Неточные совпадения
Душа оставляет
тело, странствует и многое видит в то время, когда человек спит. Этим объясняются сны. Душа неодушевленных предметов тоже может оставлять свою материю. Виденный нами мираж, с точки зрения Дерсу, был тенью (ханя) тех предметов, которые в это время находились в состоянии
покоя. Та к первобытный человек, одушевляя природу, просто объясняет такое сложное оптическое явление, как мираж.
Громадное животное, отогнанное стадом за преклонность лет и тяжесть своего
тела, очевидно, уж было очень старо и искало
покоя у готового сена.
Покорись воле божией: положи дитя под образа, затепли свечку и дай его ангельской душеньке выйти с
покоем из
тела.
Июнь переваливает за вторую половину. Лагерная жизнь начинает становиться тяжелой для юнкеров. Стоят неподвижные, удручающе жаркие дни. По ночам непрестанные зарницы молчаливыми голубыми молниями бегают по черным небесам над Ходынским полем. Нет
покоя ни днем, ни ночью от тоскливой истомы. Души и
тела жаждут грозы с проливным дождем.
Именно такой труд, доводящий старое
тело почти до полного бесчувствия, — именно такой труд дает ее душе тот
покой, какого она страстно домогается и не находит в обыкновенных христианских подвигах, как пост, молитва и бесконечные поклоны.
После сытного ужина, за которым хозяин не слишком изнурял свое греховное
тело, Юрий, простясь с боярином, пошел в отведенный ему
покой. Алексей сказал ему, что Кирша ушел со двора и еще не возвращался. Милославский уже ложился спать, как вдруг запорожец вошел в комнату.
Градобоев. Давай их сюда! Сейчас допрос. Ух, устал. Вот она наша служба-то! (Хочет садиться на скамью). Тут что еще! Мягко что-то! Никак мертвое
тело? (Трогает руками). Еще забота! Фу, ты! Нет тебе минуты
покою.
Открыв глаза, я повернулся и сладко заложил руки под щеку, намереваясь еще поспать. Меж тем сознание тоже просыпалось, и, в то время как
тело молило о блаженстве
покоя, я увидел в дремоте Молли, раскалывающую орехи. Вслед нагрянуло все; холодными струйками выбежал сон из членов моих, — и в оцепенении неожиданности, так как после провала воспоминание явилось в потрясающем темпе, я вскочил, сел, встревожился и протер глаза.
Городовой явился в магазин Норков перед вечером пятого мая и, застав здесь одну Иду, просил ее немедленно послать кого-нибудь в мертвецкий
покой, чтобы «обознать» принадлежащее им
тело, найденное у берега в Чекушах.
Отошли все тревоги и волнения, растворилось во тьме усталое
тело, и радостно-усталая мысль спокойно творила яркие образы, упивалась их красками и тихим
покоем.
И ничего наступило. Ноги, у которых свое сознание и своя жизнь, продолжали ходить и носить дрожащее мокрое
тело. Руки, у которых свое сознание, тщетно пытались запахнуть расходящийся на груди халат и согреть дрожащее мокрое
тело.
Тело дрожало и зябло. Глаза смотрели. И это был почти что
покой.
И с внезапной острой тоскою в сердце он понял, что не будет ему ни сна, ни
покоя, ни радости, пока не пройдет этот проклятый, черный, выхваченный из циферблата час. Только тень знания о том, о чем не должно знать ни одно живое существо, стояла там в углу, и ее было достаточно, чтобы затмить свет и нагнать на человека непроглядную тьму ужаса. Потревоженный однажды страх смерти расплывался по
телу, внедрялся в кости, тянул бледную голову из каждой поры
тела.
Несомненные чему признаки из нижеследующего явствуют: во-1-х, оный злокачественный дворянин начал выходить часто из своих
покоев, чего прежде никогда, по причине своей лености и гнусной тучности
тела, не предпринимал; во-2-х, в людской его, примыкающей о самый забор, ограждающий мою собственную, полученную мною от покойного родителя моего, блаженной памяти Ивана, Онисиева сына, Перерепенка, землю, ежедневно и в необычайной продолжительности горит свет, что уже явное есть к тому доказательство, ибо до сего, по скаредной его скупости, всегда не только сальная свеча, но даже каганец был потушаем.
