Неточные совпадения
В эту самую минуту перед ним явилась маска и
положила ему
на плечо
свою руку.
Матвей
положил руки в карманы
своей жакетки, отставил ногу и молча, добродушно, чуть-чуть улыбаясь, посмотрел
на своего барина.
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым, общим всем секретарям, скромным сознанием
своего превосходства пред начальником в знании дел, подошел с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав,
положил ласково
свою руку на рукав секретаря.
Она
положила обе
руки на его плечи и долго смотрела
на него глубоким, восторженным и вместе испытующим взглядом. Она изучала его лицо за то время, которое она не видала его. Она, как и при всяком свидании, сводила в одно
свое воображаемое мое представление о нем (несравненно лучшее, невозможное в действительности) с ним, каким он был.
Всё в том же духе озабоченности, в котором она находилась весь этот день, Анна с удовольствием и отчетливостью устроилась в дорогу;
своими маленькими ловкими
руками она отперла и заперла красный мешочек, достала подушечку,
положила себе
на колени и, аккуратно закутав ноги, спокойно уселась.
Алексей Александрович вошел в залу заседания, поздоровался с членами и председателем, как и обыкновенно, и сел
на свое место,
положив руку на приготовленные пред ним бумаги.
Мать взглянула
на нее. Девочка разрыдалась, зарылась лицом в коленях матери, и Долли
положила ей
на голову
свою худую, нежную
руку.
— Я не верю, не верю, не могу верить этому! — сжимая пред собой
свои костлявые
руки, с энергичным жестом проговорила Долли. Она быстро встала и
положила свою руку на рукав Алексея Александровича. — Нам помешают здесь. Пойдемте сюда, пожалуйста.
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке кресла, и потною
рукой, лежавшею
на колене, делал слабые движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и
положил свою руку в
руку Француза. Степан Аркадьич встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит, смотрел то
на того, то
на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове становится всё более и более нехорошо.
Варенька покачала головой и
положила свою руку на руку Кити.
И знаешь, Костя, я тебе правду скажу, — продолжал он, облокотившись
на стол и
положив на руку свое красивое румяное лицо, из которого светились, как звезды, масляные, добрые и сонные глаза.
— Нет, — отвечала Варенька,
положив свою руку на ноты и улыбаясь, — нет, споемте это. И она спела это так же спокойно, холодно и хорошо, как и прежде.
— Моя цена! Мы, верно, как-нибудь ошиблись или не понимаем друг друга, позабыли, в чем состоит предмет. Я
полагаю с
своей стороны, положа
руку на сердце: по восьми гривен за душу, это самая красная цена!
Поверяя богу в теплой молитве
свои чувства, она искала и находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляют слезы и участие живого существа, она
клала себе
на постель
свою собачонку моську (которая лизала ее
руки, уставив
на нее
свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
Она
полагала, что в ее положении — экономки, пользующейся доверенностью
своих господ и имеющей
на руках столько сундуков со всяким добром, дружба с кем-нибудь непременно повела бы ее к лицеприятию и преступной снисходительности; поэтому, или, может быть, потому, что не имела ничего общего с другими слугами, она удалялась всех и говорила, что у нее в доме нет ни кумовьев, ни сватов и что за барское добро она никому потачки не дает.
Она улыбается
своей грустной, очаровательной улыбкой, берет обеими
руками мою голову, целует меня в лоб и
кладет к себе
на колени.
Один из ямщиков — сгорбленный старик в зимней шапке и армяке — держал в
руке дышло коляски, потрогивал его и глубокомысленно посматривал
на ход; другой — видный молодой парень, в одной белой рубахе с красными кумачовыми ластовицами, в черной поярковой шляпе черепеником, которую он, почесывая
свои белокурые кудри, сбивал то
на одно, то
на другое ухо, —
положил свой армяк
на козлы, закинул туда же вожжи и, постегивая плетеным кнутиком, посматривал то
на свои сапоги, то
на кучеров, которые мазали бричку.
Тогда выступило из средины народа четверо самых старых, седоусых и седочупринных козаков (слишком старых не было
на Сечи, ибо никто из запорожцев не умирал
своею смертью) и, взявши каждый в
руки земли, которая
на ту пору от бывшего дождя растворилась в грязь,
положили ее ему
на голову.
— И если рассобачий жид не
положит значка нечистою
своею рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя.
