наедине рассуждено в таком смысле: так как неизвестно, кто из крестьян именно участвовал, а всех их много, Дробяжкин же человек мертвый, стало быть, ему немного в том проку, если бы даже он и выиграл
дело, а мужики были еще живы, стало быть, для них весьма важно решение в их
пользу; то вследствие того решено было так: что заседатель Дробяжкин был сам причиною, оказывая несправедливые притеснения мужикам Вшивой-спеси и Задирайлова-тож, а умер-де он, возвращаясь в санях, от апоплексического удара.
Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным
пользам, которые приносит французский язык России, как ни исполнен благоговения к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы
дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается внести фразу какого бы ни было чуждого языка в сию русскую свою поэму.
— Так, стало быть, следует, чтобы пропадала даром козацкая сила, чтобы человек сгинул, как собака, без доброго
дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой
пользы? Так на что же мы живем, на какого черта мы живем? растолкуй ты мне это. Ты человек умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй ты мне, на что мы живем?
Кулигин. Кабы я со своим
делом лез, ну, тогда был бы я виноват. А то я для общей
пользы, ваше степенство. Ну, что значит для общества каких-нибудь рублей десять! Больше, сударь, не понадобится.
Так дарование без
пользы свету вянет,
Слабея всякий
день,
Когда им овладеет лень
И оживлять его детельность не станет.
И вдруг мы с нею оба обнялись и, ничего более не говоря друг другу, оба заплакали. Бабушка отгадала, что я хотел все мои маленькие деньги извести в этот
день не для себя. И когда это мною было сделано, то сердце исполнилось такою радостию, какой я не испытывал до того еще ни одного раза. В этом лишении себя маленьких удовольствий для
пользы других я впервые испытал то, что люди называют увлекательным словом — полное счастие, при котором ничего больше не хочешь.
— Проследовал, значит? — растерянно бормотал старичок. — Ах ты, господи! А мне представляться ему надо было. Подвел меня племянник, дурак, вчерась надо было ехать, подлец! У меня, милостью его величества,
дело в мою
пользу решено, — понимаете ли…
— Далее:
дело по иску родственников купца Потапова, осужденного на поселение за принадлежность к секте хлыстов. Имущество осужденного конфисковано частично в
пользу казны. Право на него моей почтенной доверительницы недостаточно обосновано, но она обещала представить еще один документ. Здесь, мне кажется, доверительница заинтересована не имущественно, а, так сказать, гуманитарно, и, если не ошибаюсь, цель ее — добиться пересмотра
дела. Впрочем, вы сами увидите…
Лидия пожала его руку молча. Было неприятно видеть, что глаза Варвары провожают его с явной радостью. Он ушел, оскорбленный равнодушием Лидии, подозревая в нем что-то искусственное и демонстративное. Ему уже казалось, что он ждал: Париж сделает Лидию более простой, нормальной, и, если даже несколько развратит ее, — это пошло бы только в
пользу ей. Но, видимо, ничего подобного не случилось и она смотрит на него все теми же глазами ночной птицы, которая не умеет жить
днем.
На другой
день утром явился Гогин и предложил ему прочитать два-три доклада о кровавом воскресенье в
пользу комитета.
— Что же печалиться? Отца Ганьки арестовали и осудили за воровство, она о
делах отца и мужа ничего не знала, ей тюрьма оказалась на
пользу. Второго мужа ее расстреляли не за грабеж, а за участие в революционной работе.
Бальзаминов. Ну вот всю жизнь и маяться. Потому, маменька, вы рассудите сами, в нашем
деле без счастья ничего не сделаешь. Ничего не нужно, только будь счастье. Вот уж правду-то русская пословица говорит: «Не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив». А все-таки я, маменька, не унываю. Этот сон… хоть я его и не весь видел, — черт возьми эту Матрену! — а все-таки я от него могу ожидать много
пользы для себя. Этот сон, если рассудить, маменька, много значит, ох как много!
Эта немота опять бросила в нее сомнение. Молчание длилось. Что значит это молчание? Какой приговор готовится ей от самого проницательного, снисходительного судьи в целом мире? Все прочее безжалостно осудит ее, только один он мог быть ее адвокатом, его бы избрала она… он бы все понял, взвесил и лучше ее самой решил в ее
пользу! А он молчит: ужели
дело ее потеряно?..
И как легко верилось ему, — несмотря на очевидность ее посторонних мук, на таинственные прогулки на
дно обрыва, — потому что хотелось верить. Бессознательно он даже боялся разувериться окончательно в надежде на взаимность. Верить в эту надежду было его счастьем — и он всячески подогревал ее в себе. Он иначе, в свою
пользу, старался объяснить загадочность прогулок.
