Неточные совпадения
Вернувшись с Кити с вод и пригласив к себе к кофе и
полковника, и Марью Евгеньевну, и Вареньку, князь
велел вынести стол и кресла в садик, под каштан, и там накрыть завтрак.
Низкорослый
полковник ударил сбор и
велел выкинуть восемь малеванных знамен, чтобы собрать своих, рассыпавшихся далеко по всему полю.
Вот молодость!.. — читать!.. а после хвать!..
Вы
повели себя исправно,
Давно
полковники, а служите недавно.
Следствие
вел провинциальный чиновник, мудрец весьма оригинальной внешности, высокий, сутулый, с большой тяжелой головой, в клочьях седых волос, встрепанных, точно после драки, его высокий лоб, разлинованный морщинами, мрачно украшали густейшие серебряные брови, прикрывая глаза цвета ржавого железа, горбатый, ястребиный нос прятался в плотные и толстые, точно литые, усы, седой волос усов очень заметно пожелтел от дыма табака. Он похож был на военного в чине не ниже
полковника.
Через час времени жандарм воротился и сказал, что граф Апраксин
велел отвести комнату. Подождал я часа два, никто не приходил, и опять отправил жандарма. Он пришел с ответом, что
полковник Поль, которому генерал приказал отвести мне квартиру, в дворянском клубе играет в карты и что квартиры до завтра отвести нельзя.
С польской войны
велели в царские дни и на больших концертах петь народный гимн, составленный корпуса жандармов
полковником Львовым.
Через несколько недель
полковник Семенов (брат знаменитой актрисы, впоследствии княгини Гагариной) позволил оставлять свечу, запретив, чтоб чем-нибудь завешивали окно, которое было ниже двора, так что часовой мог видеть все, что делается у арестанта, и не
велел в коридоре кричать «слушай».
Я выпил, он поднял меня и положил на постель; мне было очень дурно, окно было с двойной рамой и без форточки; солдат ходил в канцелярию просить разрешения выйти на двор; дежурный офицер
велел сказать, что ни
полковника, ни адъютанта нет налицо, а что он на свою ответственность взять не может. Пришлось оставаться в угарной комнате.
Горничная жены пензенского жандармского
полковника несла чайник, полный кипятком; дитя ее барыни, бежавши, наткнулся на горничную, и та пролила кипяток; ребенок был обварен. Барыня, чтоб отомстить той же монетой,
велела привести ребенка горничной и обварила ему руку из самовара… Губернатор Панчулидзев, узнав об этом чудовищном происшествии, душевно жалел, что находится в деликатном отношении с жандармским
полковником и что, вследствие этого, считает неприличным начать дело, которое могут счесть за личность!
— Это еще что! каклеты в папильотках выдумали! — прибавляет
полковник, — возьмут, в бумагу каклетку завернут, да вместе с соусом и жарят. Мне, признаться, Сенька-повар вызывался сделать, да я только рукой махнул. Думаю: что уж на старости лет новые моды заводить! А впрочем, коли угодно, завтра
велю изготовить.
На барина своего, отставного
полковника Егора Николаевича Бахарева, он смотрел глазами солдат прошлого времени, неизвестно за что считал его своим благодетелем и отцом-командиром, разумея, что повиноваться ему не только за страх, но и за совесть сам бог
повелевает.
—
Велел, — отвечал Павел с досадою. Он обыкновенно всеми вещами отца распоряжался совершенно полновластно.
Полковник только прикидывался строгим отцом; но в сущности никогда ни в чем не мог отказать своему птенчику.
В день отъезда,
полковник вырядился в свой новый вицмундир и во все свои кресты; Павлу тоже
велел одеться попараднее.
Полковник махнул рукой и
велел везти скорее; экипаж уехал.
— Непременно! — отвечал он и торопливо
повел обеих дам к
полковнику.