Эх, умаялось тело-то грешное!..»
— «Да, пора бы тебе на
покой».
И сегодня, без сомненья,
Я виновен пред Тобой;
Дай мне всех грехов прощенье,
Телу — сон, душе —
покой!
Я не оставлял в
покое ни одного клочка земли, я сгонял всех мужиков и баб из соседних деревень, работа у меня тут кипела неистовая; я сам тоже пахал, сеял, косил и при этом скучал и брезгливо морщился, как деревенская кошка, которая с голоду ест на огороде огурцы;
тело мое болело, и я спал на ходу.
Лошадь, зябко встряхивая кожей, потопталась на месте и тихонько пошла, верховой покачнулся, сквозь дрёму ему показалось, что он поворотил назад, но не хотелось открыть глаза, было жалко нарушить сладкое ощущение
покоя, ласково обнявшее
тело, сжатое утренней свежестью. Он ещё плотнее прикрыл глаза. Он слышал насмешливый свист дрозда, щёлканье клестов, тревожный крик иволги, густое карканье ворон, и, всё поглощая, звучал в ушах масляный голос Христины...
Кровать с голыми досками, стоявшая на его квартире, никогда долго не
покоила его
тела.
Единственный сын Прокопа, Гаврюша, похож на отца до смешного. То же круглое
тело, то же лицо мопса, забавное во время
покоя и бороздящееся складками на лице и на лбу во время гнева. Прокоп любит его без памяти, всем нутром, и ласково рычит, когда сын является из заведенья «домой». Он садится тогда на кресло, ставит сына между ног, берет его за руки, расспрашивает, знал ли он урок и чем его на неделе кормили, и смотрится в него, словно в зеркало.
Хотя не спал всю ночь, но
тело свое чувствовал легким; когда его не пропускали вперед, теснили, он расталкивал народ толчками и проворно вылезал на первое место; и ни минуты не оставался в
покое его живой и быстрый глаз.
А днем душа его замирала, и
тело послушно исполняло все, что прикажут, принимало лекарство и ворочалось. Но с каждым днем оно слабело и скоро было оставлено почти в полном
покое, неподвижное, громадное и в этой обманчивой громадности кажущееся здоровым и сильным.
Радостна была для Елены обнаженная красота ее нежного
тела, — Елена смеялась, и тихий смех ее звучал в торжественной тишине ее невозмутимого
покоя.
— Смертью все смирилось, — продолжал Пантелей. — Мир да
покой и вечное поминание!.. Смерть все мирит… Когда Господь повелит грешному
телу идти в гробную тесноту, лежать в холодке, в темном уголке, под дерновым одеялом, а вольную душеньку выпустит на свой Божий простор — престают тогда все счеты с людьми, что вживе остались… Смерть все кроет, Алексеюшка, все…
Я, не вынося ни человеческого голоса, ни лица, хотел крикнуть на Поликарпа, чтоб он оставил меня в
покое, но слово мое застряло в горле. Язык был так же обессилен и изнеможен, как и всё
тело. Как это ни мучительно было, но пришлось позволить Поликарпу стащить с меня всё, даже измокшее нижнее белье.
Егорушка, бледно-зеленый, растрепанный, сильно похудевший, лежал под тяжелым байковым одеялом, тяжело дышал, дрожал и метался. Голова и руки его ни на минуту не оставались в
покое, двигались и вздрагивали. Из груди вырывались стоны. На усах висел маленький кусочек чего-то красного, по-видимому крови. Если бы Маруся нагнулась к его лицу, она увидела бы ранку на верхней губе и отсутствие двух зубов на верхней челюсти. От всего
тела веяло жаром и спиртным запахом.
В любви к женщине и в мирном
покое домашнего очага, в красоте мужского и женского
тела, в состязаниях в силе и ловкости, в веселом пире и танце — везде эллин чувствовал присутствие и благословение божества.
Он стал расспрашивать Токарева о его прежней жизни, слушал и сочувственно кивал головою. Токарев рассказывал, а сам приглядывался к Марье Михайловне. В Петербурге, курсисткой, она была тоненькая и худенькая, с большими, чудесными глазами, полными беспокойства и вопроса. Теперь глаза смотрели мягко и удовлетворенно. Красивое, полное
тело под легкою блузою дышало тихим
покоем.