— Ты в скоромные
дни и питайся им! А
польза та, что мякотей меньше будет. Вот тебе полгода срок: выдержи — и обет исполнишь.
— Нет, не имеет. Я небольшой юрист. Адвокат противной стороны, разумеется, знал бы, как этим документом воспользоваться, и извлек бы из него всю
пользу; но Алексей Никанорович находил положительно, что это письмо, будучи предъявлено, не имело бы большого юридического значения, так что
дело Версилова могло бы быть все-таки выиграно. Скорее же этот документ представляет, так сказать,
дело совести…
Дело это теперь решается в суде и решится, наверно, в
пользу Версилова; за него закон.
«Но ваш идеал слишком низок, — скажут с презрением, — деньги, богатство! То ли
дело общественная
польза, гуманные подвиги?»
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в
пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил
день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
Но для того, чтобы сделать это кажущееся столь неважным
дело, надо было очень много: надо было, кроме того, что стать в постоянную борьбу со всеми близкими людьми, надо было еще изменить всё свое положение, бросить службу и пожертвовать всей той
пользой людям, которую он думал, что приносит на этой службе уже теперь и надеялся еще больше приносить в будущем.
Одно, что понял Нехлюдов, это было то, что, несмотря на то, что Вольф, докладывавший
дело, так строго внушал вчера ему то, что Сенат не может входить в рассмотрение
дела по существу, — в этом
деле докладывал очевидно пристрастно в
пользу кассирования приговора палаты, и что Селенин, совершенно несогласно с своей характерной сдержанностью, неожиданно горячо выразил свое противоположное мнение.
В Кузминском же
дело оставалось еще так, как он сам устроил его, т. е. что деньги за землю должен был получать он, но нужно было установить сроки и определить, сколько брать из этих денег для жизни и сколько оставить в
пользу крестьян.
И вдобавок — эти невероятные жертвы правительства не принесут и в будущем никакой
пользы, потому что наши горные заводы все до одного должны ликвидировать свои
дела, как только правительство откажется вести их на помочах.
— Конечно, только пока… — подтверждала Хиония Алексеевна. — Ведь не будет же в самом
деле Привалов жить в моей лачуге… Вы знаете, Марья Степановна, как я предана вам, и если хлопочу, то не для своей
пользы, а для Nadine. Это такая девушка, такая… Вы не знаете ей цены, Марья Степановна! Да… Притом, знаете, за Приваловым все будут ухаживать, будут его ловить… Возьмите Зосю Ляховскую, Анну Павловну, Лизу Веревкину — ведь все невесты!.. Конечно, всем им далеко до Nadine, но ведь чем враг не шутит.
— Ну, а вы что же молчите? Какую такую
пользу вы можете принести нашему
делу? На что вы надеетесь?
— О, это прекрасно! Мыслитель, как вы, может и даже должен относиться весьма широко ко всякому общественному явлению. Покровительством преосвященного ваша полезнейшая брошюра разошлась и доставила относительную
пользу… Но я вот о чем, главное, желал бы у вас полюбопытствовать: вы только что заявили, что были весьма близко знакомы с госпожой Светловой? (Nota bene. [Заметь особо (лат.).] Фамилия Грушеньки оказалась «Светлова». Это я узнал в первый раз только в этот
день, во время хода процесса.)
И сообразите, господа присяжные, ведь если бы только мы нашли в самом
деле эту рубашку (а как бы ее не найти в его чемодане или комоде, если бы такая рубашка в самом
деле существовала), — то ведь это уж факт, факт осязательный в
пользу справедливости его показаний!
Только вот что мне удивительно: всем наукам они научились, говорят так складно, что душа умиляется, а дела-то настоящего не смыслят, даже собственной
пользы не чувствуют: их же крепостной человек, приказчик, гнет их, куда хочет, словно дугу.
Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в
дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же
пользы, поколотить их.
Вычитал он однажды в «Московских ведомостях» статейку харьковского помещика Хряка-Хрупёрского о
пользе нравственности в крестьянском быту и на другой же
день отдал приказ: всем крестьянам немедленно выучить статью харьковского помещика наизусть.
За последние
дни люди сильно обносились: на одежде появились заплаты; изорванные головные сетки уже не приносили
пользы; лица были изъедены в кровь; на лбу и около ушей появилась экзема.