И она опустила тут же
свою руку,
положила хлеб
на блюдо и, как покорный ребенок, смотрела ему в очи. И пусть бы выразило чье-нибудь слово… но не властны выразить ни резец, ни кисть, ни высоко-могучее слово того, что видится иной раз во взорах девы, ниже́ того умиленного чувства, которым объемлется глядящий в такие взоры девы.
Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею
рукою. Батюшка прочел его со вниманием,
положил перед собою
на стол и начал
свое письмо.
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался
на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов взял его
руки и,
положив их себе около шеи, поднял старика
на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Впрочем, Базарову было не до того, чтобы разбирать, что именно выражали глаза его матери; он редко обращался к ней, и то с коротеньким вопросом. Раз он попросил у ней
руку «
на счастье»; она тихонько
положила свою мягкую ручку
на его жесткую и широкую ладонь.
Человек с оборванной бородой и синим лицом удавленника шагал,
положив правую
руку свою на плечо себе, как извозчик вожжи, левой он поддерживал
руку под локоть; он, должно быть, говорил что-то, остатки бороды его тряслись.
Он чувствовал, что в нем вспухают значительнейшие мысли. Но для выражения их память злокозненно подсказывала чужие слова, вероятно, уже знакомые Лидии. В поисках
своих слов и желая остановить шепот Лидии, Самгин
положил руку на плечо ее, но она так быстро опустила плечо, что его
рука соскользнула к локтю, а когда он сжал локоть, Лидия потребовала...
А Дунаев слушал, подставив ухо
на голос оратора так, как будто Маракуев стоял очень далеко от него; он сидел
на диване, свободно развалясь,
положив руку на широкое плечо угрюмого соседа
своего, Вараксина. Клим отметил, что они часто и даже в самых пламенных местах речей Маракуева перешептываются, аскетическое лицо слесаря сурово морщится, он сердито шевелит усами; кривоносый Фомин шипит
на них, толкает Вараксина локтем, коленом, а Дунаев, усмехаясь, подмигивает Фомину веселым глазом.
Он размышлял еще о многом, стараясь подавить неприятное, кисловатое ощущение неудачи, неумелости, и чувствовал себя охмелевшим не столько от вина, как от женщины. Идя коридором
своего отеля, он заглянул в комнату дежурной горничной, комната была пуста, значит — девушка не спит еще. Он позвонил, и, когда горничная вошла, он,
положив руки на плечи ее, спросил, улыбаясь...
— Нехорошо сделали с нами, ваше благородие, — глухим басом сказал лысый старик, скрестив
руки,
положив широкие ладони
на плечи
свои, — тяжелый голос его вызвал разнообразное эхо; кто-то пробормотал...
Она скрестила
руки на груди и,
положив ладони
на острые плечи
свои, продолжала с негодованием...
Ольга засмеялась, проворно оставила
свое шитье, подбежала к Андрею, обвила его шею
руками, несколько минут поглядела лучистыми глазами прямо ему в глаза, потом задумалась,
положив голову
на плечо мужа. В ее воспоминании воскресло кроткое, задумчивое лицо Обломова, его нежный взгляд, покорность, потом его жалкая, стыдливая улыбка, которою он при разлуке ответил
на ее упрек… и ей стало так больно, так жаль его…
Надо бы взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел
положить книгу
на свое место и направиться к дивану; только что он оперся
рукой в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел в комнату.
Райский сидел целый час как убитый над обрывом,
на траве,
положив подбородок
на колени и закрыв голову
руками. Все стонало в нем. Он страшной мукой платил за
свой великодушный порыв, страдая, сначала за Веру, потом за себя, кляня себя за великодушие.
— А тот ушел? Я притворился спящим. Тебя давно не видать, — заговорил Леонтий слабым голосом, с промежутками. — А я все ждал — не заглянет ли, думаю. Лицо старого товарища, — продолжал он, глядя близко в глаза Райскому и
положив свою руку ему
на плечо, — теперь только одно не противно мне…
— Я бы не была с ним счастлива: я не забыла бы прежнего человека никогда и никогда не поверила бы новому человеку. Я слишком тяжело страдала, — шептала она,
кладя щеку
свою на руку бабушки, — но ты видела меня, поняла и спасла… ты — моя мать!.. Зачем же спрашиваешь и сомневаешься? Какая страсть устоит перед этими страданиями? Разве возможно повторять такую ошибку!.. Во мне ничего больше нет… Пустота — холод, и если б не ты — отчаяние…
Он
положил ей за спину и под
руки подушки,
на плечи и грудь накинул ей
свой шотландский плед и усадил ее с книгой
на диван.
