Неточные совпадения
С
неба, покрытого рваной овчиной облаков, нерешительно и ненадолго выглядывало солнце, кисейные тряпочки теней развешивались на голых прутьях кустарника, на серых ветках ольхи,
ползли по влажной земле.
В окно смотрело серебряное солнце,
небо — такое же холодно голубое, каким оно было ночью, да и все вокруг так же успокоительно грустно, как вчера, только светлее раскрашено. Вдали на пригорке, пышно окутанном серебряной парчой, курились розоватым дымом трубы домов,
по снегу на крышах
ползли тени дыма, сверкали в
небе кресты и главы церквей,
по белому полю тянулся обоз, темные маленькие лошади качали головами, шли толстые мужики в тулупах, — все было игрушечно мелкое и приятное глазам.
И ночь была странная, рыскал жаркий ветер, встряхивая деревья, душил все запахи сухой, теплой пылью,
по небу ползли облака, каждую минуту угашая луну, все колебалось, обнаруживая жуткую неустойчивость, внушая тревогу.
По небу все еще
ползли тучи, но они не имели уже такого страшного вида, как ночью.
На другой день погода была пасмурная,
по небу медленно
ползли тяжелые дождевые тучи, и самый воздух казался потемневшим, точно предрассветные сумерки. Горы, которые еще вчера были так живописно красивы, теперь имели угрюмый вид.
Чжан Бао советовал вернуться назад, на Билимбе, и постараться дойти до зверовых фанз. Совет его был весьма резонным, и потому мы в тот же день пошли обратно. Еще утром на перевале красовалось облако тумана. Теперь вместо него через хребет
ползли тяжелые тучи. Дерсу и Чжан Бао шли впереди. Они часто поглядывали на
небо и о чем-то говорили между собой.
По опыту я знал, что Дерсу редко ошибается, и если он беспокоится, то, значит, тому есть серьезные основания.
День склонялся к вечеру.
По небу медленно
ползли легкие розовые облачка. Дальние горы, освещенные последними лучами заходящего солнца, казались фиолетовыми. Оголенные от листвы деревья приняли однотонную серую окраску. В нашей деревне по-прежнему царило полное спокойствие. Из длинных труб фанз вились белые дымки. Они быстро таяли в прохладном вечернем воздухе.
По дорожкам кое-где мелькали белые фигуры корейцев. Внизу, у самой реки, горел огонь. Это был наш бивак.
Дело было осенью, выпал снег и почти весь днем растаял; оставались только пятна, кое — где неясно белевшие в темноте.
По небу ползли тучи, и на дворе не было видно ни зги.
Тонкие паутины плелись
по темнеющему жнивью,
по лиловым махрам репейника проступала почтенная седина, дикие утки сторожко смотрели, тихо двигаясь зарями
по сонному пруду, и резвая стрекоза, пропев свою веселую пору, безнадежно
ползла, скользя и обрываясь с каждого скошенного стебелечка, а
по небу низко-низко тащились разорванные полы широкого шлафора, в котором разгуливал северный волшебник, ожидая, пока ему позволено будет раскрыть старые мехи с холодным ветром и развязать заиндевевший мешок с белоснежной зимой.
По голубому северному
небу, точно затканному искрившимся серебром, медленно
ползла громадная разветвленная туча, как будто из-за горизонта протягивалась гигантская рука, гасившая звезды и вот-вот готовая схватить самую землю.
По небу ползли разорванными клочьями остатки рассеявшихся туч, точно грязные лоскутья серых лохмотьев, сквозь которые ярко сквозило чистое голубое
небо и вырывались снопы солнечных лучей.
Тихими ночами мне больше нравилось ходить
по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало, идешь — точно на крыльях несешься; один, как луна в
небе; перед тобою
ползет твоя тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
На дьякона стал налегать сон; он поплотней прислонился к пирамиде и задремал, но ненадолго; ему вдруг почудилось, как будто кто-то громко топнул, Ахилла открыл глаза: все было тихо, только
небо изменилось; луна побледнела, и
по серой пирамиде Савелия
ползла одна длинная и широкая тень. Тучилось и пахло утром. Ахилла встал на ноги, и в эту минуту ему опять показалось, что
по кладбищу кто-то ходит.
Матвей ждал Дыму, но Дыма с ирландцем долго не шел. Матвей сел у окна, глядя, как
по улице снует народ,
ползут огромные, как дома, фургоны, летят поезда. На
небе, поднявшись над крышами, показалась звезда. Роза, девушка, дочь Борка, покрыла стол в соседней комнате белою скатертью и поставила на нем свечи в чистых подсвечниках и два хлеба прикрыла белыми полотенцами.
Дунул ветер и обнажил из-под лохмотьев сухую грудь старухи Изергиль, засыпавшей всё крепче. Я прикрыл ее старое тело и сам лег на землю около нее. В степи было тихо и темно.
По небу всё
ползли тучи, медленно, скучно… Море шумело глухо и печально.
Дождь перестал,
по небу мутной грядой
ползли низкие облака, в двух шагах трудно было что-нибудь отличить; под ногами булькала вода.
А за кладбищем дымились кирпичные заводы. Густой, черный дым большими клубами шел из-под длинных камышовых крыш, приплюснутых к земле, и лениво поднимался вверх.