— Оно очень прозаично, m-r Бьюмонт, но меня привела к нему жизнь. Мне кажется,
дело, которым я занимаюсь, слишком одностороннее
дело, и та сторона, на которую обращено оно, не первая сторона, на которую должны быть обращены заботы людей, желающих принести
пользу народу. Я думаю так: дайте людям хлеб, читать они выучатся и сами. Начинать надобно с хлеба, иначе мы попусту истратим время.
Вот именно этот подслушанный разговор и привел Марью Алексевну к убеждению, что беседы с Дмитрием Сергеичем не только не опасны для Верочки, — это она и прежде думала, — а даже принесут ей
пользу, помогут ее заботам, чтобы Верочка бросила глупые неопытные девические мысли и поскорее покончила венчаньем
дело с Михаилом Иванычем.
Это и была последняя перемена в распределении прибыли, сделанная уже в половине третьего года, когда мастерская поняла, что получение прибыли — не вознаграждение за искусство той или другой личности, а результат общего характера мастерской, — результат ее устройства, ее цели, а цель эта — всевозможная одинаковость
пользы от работы для всех, участвующих в работе, каковы бы ни были личные особенности; что от этого характера мастерской зависит все участие работающих в прибыли; а характер мастерской, ее дух, порядок составляется единодушием всех, а для единодушия одинаково важна всякая участница: молчаливое согласие самой застенчивой или наименее даровитой не менее полезно для сохранения развития порядка, полезного для всех, для успеха всего
дела, чем деятельная хлопотливость самой бойкой или даровитой.
Но уж так устроен человек, что трудно ему судить о своих
делах по общему правилу: охотник он делать исключения в свою
пользу.
— Кстати, — сказал он мне, останавливая меня, — я вчера говорил о вашем
деле с Киселевым. [Это не П. Д. Киселев, бывший впоследствии в Париже, очень порядочный человек и известный министр государственных имуществ, а другой, переведенный в Рим. (Прим. А. И. Герцена.)] Я вам должен сказать, вы меня извините, он очень невыгодного мнения о вас и вряд ли сделает что-нибудь в вашу
пользу.
Этих пределов с Ником не было, у него сердце так же билось, как у меня, он также отчалил от угрюмого консервативного берега, стоило дружнее отпихиваться, и мы, чуть ли не в первый
день, решились действовать в
пользу цесаревича Константина!
Характер Гамлета, например, до такой степени общечеловеческий, особенно в эпоху сомнений и раздумья, в эпоху сознания каких-то черных
дел, совершившихся возле них, каких-то измен великому в
пользу ничтожного и пошлого, что трудно себе представить, чтоб его не поняли.
То ли
дело господа! Живут как вздумается, ни на что им запрета нет. И таиться им не в чем, потому что они в свою
пользу закон отмежевали. А рабам нет закона; в беззаконии они родились, в беззаконии и умереть должны, и если по временам пытаются окольным путем войти в заповедную область, осеняемую законом, то господа не находят достаточной казни, которая могла бы искупить дерзновенное посягательство.
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и к
делу она совсем не подходит, — смотришь, ан
польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как в лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да в собственной путанице и застрянет. А мы в это время и еще загадку ему загадаем.
Матушка волновалась, а Сатир жил себе втихомолку в каморке, занимаясь своим обычным
делом. Чтобы пребывание его в Малиновце было не совсем без
пользы для дома, матушка посылала ему бумагу и приказывала ему тетрадки для детей сшивать и разлиновывать. Но труд был так ничтожен, что не только не удовлетворял барыню, но еще более волновал ее.
— Да, чудны
дела Господни! Все-то Господь в премудрости своей к наилучшему сотворил. Летом, когда всякий злак на
пользу человеку растет, — он тепло дал. А зимой, когда нужно, чтобы землица отдохнула, — он снежком ее прикрыл.
— Что в ней! — говорила она, — только слава, что крепостная, а куда ты ее повернешь! Знает таскает ребят, да кормит, да обмывает их — вот и вся от нее
польза! Плоха та раба, у которой не господское
дело, а свои дети на уме!
— «Так вы не беспокойтесь; коли ваше
дело правое, мы его в вашу
пользу и решим.
Дела ускоренным аллюром решались одно за другим в
пользу истцов, и судебный пристав то и
дело ездил в Словущенское с исполнительными листами, назначая сроки для описи, оценки и т. д.
Дело кончилось благополучно. Показания учеников были в мою
пользу, но особенно поддержал меня сторож Савелий, философски, с колокольчиком подмышкой, наблюдавший всю сцену. Впрочем, он показал только правду: Дитяткевич первый обругал меня и рванул за шинель. Меня посадили в карцер, Дитяткевичу сделали замечание. Тогда еще ученик мог быть более правым, чем «начальство»…