— И что приобрела этой страшной борьбой? то, что вы теперь бежите от любви, от счастья, от жизни… от
своей Веры! — сказала она, придвигаясь к нему и
кладя руку на плечо.
Она
положила свою руку ему
на руку и, как кошечка, лукаво, с дрожащим от смеха подбородком взглянула ему в глаза.
Проглотив несколько капель, она указала ему место
на подушке и сделала знак, чтоб он
положил свою голову. Она
положила ему
руку на голову, а он украдкой утирал слезы.
— Ну, Иван Иваныч, не сердитесь, — сказала Анна Васильевна, — если опять забуду да
свою трефовую даму побью. Она мне даже сегодня во сне приснилась. И как это я ее забыла!
Кладу девятку
на чужого валета, а дама
на руках…
Она прижала его голову к
своей груди, крепко поцеловала ее и
положила на нее
руку.
Она бросалась
на гроб, обнимала его
руками,
клала на него голову,
на минуту умолкала, потом со стоном начинала опять
свою плачевную песнь.
Когда ему предоставлено было слово, он медленно встал, обнаружив всю
свою грациозную фигуру в шитом мундире, и,
положив обе
руки на конторку, слегка склонив голову, оглядел залу, избегая взглядом подсудимых, и начал...
Наконец председатель кончил
свою речь и, грациозным движением головы подняв вопросный лист, передал его подошедшему к нему старшине. Присяжные встали, радуясь тому, что можно уйти, и, не зная, что делать с
своими руками, точно стыдясь чего-то, один за другим пошли в совещательную комнату. Только что затворилась за ними дверь, жандарм подошел к этой двери и, выхватив саблю из ножен и
положив ее
на плечо, стал у двери. Судьи поднялись и ушли. Подсудимых тоже вывели.
В таком состоянии он был сегодня. Приближение Нехлюдова
на минуту остановило его речь. Но, устроив мешок, он сел по-прежнему и,
положив сильные рабочие
руки на колени, глядя прямо в глаза садовнику, продолжал
свой рассказ. Он рассказывал
своему новому знакомому во всех подробностях историю
своей жены, за что ее ссылали, и почему он теперь ехал за ней в Сибирь.
— Очень хорошо, — сказал председатель, очевидно довольный достигнутыми результатами. — Так расскажите, как было дело, — сказал он, облокачиваясь
на спинку и
кладя обе
руки на стол. — Расскажите всё, как было. Вы можете чистосердечным признанием облегчить
свое положение.
Семейную жизнь Владимира Васильевича составляли его безличная жена, свояченица, состояние которой он также прибрал в
рукам, продав ее имение и
положив деньги
на свое имя, и кроткая, запуганная, некрасивая дочь, ведущая одинокую тяжелую жизнь, развлечение в которой она нашла в последнее время в евангелизме — в собраниях у Aline и у графини Катерины Ивановны.
Веревкин сидел
на низеньком диванчике,
положив свою громадную голову в ладони
рук как вещь, совершенно для него лишнюю.
Привалов смотрел
на нее вопросительным взглядом и осторожно
положил свою левую
руку на правую —
на ней еще оставалась теплота от
руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно не знал, что сказать хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то о
своей maman и дядюшке.
— Митя, отведи меня… возьми меня, Митя, — в бессилии проговорила Грушенька. Митя кинулся к ней, схватил ее
на руки и побежал со
своею драгоценною добычей за занавески. «Ну уж я теперь уйду», — подумал Калганов и, выйдя из голубой комнаты, притворил за собою обе половинки дверей. Но пир в зале гремел и продолжался, загремел еще пуще. Митя
положил Грушеньку
на кровать и впился в ее губы поцелуем.
— Что ты, подожди оплакивать, — улыбнулся старец,
положив правую
руку свою на его голову, — видишь, сижу и беседую, может, и двадцать лет еще проживу, как пожелала мне вчера та добрая, милая, из Вышегорья, с девочкой Лизаветой
на руках. Помяни, Господи, и мать, и девочку Лизавету! (Он перекрестился.) Порфирий, дар-то ее снес, куда я сказал?