Неточные совпадения
Надо все время упираться ногой
в камни,
в бурелом,
в основание куста,
в кочку, обросшую
травой, и т.д. При подъеме на гору это не опасно, но при спуске всегда надо быть осторожным.
В таких случаях легко сорваться с кручи и
полететь вниз головой.
Раньше всех проснулись бакланы. Они медленно, не торопясь,
летели над морем куда-то
в одну сторону, вероятно, на корм. Над озером, заросшим
травой, носились табуны уток.
В море, на земле и
в воздухе стояла глубокая тишина.
По его словам, птицы любят двигаться против ветра. При полном штиле и во время теплой погоды они сидят на болотах. Если ветер дует им вслед, они зябнут, потому что холодный воздух проникает под перья. Тогда птицы прячутся
в траве. Только неожиданный снегопад может принудить пернатых
лететь дальше, невзирая на ветер и стужу.
То казалось ей, что
в самую минуту, как она садилась
в сани, чтоб ехать венчаться, отец ее останавливал ее, с мучительной быстротою тащил ее по снегу и бросал
в темное, бездонное подземелие… и она
летела стремглав с неизъяснимым замиранием сердца; то видела она Владимира, лежащего на
траве, бледного, окровавленного.
Случается, что селезень приметит и отгадает ее намерение, кинется за ней
в погоню
в ту самую минуту, как она юркнет
в траву или камыш, настигнет, ухватит носом за шею, вытащит ее на воду и долго таскает и щиплет так, что перья
летят.
Болотный коростелек, как и болотная курица, питается разными насекомыми, шмарою, или водяным цветом, и семенами
трав; так же тихо, низко, прямо и трудно
летит, и так же иногда очень далеко пересаживается; так же, или еще более, весь заплывает жиром во время осени, но остается позднее и пропадает
в конце сентября, когда морозы начнутся посильнее.
Первое колено
в крике кроншнепа, сказать, состоит из верхних нот, а второе из нижних. Есть еще крик у него, который похож на какое-то завыванье или затягиванье голоса
в себя: он испускает его только
в сидячем положении, собираясь
лететь. Часто эти звуки открывают его, притаившегося
в траве.
В углу, занятом иконами, перевитыми плющом, у Яскульской вместе с вербой и «громницей» [«Громницей» называется восковая свеча, которую зажигают
в сильные бури, а также дают
в руки умирающим.] хранились какие-то мешочки с
травами и корнями, которыми она
лечила мужа и приходивших к ней деревенских баб и мужиков.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас
в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер превратился
в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с земли и с ревом несся вниз по долине. По воздуху
летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой
травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Окся неожиданно захохотала прямо
в лицо Кишкину, а когда он замахнулся на нее, так толкнула его
в грудь, что старик кубарем
полетел на
траву. Петр Васильич зажал рот, чтобы не расхохотаться во все горло, но
в этот момент за его спиной раздался громкий смех. Он оглянулся и остолбенел: за ним стоял Ястребов и хохотал, схватившись руками за живот.
Генерал тоже был недоволен детским легкомыслием набоба и только пожимал плечами. Что это такое
в самом деле? Владелец заводов — и подобные сцены… Нужно быть безнадежным идиотом, чтобы находить удовольствие
в этом дурацком катанье по
траве. Между тем время
летит, дорогое время, каждый час которого является прорехой
в интересах русского горного дела. Завтра нужно ехать на заводы, а эти господа утешаются бог знает чем!
Лежать
в душистых полевых лугах, развесив перед собою сетку по верхушкам высокой
травы, слышать вблизи и вдали звонкий бой перепелов, искусно подражать на дудочке тихому, мелодическому голосу перепелки, замечать, как на него откликаются задорные перепела, как бегут и даже
летят они со всех сторон к человеку, наблюдать разные их горячие выходки и забавные проделки, наконец, самому горячиться от удачной или неудачной ловли — признаюсь, всё это
в свое время было очень весело и даже теперь вспоминается не равнодушно…
Вот еще степной ужас, особенно опасный
в летние жары, когда
трава высохла до излома и довольно одной искры, чтобы степь вспыхнула и пламя на десятки верст неслось огненной стеной все сильнее и неотразимее, потому что при пожаре всегда начинается ураган. При первом запахе дыма табуны начинают
в тревоге метаться и мчатся очертя голову от огня.