Александра Михайловна свернула в боковую улицу. Здесь было тише. Еще сильнее, чем всегда, она ощущала в
теле что-то тоскливо сосущее; чего-то хотелось, что-то было нужно, а что, — Александра Михайловна не могла определить. И она думала, от чего это постоянное чувство, — от голода ли, от не дававших
покоя дум, или оттого, что жить так скучно и скверно? На углу тускло светил фонарь над вывескою трактира.
Это была красота мотыльковая, к которой так идут вальс, порханье по саду, смех, веселье и которая не вяжется с серьезной мыслью, печалью и
покоем; и, кажется, стоит только пробежать по платформе хорошему ветру или пойти дождю, чтобы хрупкое
тело вдруг поблекло и капризная красота осыпалась, как цветочная пыль.
Стоя у окна и разговаривая, девушка, пожимаясь от вечерней сырости, то и дело оглядывалась на нас, то подбоченивалась, то поднимала к голове руки, чтобы поправить волосы, говорила, смеялась, изображала на споем лице то удивление, то ужас, и я не помню того мгновения, когда бы ее
тело и лицо находились в
покое.
Я вспомнила слова нашего «маэстро»: «Театр должен оздоравливать толпу, их
тело и душу, наглядно, на примерах показывать ей лучшие стороны жизни и порицать пороки… Давать бедным, усталым и измученным людям часы радости,
покоя и сладостного отдыха от труда». И при виде этой темной толпы бедно одетых людей в моей душе поднималось и вырастало желание играть для них, и для них только.
Этот
покой дается лишь чистой, освященной церковью взаимной любовью, прямой и открытой, без трепета тайны, без страха огласки и людского суда — это тот
покой, который так образно, так кратко и вместе так красноречиво выражен апостольскими правилами: «Жены, повинуйтесь мужьям своим», и «Мужья, любите своих жен, как собственное
тело, так как никто не возненавидит свое
тело, но питает и греет его».
— Слышала, как не слыхать, — прижалась она к нему всем
телом, — а все из-за кого и царь-батюшка себе
покою не знает, и другим не даст? Все из-за них, из-за бояр-изменников!
Прошел год с небольшим этой жизни, полной того нежащего и
тело и душу семейного
покоя, жизни, которая редко выпадает для супружеских пар и того, более чем на три столетия отдаленного от нас времени, и с которой уже почти совершенно незнакомы современные супружеские пары.
Вижу я площадь, народ на ней кишмя кишит, я на нее смотрю из затвора какого-то, окно сеткой прикрыто,
покой, в котором я нахожусь, маленький, словно мешок какой каменный, народ глядит на меня, как будто показывает, глянула я наверх, кругом
тела обвитый, бледный такой да худой и на меня так грозно, грозно смотрит, что мурашки у меня по спине забегали, все ближе он к окну моему, и страх все больше во мне…
Попечения его были успешны: едва он облегчил стяжки, стеснявшие
тело Нефоры, и стал повевать на нее ее же большим опахалом, к ней начали возвращаться ее чувства и сознание — вскоре длинные ресницы ее стали шевелиться, а тонкие ноздри вздыматься дыханием, и, наконец, оба ее изменчивые глаза неуловимого цвета открылись. Она обвела в недоумении незнакомый
покой и спросила...
Резцов кутался в полушубок. В сонном мозгу было ощущение тепла внутри
тела, и желание
покоя, и любовь к себе; чувствовалось, что страшно, невыразимо страшно сидеть в этом одиноком ровике под стерегущим взглядом смерти. И была грустная любовь ко всем, потому что так хорошо человеку ощущать безопасность кругом и теплоту внутри себя, и так хорошо бы сладко вытянуться под теплым мехом, расправить отекшие ноги и чтоб сонный мозг опять погрузился в теплое, бездумное забытье.
У Венерки не было ни рассудительности Кинжалки, ни его сил, но зато у нее была в
теле ртуть, не дававшая ей ни одной минуты
покоя и заставлявшая ее беспрестанно скакать через гряды и пугать звонким лаем всех незванных гостей, приплывавших из города портить бакшу Пизонского.
В это же время вся живая нечисть, как серый клоп, скорпион и хвостатая мокрица, тучами всползали на
тела невольников и точили их грязную и воспаленную кожу, отдаляя всякую возможность сна и
покоя.