Неточные совпадения
О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его:
шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, — он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной
игре — и в бильярдной
игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами
на глазах; об выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком.
Когда
игра в разбойники прекратилась, мы
пошли на верх, начали возиться и щеголять друг перед другом разными гимнастическими штуками.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль
шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки к груди, как чудная
игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь
на сонной земле.
— Ты что не играешь? — наскакивал
на Клима во время перемен Иван Дронов, раскаленный докрасна, сверкающий, счастливый. Он действительно
шел в рядах первых учеников класса и первых шалунов всей гимназии, казалось, что он торопится сыграть все
игры, от которых его оттолкнули Туробоев и Борис Варавка. Возвращаясь из гимназии с Климом и Дмитрием, он самоуверенно посвистывал, бесцеремонно высмеивая неудачи братьев, но нередко спрашивал Клима...
— Ей-богу, не знаю: если это
игра, так она похожа
на ту, когда человек ставит последний грош
на карту, а другой рукой щупает пистолет в кармане. Дай руку, тронь сердце, пульс и скажи, как называется эта
игра? Хочешь прекратить пытку: скажи всю правду — и страсти нет, я покоен, буду сам смеяться с тобой и уезжаю завтра же. Я
шел, чтоб сказать тебе это…
Привалов вздохнул свободнее, когда вышел наконец из буфета. В соседней комнате через отворенную дверь видны были зеленые столы с игроками. Привалов заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него сидел знаменитый Ломтев, крепкий и красивый старик с длинной седой бородой, и какой-то господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По бледному лицу Ивана Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали
на его выпуклом облизанном лбу, можно было заключить, что
шла очень серьезная
игра.
Мизгирь и Лель, при вашем обещаньи
Покоен я и беспечально встречу
Ярилин день. Вечернею зарей,
В запо́ведном лесу моем, сегодня
Сберемся мы для
игр и песен. Ночка
Короткая минует незаметно,
На розовой заре в венке зеленом,
Среди своих ликующих детей
Счастливый царь
пойдет на встречу Солнца.
Здесь
шла скромная коммерческая
игра в карты по мелкой, тихая, безмолвная. Играли старички
на своих, десятилетиями насиженных местах.
На каждом столе стояло по углам по четыре стеариновых свечи, и было настолько тихо, что даже пламя их не колыхалось.
Пошли маскарады с призами, обеды, выставки и субботние ужины,
на которые съезжались буржуазные прожигатели жизни обоего пола. С Русским охотничьим клубом в его новом помещении не мог спорить ни один другой клуб; по азарту
игры достойным соперником ему явился впоследствии Кружок.
На крайнем к окну столе
шла ожесточенная
игра в банк.
Придя в трактир, Федор садился за буфетом вместе со своим другом Кузьмой Егорычем и его братом Михаилом — содержателями трактира. Алексей
шел в бильярдную, где вел разговоры насчет бегов, а иногда и сам играл
на бильярде по рублю партия, но всегда так сводил
игру, что ухитрялся даже с шулеров выпрашивать чуть не в полпартии авансы, и редко проигрывал, хотя играл не кием, а мазиком.
А там грянула империалистическая война. Половина клуба была отдана под госпиталь. Собственно говоря, для клуба остались прихожая, аванзал, «портретная», «кофейная», большая гостиная, читальня и столовая. А все комнаты, выходящие
на Тверскую,
пошли под госпиталь. Были произведены перестройки. Для
игры «инфернальная» была заменена большой гостиной, где метали баккара,
на поставленных посредине столах играли в «железку», а в «детской», по-старому,
шли игры по маленькой.
Но никто
на них не обратил внимания. Поздние игроки, как всегда, очень зарвались.
Игра шла очень крупная. Метал Александр Степанович Саркизов (Саркуша), богатый человек и умелый игрок, хладнокровный и обстоятельный. Он бил карту за картой и загребал золото и кредитки.
Старик Колобов остановился у одной лавки, где
шла ожесточенная
игра, сопровождавшаяся веселым ржаньем, прибаутками и тычками, посмотрел
на молодцов и только покачал головой.