Небо над заводами и кладбищем было смугло, и большие тени от клубов дыма
ползли по полю и через дорогу. В дыму около крыш двигались люди и лошади, покрытые красной пылью…
Казалось ему, что в
небе извивается многокрылое, гибкое тело страшной, дымно-чёрной птицы с огненным клювом. Наклонив красную, сверкающую голову к земле, Птица жадно рвёт солому огненно-острыми зубами, грызёт дерево. Её дымное тело, играя, вьётся в чёрном
небе, падает на село,
ползёт по крышам изб и снова пышно, легко вздымается кверху, не отрывая от земли пылающей красной головы, всё шире разевая яростный клюв.
Горы казались ниже,
по серому
небу низко
ползли облака — не облака, а какая-то туманная мгла, бесформенная свинцовая масса.
На крыше «Рабочей газеты» на экране грудой до самого
неба лежали куры и зеленоватые пожарные, дробясь и искрясь, из шлангов поливали их керосином. Затем красные волны ходили
по экрану, неживой дым распухал и мотался клочьями,
полз струей, выскакивала огненная надпись...
Они уже долго ехали. Утро оставалось такое же сырое и тихое; воздух не согревался;
по серому
небу не
ползло ни облачка; все серело, как опрокинутая миска, и только с севера на юг как будто тянулся какой-то крошечный обрывок мокрой бечевки; не было это облако, не была это и бечевка.
Гаврила чувствовал себя раздавленным этой мрачной тишиной и красотой и чувствовал, что он хочет видеть скорее хозяина. А если он там останется?.. Время шло медленно, медленнее, чем
ползли тучи
по небу… И тишина, от времени, становилась все зловещей… Но вот за стеной мола послышался плеск, шорох и что-то похожее на шепот. Гавриле показалось, что он сейчас умрет..
— Бежит кто-то сюда! — тихо шепчет Иван. Смотрю под гору — вверх
по ней тени густо
ползут,
небо облачно, месяц на ущербе то появится, то исчезнет в облаках, вся земля вокруг движется, и от этого бесшумного движения ещё более тошно и боязно мне. Слежу, как льются
по земле потоки теней, покрывая заросли и душу мою чёрными покровами. Мелькает в кустах чья-то голова, прыгая между ветвей, как мяч.
Они спорили и шли вперёд, а встречу им
по небу быстро
ползла тёмная туча, и уже где-то далеко глухо ворчал гром. Тяжёлая духота разливалась в воздухе, точно надвигавшаяся туча, сгущая зной дня, гнала его пред собой. В жадном ожидании освежающей влаги листья на деревьях замерли.
Действительно, гроза совершенно стихла, и только издали неслись далекие раскаты грома, да
по небу тяжело
ползла черная бесконечная туча, казавшаяся еще чернее от горящей сосны.
Так в ясный летний день
по небу пробежит лёгкий обрывок облака и скроется, растаяв в лучах солнца… но вот ещё один… ещё… ещё… и хмурая грозовая туча, насупясь и глухо ворча, медленно
ползёт над землёй.
На улице — тихо и темно.
По небу быстро летели обрывки туч,
по мостовой и стенам домов
ползли густые тени. Воздух был влажен, душен, пахло свежим листом, прелой землёй и тяжёлым запахом города. Пролетая над садами, ветер шелестел листвой деревьев — тихий и мягкий шёпот носился в воздухе. Улица была узка, пустынна и подавлена этой задумчивой тишиной, а глухой грохот пролётки, раздававшийся вдали, звучал оскорбительно-нахально.
«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал», подумал князь Андрей: «не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так
ползут облака
по этому высокому, бесконечному
небу. Как же я не видал прежде этого высокого
неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного
неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!..»
По небу ползли тяжелые черные тучи: в горах шел снег. От фанзы Кивета поднималась кверху беловатая струйка дыма. Там кто-то рубил дрова, и звук топора звонко доносился на эту сторону реки. Когда мы подошли к дому, стрелки обступили Глеголу. Он начал им рассказывать, как все случилось, а я пошел прямо к себе, разделся и сел за работу.
Там, наверху, сшибаются вихри, чудовищные волны с ревом бросаются на
небо, земля сотрясается, валятся скалы, поросшие вековым мохом, зловеще
ползет по склонам огненная лава, — а тут, в пещерке, мирно плавают маленькие козявочки, копошатся в иле, сосут водоросли.
Андрей Иванович, в ожидании Александры Михайловны, угрюмо лежал на кровати. Он уж и сам теперь не надеялся на успех. Был хмурый мартовский день, в комнате стоял полумрак;
по низкому
небу непрерывно двигались мутные тени, и трудно было определить, тучи ли это или дым. Сырой, тяжелый туман, казалось,
полз в комнату сквозь запертое наглухо окно, сквозь стены, отовсюду. Он давил грудь и мешал дышать. Было тоскливо.
По небу ползли сине-беловатые тучи.
Она подошла к окну.
По серебристо-светящемуся
небу по-прежнему
ползли черные облака, и удивительна была эта сосредоточенная жизнь на
небе над глухо молчащей землею.
Небо над сопками чуть засветилось. Катаранов прошел
по окопу и позволил желающим
ползти в каолян за топливом и назад, к ручью, за водой.
«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей, — не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, — совсем не так
ползут облака
по этому высокому бесконечному
небу.