2-е октября. Слухи о визитной распре подтверждаются. Губернатор, бывая в царские дни в соборе, имеет обычай в сие время довольно громко разговаривать. Владыка положили прекратить сие обыкновение и послали своего костыльника просить его превосходительство
вести себя благопристойнее. Губернатор принял замечание весьма амбиционно и чрез малое время снова возобновил свои громкие с жандармским
полковником собеседования; но на сей раз владыка уже сами остановились и громко сказали...
Статский советник привскочил и
велел переводчику сказать, что он не должен сметь этого делать, потому что он в чине
полковника.
— Понимаете ли,
полковник, — продолжал Фома, — что вы должны отпустить меня теперь, просто и без расспросов? В вашем доме даже я, человек пожилой и мыслящий, начинаю уже серьезно опасаться за чистоту моей нравственности. Поверьте, что ни к чему не
поведут расспросы, кроме вашего же посрамления.
— Дал он мне хину в облатке, а я её разжевал. Во рту — горечь нестерпимая, в душе — бунт. Чувствую, что упаду, если встану на ноги. Тут
полковник вмешался,
велел меня отправить в часть, да, кстати, и обыск кончился. Прокурор ему говорит: «Должен вас арестовать…» — «Ну, что же, говорит, арестуйте! Всякий делает то, что может…» Так это он просто сказал — с улыбкой!..
Демидов
велел собрать совет и приехал в корпус. Совет состоял из директора Перского, баталионного командира
полковника Шмидта (человека превосходной честности) и ротных командиров: Ореуса (секуна), Шмидта 2-го, Эллермана и Черкасова, который перед тем долгое время преподавал фортификацию, так что пожалованный в графы Толь в 1822 году был его учеником.
Зарецкой,
ведя в поводу свою лошадь, отошел вместе с графом Сеникуром шагов сто от дома золотых дел мастера. Поглядя вокруг себя и видя, что их никто не может подслушать,
полковник остановился, кинул проницательный взгляд на Зарецкого и сказал строгим голосом...
Француз вспыхнул от гнева, и только надежда получить с господина
полковника порядочный барыш удержала его в границах приличия, и он даже
велел все исполнить по желанию Янсутского, который потом прямо из отеля поскакал к Меровой.
Сделал
полковник ночью ревизию в дворе орловского мещанина и забрал на съезжую Степана и Настю. Растерявшаяся и перепуганная Настя спросонья ничего ни могла разобрать: мундиры, солдаты, фонари, ничего она не понимала, о чем ее спрашивают, и не помнила, что отвечала. До съезжей их
вели рядом с Степаном, но ни о чем не позволяли говорить. Настя была спокойна: она только смотрела в глаза Степану и пожимала ему руку. Они были связаны рука за руку тоненькою веревочкою. Степан был бледен и убит.
Долгорукий
велел высечь стрельца кнутом, «чтобы другим неповадно было и чтобы впредь были всегда
полковникам от того страха в покорении тяжком», по замечанию Медведева.
А ко мне ходить — невозможно, негде было принять гостей, к тому же новый пекарь, отставной солдат,
вел знакомство с жандармами; задворки жандармского управления соприкасались с нашим двором, и солидные «синие мундиры» лазили к нам через забор — за булками для
полковника Гангардта и хлебом для себя.
Куда же
повели меня? Прямо в поход за пятнадцать верст от того селения, где квартировал господин
полковник! Меня, пана подпрапоренка Халявского, записанного в солдаты, одетого, как настоящего солдата, обедавшего весьма за скудным обедом, не полдничавшего… и
повели пешком пятнадцать верст!!!
За берлином
вели лошадей, бугаев, коров, везли кабанов и все то, что понравилось у батеньки пану
полковнику.