Одним словом,
шла самая отчаянная
игра, и крупные мельники резались не
на живот, а
на смерть.
Странно, что все эти переговоры и пересуды не доходили только до самого Полуянова. Он, заручившись благодарностью Шахмы, вел теперь сильную
игру в клубе.
На беду, ему везло счастье, как никогда.
Игра шла в клубе в двух комнатах старинного мезонина. Полуянов заложил сам банк в три тысячи и метал. Понтировали Стабровский, Ечкин, Огибенин и Шахма. В числе публики находились Мышников и доктор Кочетов.
Игра шла крупная, и Полуянов загребал куши один за другим.
Требование от веры гарантий, даваемых знанием, представляется похожим
на желание
пойти ва-банк в азартной
игре, предварительно подсмотрев карту.
Наконец,
на дом их стали целою оравою наезжать «владельцы троек удалых и покровители цыганок»;
пошла игра, попойки, ночной разврат, дневное спанье, и дом превратился в балаган коренской ярмарки.
Ярченко
послал через Симеона приглашение, и актер пришел и сразу же начал обычную актерскую
игру. В дверях он остановился, в своем длинном сюртуке, сиявшем шелковыми отворотами, с блестящим цилиндром, который он держал левой рукой перед серединой груди, как актер, изображающий
на театре пожилого светского льва или директора банка. Приблизительно этих лиц он внутренне и представлял себе.
В учителя он себе выбрал, по случаю крайней дешевизны, того же Видостана, который, впрочем, мог ему растолковать одни только ноты, а затем Павел уже сам стал разучивать, как бог
на разум
послал, небольшие пьески; и таким образом к концу года он играл довольно бойко; у него даже нашелся обожатель его музыки, один из его товарищей, по фамилии Живин, который прослушивал его иногда по целым вечерам и совершенно искренно уверял, что такой
игры на фортепьянах с подобной экспрессией он не слыхивал.
Салов, заметно сконфуженный тем, что ему не удалось заманить молодого Захаревского в
игру, сидел как
на иголках и, чтоб хоть сколько-нибудь позамять это,
послал нарочно за Петиным и Заминым, чтоб они что-нибудь представили и посмешили.
Пойдем туда, где дышит радость,
Где шумный вихрь забав шумит,
Где не живут, но тратят жизнь и младость!
Среди веселых
игр за радостным столом,
На час упившись счастьем ложным,
Я приучусь к мечтам ничтожным,
С судьбою примирюсь вином.
Я сердца усмирю заботы,
Я думам не велю летать;
Небес
на тихое сиянье
Я не велю глазам своим взирать,
и проч.
Посмотрев еще несколько времени
на игру, граф
пошел далее в следующую большую гостиную.
Под влиянием таких мыслей он поднялся со скамейки и
пошел в обратный путь к своему экипажу, но когда опять очутился
на дворе, то его поразили: во-первых, яркий свет в окнах комнаты, занимаемой Екатериной Филипповной, а потом раздававшаяся оттуда через отворенную форточку
игра на арфе, сопровождаемая пением нескольких дребезжащих старческих голосов.
Затем пикник кончился, как все пикники. Старики, кончив свою
игру, а молодежь, протанцевав еще кадриль, отправились в обратный путь
на освещенных фонарями лодках, и хор певцов снова запел песню о боровике, повелевающем другим грибам
на войну
идти, но…
В конце концов я почти всегда оказываюсь в выигрыше, но это нимало не сердит Глумова. Иногда мы даже оба от души хохочем, когда случается что-нибудь совсем уж необыкновенное: ренонс, например, или дама червей вдруг покажется за короля. Но никогда еще
игра наша не была так весела, как в этот раз. Во-первых, Глумов вгорячах пролил
на сукно стакан чаю; во-вторых, он, имея
на руках три туза, получил маленький
шлем! Давно мы так не хохотали.
За него — сторицей надобно и чтобы цена ему всегда в гору
шла; тут бы соревнование устроить: ты меня
на три копейки обрадовал, а я тебя
на три рубля, ты меня за то —
на тридцать, а я тебя —
на триста, — вот это
игра!
Между тем как дело
шло на пульку, неутомимая Пелагея принесла
на маленький столик поднос с графином и стаканчиками
на ножках, потом тарелку с селедками, пересыпанными луком. Селедки хотя и были нарублены поперек, но, впрочем, не лишены ни позвоночного столба, ни ребер, что им придавало особенную, очень приятную остроту.
Игра кончилась мелким проигрышем и крупным ругательством между людьми, жившими вместе целый бостон. Медузин был в выигрыше, а следовательно, в самом лучшем расположении духа.
И что за диво? у других
на свете
Надежд и целей миллион,
У одного богатство есть в предмете,
Другой в науки погружон,
Тот добивается чинов, крестов — иль
славы,
Тот любит общество, забавы,
Тот странствует, тому
игра волнует кровь…
Пообедав с юнкерами, я ходил по городу, забегал в бильярдную Лондрона и соседнего трактира «Русский пир», где по вечерам
шла оживленная
игра на бильярде в так называемую «фортунку», впоследствии запрещенную. Фортунка состояла из 25 клеточек в ящике, который становился
на бильярд, и игравший маленьким костяным шариком должен был попасть в «старшую» клетку. Играло всегда не менее десяти человек, и ставки были разные, от пятака до полтинника, иногда до рубля.
На одном из них
шла ожесточенная
игра в банк.
Он вспомнил, что при въезде в город видел ряд постоялых дворов. Пятак он оставил в кармане для уплаты за ночлег, а за две копейки купил мерзлого хлеба и, спрятав в карман, ломал по кусочкам и ел из горсти. Это подкрепило силы. Проходя мимо часового магазина, он взглянул в окно. Большие стенные часы показывали семь. Было еще рано
идти на постоялый двор, и Иванов зашел в биллиардную. Комната была полна народом.
Шла крупная интересная
игра. Публика внимательно следила за каждым ударом двух знаменитых игроков.
Мы
на цыпочках прошли в следующую комнату, где сидели два заводских управителя, доктор, становой и еще несколько мелких служащих.
На одном столе помещалась батарея бутылок всевозможного вина, а за другим
шла игра в карты. Одним словом, по случаю сплава всем работы было по горло, о чем красноречиво свидетельствовали раскрасневшиеся лица, блуждающие взгляды и не совсем связные разговоры. Из опасения разбудить «самого» говорили почтительным полушепотом.
За мысом ветер стих, и я услышал слабо долетающую
игру на рояле, — беглый мотив. Он был ясен и незатейлив, как полевой ветер. Дюрок внезапно остановился, затем
пошел тише, с закрытыми глазами, опустив голову.
Он ушёл от неё
на рассвете лёгкой походкой, чувствуя себя человеком, который в опасной
игре выиграл нечто ценное. Тихий праздник в его душе усиливало ещё и то, что когда он, уходя, попросил у Полины спрятанный ею револьвер, а она не захотела отдать его, Яков принужден был сказать, что без револьвера боится
идти, и сообщил ей историю с Носковым. Его очень обрадовал испуг Полины, волнение её убедило его, что он действительно дорог ей, любим ею. Ахая, всплескивая руками, она стала упрекать его...
На казенных приисках
шла в то время большая
игра: не воровал только тот, кому лень было протянуть руку.
Другой косяк рыбы со страшной быстротой проносится под лодкой, бороздя воду короткими серебряными стрелками. И вот я слышу фырканье дельфина совсем близко. Наконец вот и он! Он показывается с одной стороны лодки, исчезает
на секунду под килем и тотчас же проносится дальше. Он
идет глубоко под водой, но я с необыкновенной ясностью различаю весь его мощный бег и все его могучее тело, осеребренное
игрой инфузорий, обведенное, точно контуром, миллиардом блесток, похожее
на сияющий стеклянный бегущий скелет.
«Вы у меня лектрисой не будете, — объявил мне наконец Семен Матвеич, как-то гадливо охорашиваясь и одергиваясь, — я,
слава богу, еще не ослеп и читать могу сам, но кофей мне из ваших ручек покажется вкуснее, и вашу
игру на фортепиано я буду слушать с удовольствием».
Блистательная
игра мальчиков продолжалась около часу, а затем они сели
на паркет, куда им дали конфект, фруктов и каких-то игрушек. Мальчики эти были братья Рубинштейны, с которыми позднее мне случалось встречаться не раз в период их
славы.
Итак, мне остается возможность один только раз
пойти теперь
на рулетку, — если выиграю хоть что-нибудь, можно будет продолжать
игру; если проиграю — надо опять
идти в лакеи, в случае, если не найду сейчас русских, которым бы понадобился учитель.
Этак станешь посылать-то без разбору — так, чего доброго, — напляшешься с ними; повадятся: давай да давай… я ведь знаю нашего молодца: вот Терентий Федорыч пишет, что он опять стал ездить
на игру; как напишет, что проигрался, да к горлу пристало, тут ему и деньги будут, а раньше не
пошлю, хоть он себе там тресни в Петербурге-то!
Он зашевелил губами, передразнивая меня, будто я говорила уже так тихо, что ничего нельзя было слышать. Увидев тарелку с вишнями, он как будто украдкой схватил ее,
пошел к Соне под липу и сел
на ее куклы. Соня рассердилась сначала, но он скоро помирился с ней, устроив
игру, в которой он с ней наперегонки должен был съедать вишни.
Бригадирша. Так, мой батюшка! (Схватила одни карты и подбежала к Советнику.) Вот, бывало, коли кто виноват, так и скажут: с той стороны не проси вот этого, а с этой этого; а потом (держа в одной руке карты, одним пальцем шмыгает, между тем Советник остановляет
игру в шахматы и смотрит
на нее с нежностию) тот и выглядывает карточку; а там до этой карты и
пойдет за всякую дранье; там розно: краля по щеке, холоп за ухо волок.
Каждый вечер
на половине Поликарпа Тарасыча
шла крупная
игра.
Плавильщиков, заметя, что дело
идет плохо, вздумал поддержать пиесу и ободрить дебютантку усилением собственной
игры: он поднял
на целую октаву свой и без того громкий голос и недостаток внутреннего огня вознаграждал беспощадными криками и жестами; в порыве усердия он задел пальцем за свой парик, который взвился очень высоко вверх, был подхвачен им
на лету и проворно надет
на голову.
Об
игре ее
на арфе отменного сказать нечего: вошли в грот: она села и какой-то экосез заиграла. Тогда не было еще таких воспалительных романсов, как «мой тигренок», или «затигри меня до смерти», — а экосезки-с, все простые экосезки, под которые можно только одни па танцевать, а тогда, бывало, ни весть что под это готов сделать. Так и в настоящий раз, — сначала экосез, а потом «гули, да люли
пошли ходули, — эшти, да молдаванешти», — кок да и дело в мешок… И благополучным образом назад оба переплыли.
Но большей частию вместо аристократических рассказов и воспоминаний Лев Степанович, угрюмый и «гневный», как. выражалась молдаванка, притеснял ее и жену за
игрой всевозможными мелочами, бросал, сдавая, карты
на пол, дразнил молдаванку, с бешенством критиковал каждый ход и так добивал вечер до ужина. В десятом часу Лев Степанович отправлялся в спальню, замечая: «Ну,
слава богу, вот день-то и прошел», — как будто он ждал чего-то или как будто ему хотелось поскорее скоротать свой век.
Это была одна из тех ужасных гроз, которые разражаются иногда над большими низменностями. Небо не вспыхивало от молний, а точно все сияло их трепетным голубым, синим и ярко-белым блеском. И гром не смолкал ни
на мгновение. Казалось, что там наверху
идет какая-то бесовская
игра в кегли высотою до неба. С глухим рокотом катились там неимоверной величины шары, все ближе, все громче, и вдруг — тррах-та-та-трах — падали разом исполинские кегли.
Болтливость последних не останавливается
на одной мысли, но
идет прыжками, скачет, как стрекоза, или рассыпается как быстрая
игра на расстроенном фортепьяно.
Николай Дмитриевич сразу повысил
игру на малый
шлем, но разгоряченная Евпраксия Васильевна не хотела уступать и, хотя видела, что не сыграет, назначила большой в пиках. Николай Дмитриевич задумался
на секунду и с некоторой торжественностью, за которой скрывался страх, медленно произнес...