Летит и птица. Бежит всякий зверь: и заяц, и волк, и лошадь — все
в общей куче.
Сжатая рожь, бурьян, молочай, дикая конопля — все, побуревшее от зноя, рыжее и полумертвое, теперь омытое росою и обласканное солнцем, оживало, чтоб вновь зацвести. Над дорогой с веселым криком носились старички,
в траве перекликались суслики, где-то далеко влево плакали чибисы. Стадо куропаток, испуганное бричкой, вспорхнуло и со своим мягким «тррр»
полетело к холмам. Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули
в траве свою скрипучую монотонную музыку.
А вот, встревоженный вихрем и не понимая,
в чем дело, из
травы вылетел коростель. Он
летел за ветром, а не против, как все птицы; от этого его перья взъерошились, весь он раздулся до величины курицы и имел очень сердитый, внушительный вид. Одни только грачи, состарившиеся
в степи и привыкшие к степным переполохам, покойно носились над
травой или же равнодушно, ни на что не обращая внимания, долбили своими толстыми клювами черствую землю.
Еще сильнее рассердился Комар Комарович и
полетел. Действительно,
в болоте лежал медведь. Забрался
в самую густую
траву, где комары жили с испокон веку, развалился и носом сопит, только свист идет, точно кто на трубе играет. Вот бессовестная тварь!.. Забрался
в чужое место, погубил напрасно столько комариных душ да еще спит так сладко!
Под старость, до которой Крылушкин дожил
в этом же самом домике,
леча больных, пересушивая свои
травы и читая духовные книги, его совсем забыли попрекать женою, и был для всех он просто: «Сила Иваныч Крылушкин», без всякого прошлого. Все ему кланялись,
в лавках ему подавали стул, все верили, что он «святой человек, божий».
Лечил он всех у себя
в доме, и все больше одними
травами, которые сам и собирал весною.
Когда же полдень над главою
Горел
в лучах, то пленник мой
Сидел
в пещере, где от зною
Он мог сокрыться. Под горой
Ходили табуны. — Лежали
В тени другие пастухи,
В кустах,
в траве и близ реки,
В которой жажду утоляли…
И там-то пленник мой глядит:
Как иногда орел
летит,
По ветру крылья простирает,
И видя жертвы меж кустов,
Когтьми хватает вдруг, — и вновь
Их с криком кверху поднимает…
Так! думал он, я жертва та,
Котора
в пищу им взята.
Вечерами на закате и по ночам он любил сидеть на холме около большой дороги. Сидел, обняв колена длинными руками, и, немотствуя, чутко слушал, как мимо него спокойно и неустанно течет широкая певучая волна жизни: стрекочут хлопотливые кузнечики, суетятся, бегают мыши-полевки, птицы
летят ко гнездам, ходят тени между холмов, шепчут
травы, сладко пахнет одонцем, мелиссой и бодягой, а
в зеленовато-голубом небе разгораются звезды.
Достигаев. Виктор — по-русски значит победитель? Просто всё у тебя, ясно и — правильно: монополия — полезна, социализм — штучка вредная, сухая
трава — сено. Однако надобно соображать не только о качестве, но и о количестве… Вот есть такие доктора, ядами
лечат, — понимаешь? — ядами! Берут каплю наисильнейшего яду, распускают её
в бочке чистейшей воды и дают больным воды этой по одной капле
в сутки…
Так бы, может, и загубила она свою душу, да, к счастью, отыскалось ей дело: прослышала она про знахарку
в околотке и решилась выучиться у ней
лечить болезни; она же с малолетства имела страсть рассматривать да узнавать всякие цветы и
травы.
Уже видно было, как огонь перебегал с одного места на другое, и как по воздуху
в клубах дыма
летела горящая сухая
трава.
Теперь, к ночи,
трава и лес пахли еще сильнее, и сходившие люди уже не казались такими смешными и тяжелыми: прозрачные сумерки точно окрылили их, и две женщины
в светлых платьях, казалось, не пошли, а
полетели, как лебеди.
— Это старый католический монах, он уже давно живет
в Петербурге и
лечит травами.