Так куда же было пану Кнышевскому подумать тягаться с батенькою, так уважаемым и чтимым не только всею полковою старшиною, но и самим ясновельможным паном
полковником? Где бы и как он ни
повел дело, все бы дошло до рассудительности пана
полковника, который один решал все и всякого рода дела. Мог ли выиграть ничтожный дьячок против батеньки, который был"пан на всю губу"? И потому он и бросил все дело, униженно прося батеньку, чтобы уже ни один паныч не ходил к нему в школу.
Анекдот этот был целиком вспомянут в той задушевной беседе
полковника Стадникова с иереями Василием и Евфимием, с которой начинается наш рассказ, и отсюда речь
повели далее.
Когда бы я гвардейский был гусар
Или хотя
полковник инженерный,
Искусно б мой я выразил ей жар
И комплимент сказал бы ей примерный;
Но не дан был развязности мне дар,
И стало так неловко мне и скверно,
Что я не знал, стоять или шагнуть,
А долг
велел мне сделать что-нибудь.
— Господа, но ведь это бесконечно! — горячится
полковник. — Представьте, что мы простили его и уплатили по векселю. Но ведь после этого он не перестанет
вести беспутную жизнь, мотать, делать долги, ходить к нашим портным и от нашего имени заказывать себе платье! Можете ли вы поручиться, что эта проделка его последняя? Что касается меня, то я глубоко не верю в его исправление!
Кто не помнит случая при осаде Гергебиля, когда в лаборатории загорелась трубка начиненной бомбы, и фейерверке? двум солдатам
велел взять бомбу и бежать бросить ее в обрыв, и как солдаты не бросили ее в ближайшем месте около палатки
полковника, стоявшей над обрывом, а понесли дальше, чтобы не разбудить господ, которые почивали в палатке, и оба были разорваны на части.
— Пусть нас
ведет отец наш
полковник Берлинский, — мы с ним и Константинополь возьмем, и самого победоносного полководца Вылезария на царский смотр в цепях приведем.
— Видите, как я себя
веду? — заметил
полковник и двусмысленно улыбнулся.
Ударили сбор; полки построились в лощине у самой мызы. «Фельдмаршал, проезжая их, изъявлял офицерам и рядовым благодарность за их усердие и храбрость, обнадеживал всех милостию и наградою царского величества; тела же храбрых
полковников, убитых в сражении: Никиты Ивановича Полуектова, Семена Ивановича Кропотова и Юрья Степановича Лимы, также офицеров и рядовых,
велел в присутствии своем предать с достойною честию погребению» [Подлинные слова из Дополн. к Деян. Петра I. Кн. 6, стр. 13.].
В то время, когда у берега лесного пруда происходило описанное нами объяснение между матерью и сыном, в столовой княгини Вассы Семеновны хозяйка дома, ее брат и
полковник Иван Осипович Лысенко, казалось, спокойно
вели беседу, которая совершенно не касалась интересующей всех троих темы. Эта тема была, конечно, разрешенное отцом свидание сына с матерью. Иван Осипович не касался этого предмета, а другим было неловко начинать в этом смысле разговор.
Старушка, вдова
полковника, жила в своем маленьком именьице в Калужской губернии,
ведя зорко крохотное хозяйство и сколачивая деньги для своего ненаглядного Феди.
— Да, надо, а то совсем будет плохо… Этот
полковник Прыжов… хорошо себя
ведет, я его за это люблю… Вы ведь знаете: когда мужчина, который может считать себя видным… ну, и в таком полку служит, начнет за кем-нибудь ухаживать и увидит, что надеяться ему трудно… на успех, он сейчас же разозлится и не может даже продолжать знакомства… А m-r Прыжов — гораздо добрее или умнее, как хотите… Мы с ним и теперь большие друзья.
Екатерина Петровна прерывающимся шепотом стала передавать Наталье Федоровне грустную
повесть ее злоключений с того момента, когда для всех она сделалась самоубийцей. Она не упустила ни малейших ужасных подробностей и окончила рассказом, как она сделалась женой
полковника Хвостова.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую
повел гусарский
полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк.