Неточные совпадения
Умерла она летом, когда я жила в деревне,
на даче, мне тогда
шел седьмой год.
Он снова захохотал. Макаров и Алина
пошли быстрее. Клим отстал, посмотрел
на Туробоева и Варавку, медленно шагавших к
даче, и, присев
на скамью у мостков купальни, сердито задумался.
Через трое суток он был дома, кончив деловой день, лежал
на диване в кабинете, дожидаясь, когда стемнеет и он
пойдет к Никоновой. Варвара уехала
на дачу, к знакомым. Пришла горничная и сказала, что его спрашивает Гогин.
Как только зазвучали первые аккорды пианино, Клим вышел
на террасу, постоял минуту, глядя в заречье, ограниченное справа черным полукругом леса, слева — горою сизых облаков, за которые уже скатилось солнце. Тихий ветер ласково гнал к реке зелено-седые волны хлебов. Звучала певучая мелодия незнакомой, минорной пьесы. Клим
пошел к
даче Телепневой. Бородатый мужик с деревянной ногой заступил ему дорогу.
Работы у него не было,
на дачу он не собирался, но ему не хотелось
идти к Томилину, и его все более смущал фамильярный тон Дронова. Клим чувствовал себя независимее, когда Дронов сердито упрекал его, а теперь многоречивость Дронова внушала опасение, что он будет искать частых встреч и вообще мешать жить.
На дачу он приехал вечером и
пошел со станции обочиной соснового леса, чтоб не
идти песчаной дорогой: недавно по ней провезли в село колокола, глубоко измяв ее людями и лошадьми. В тишине
идти было приятно, свечи молодых сосен курились смолистым запахом, в просветах между могучими колоннами векового леса вытянулись по мреющему воздуху красные полосы солнечных лучей, кора сосен блестела, как бронза и парча.
Лидию он встретил
на другой день утром, она
шла в купальню, а он, выкупавшись, возвращался
на дачу. Девушка вдруг встала пред ним, точно опустилась из воздуха. Обменявшись несколькими фразами о жарком утре, о температуре воды, она спросила...
Затем лег животом
на мостки поперек их, вымыл голову, лицо и медленно
пошел обратно к
даче, вытирая
на ходу волосы, казалось, что он, обматывая полотенцем голову, хочет оторвать ее.
Дома, распорядясь, чтоб прислуга подала ужин и ложилась спать, Самгин вышел
на террасу, посмотрел
на реку,
на золотые пятна света из окон
дачи Телепневой. Хотелось
пойти туда, а — нельзя, покуда не придет таинственная дама или барышня.
На дачах Варавки поселились незнакомые люди со множеством крикливых детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни; в синеватой воде подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались в воздух масляно блестевшие руки; вечерами в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно, в три часа, безгрудая, тощая барышня в розовом платье и круглых, темных очках играла
на пианино «Молитву девы», а в четыре
шла берегом
на мельницу пить молоко, и по воде косо влачилась за нею розовая тень.
— Государство наше — воистину, брат, оригинальнейшее государство, головка у него не по корпусу, — мала.
Послал Лидию
на дачу приглашать писателя Катина. Что же ты, будешь критику писать, а?
В конце августа
пошли дожди, и
на дачах задымились трубы, где были печи, а где их не было, там жители ходили с подвязанными щеками, и, наконец, мало-помалу,
дачи опустели.
Дела
шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались к выходу, а Софья Николаевна поехала гулять, взявши с собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то
на дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали
на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час вернуться, а княгиню приняли.
— Зачем же отучить? Наивные девочки, которых все занимает, веселит, и
слава Богу, что занимают ботинки, потом займут их деревья и цветы
на вашей
даче… Вы и там будете мешать им?
На другой день по возвращении в Капштат мы предприняли прогулку около Львиной горы. Точно такая же дорога, как в Бенсклюфе,
идет по хребту Льва, начинаясь в одной части города и оканчиваясь в другой. Мы взяли две коляски и отправились часов в одиннадцать утра. День начинался солнечный, безоблачный и жаркий донельзя. Дорога
шла по берегу моря мимо
дач и ферм.
На покатостях горы природа изменяется: начинается густая зелень и теснее
идут фермы и
дачи.
Вот какие были два первые свиданья. Но этот второй обед
идет уже как следует; они теперь уже с толком рассказывают друг другу свои истории, а вчера бог знает, что они говорили; они и смеются, и задумываются, и жалеют друг друга; каждому из них кажется, что другой страдал еще больше… Через полторы недели нанята маленькая
дача на Каменном острове, и они поселяются
на ней.
Он
пошел по дороге, огибающей парк, к своей
даче. Сердце его стучало, мысли путались, и всё кругом него как бы походило
на сон. И вдруг, так же как и давеча, когда он оба раза проснулся
на одном и том же видении, то же видение опять предстало ему. Та же женщина вышла из парка и стала пред ним, точно ждала его тут. Он вздрогнул и остановился; она схватила его руку и крепко сжала ее. «Нет, это не видение!»
Но те же самые предосторожности, как относительно князя, Лебедев стал соблюдать и относительно своего семейства с самого переезда
на дачу: под предлогом, чтобы не беспокоить князя, он не пускал к нему никого, топал ногами, бросался и гонялся за своими дочерьми, не исключая и Веры с ребенком, при первом подозрении, что они
идут на террасу, где находился князь, несмотря
на все просьбы князя не отгонять никого.
— А Ганька
на что? Он грамотный и все разнесет по книгам… Мне уж надоело
на Ястребова работать: он
на моей шкуре выезжает. Будет, насосался… А Кишкин задарма отдает сейчас Сиротку, потому как она ему совсем не к рукам. Понял?.. Лучше всего в аренду взять. Платить ему двухгривенный с золотника.
На оборот денег добудем, и все как по маслу
пойдет. Уж я вот как теперь все это дело знаю: наскрозь его прошел. Вся Кедровская
дача у меня как
на ладонке…
— Наплюй
на него, Наташка… Это он от денег озорничать стал. Погоди, вот мы с Тарасом обыщем золото… Мы сейчас у Кожина в огороде робим. Золото нашли… Вся Тайбола ума решилась, и все кержаки по своим огородам роются, а конторе это обидно. Оников-то штейгеров своих
послал в Тайболу: наша, слышь,
дача. Что греха у них, и не расхлебать… До драки дело доходило.
— Не ты, так другие
пойдут… Я тебе же добра желал, Родион Потапыч. А что касается Балчуговских промыслов, так они о нас с тобой плакать не будут… Ты вот говоришь, что я ничего не понимаю, а я, может, побольше твоего-то смыслю в этом деле. Балчуговская-то
дача рядом прошла с Кедровской — ну, назаявляют приисков
на самой грани да и будут скупать ваше балчуговское золото, а запишут в свои книги. Тут не разбери-бери… Вот это какое дело!
— Уж этот уцелеет… Повесить его мало… Теперь у него с Ермошкой-кабатчиком такая дружба завелась — водой не разольешь. Рука руку моет… А что
на Фотьянке делается: совсем сбесился народ. С Балчуговского все
на Фотьянку кинулись… Смута такая
пошла, что не слушай, теплая хороминка. И этот Кишкин тут впутался, и Ястребов наезжал раза три… Живым мясом хотят разорвать Кедровскую-то
дачу. Гляжу я
на них и дивлюсь про себя: вот до чего привел Господь дожить. Не глядели бы глаза.
— Балчуговские сами по себе: ведь у них площадь в пятьдесят квадратных верст.
На сто лет хватит… Жирно будет, ежели бы им еще и Кедровскую
дачу захватить: там четыреста тысяч десятин… А какие места: по Суходойке-реке, по Ипатихе, по Малиновке — везде золото. Все россыпи от Каленой горы
пошли, значит, в ней жилы объявляются… Там еще казенные разведки были под Маяковой сланью,
на Филькиной гари,
на Колпаковом поле, у Кедрового ключика. Одним словом, Палестина необъятная…
На правом берегу Балчуговки тянулся каменистый увал, известный под именем Ульянова кряжа. Через него змейкой вилась дорога в Балчуговскую
дачу. Сейчас за Ульяновым кряжем
шли тоже старательские работы. По этой дороге и ехал верхом объездной с кружкой, в которую ссыпали старательское золото. Зыков расстегнул свой полушубок, чтобы перепоясаться, и Кишкин заметил, что у него за ситцевой рубахой что-то отдувается.
Наведи все батареи
на министра народного просвещения, пока он
на даче у Лесного института, иначе опять в долгий ящик
пойдет добывание моего портфеля. Мне хочется непременно его добыть.
За лесом
пошли дачи князя, и с первым шагом
на них Калинович почувствовал, что он едет по владениям помещика нашего времени.
Александр не уснул целую ночь, не ходил в должность. В голове у него вертелся завтрашний день; он все придумывал, как говорить с Марьей Михайловной, сочинил было речь, приготовился, но едва вспомнил, что дело
идет о Наденькиной руке, растерялся в мечтах и опять все забыл. Так он приехал вечером
на дачу, не приготовившись ни в чем; да и не нужно было: Наденька встретила его, по обыкновению, в саду, но с оттенком легкой задумчивости в глазах и без улыбки, а как-то рассеянно.
Зимняя ночь тянулась долго-долго, и черные окна пустой
дачи угрюмо глядели
на обледеневший неподвижный сад. Иногда в них как будто вспыхивал голубоватый огонек: то отражалась
на стекле упавшая звезда, или остророгий месяц
посылал свой робкий луч.
Шубин вышел со двора. В недальнем расстоянии от
дачи Стаховых встретился ему Берсенев. Он
шел проворными шагами, наклонив голову и сдвинув шляпу
на затылок.
(Зимин быстро уходит за угол
дачи. Соня смотрит ему вслед и медленно
идет на террасу, потом в комнаты. Дудаков, Влас и Марья Львовна
идут справа из лесу, потом за ними Двоеточие. Марья Львовна садится
на скамью, Двоеточие рядом с нею. Зевает.)
(Замыслов и Юлия Филипповна быстро
идут по дороге от
дачи Суслова. Смеются. Шалимов, усмехаясь, смотрит
на смущенного Басова.)
Басов. Нет, каков? Я знал это, но такое… эдакое благородство… ах, комики! (Хохочет. Юлия Филипповна и Замыслов
идут по дороге от
дачи Суслова. Юлия
идет к мужу. Замыслов
на дачу.)
(Калерия быстро вбегает
на террасу, Шалимов пожимает плечами и делает гримасу. Оглядывается, видит Власа. По дороге от
дачи Суслова
идут Двоеточие и Суслов. Оба сердитые, молчат.)
(Суслов снова отходит с женой в сторону и что-то говорит ей. Лицо у него злое. Юлия Филипповна насмешливо кланяется ему,
идет обратно к террасе. Суслов, громко насвистывая,
идет к своей
даче. Двоеточие, посмотрев
на Юлию Филипповну,
идет за Сусловым.)
(Из комнат
дачи выходят: Калерия, Шалимов, Рюмин, Варвара Михайловна. Двоеточие
идет им навстречу, внимательно слушает спор. Суслов садится
на его место, угрюмо глядя
на спорящих.)
Влас. Очень ловко, дедушка. Я
иду вперед… (Убегает
на дачу, все медленно
идут за ним.)
Шалимов (берет Басова под руку и уводит
на дачу. Саша
идет сзади). Ну, перестань же!
Суслов (пожимая плечами).
На здоровье… До свиданья пока… (
Идет к своей
даче.)
Шалимов. Мой друг, успокойся! Все это только риторика
на почве истерии… поверь мне! (Берет Басова под руку и ведет его
на дачу. Дудаков, заложив руки за спину, выходит из комнат и медленно
идет направо; там его молча ждет жена, неподвижно стоя под деревьями.)
Потом он сидел
на террасе и видел, как по аллее тихо
шла его жена, направляясь к
даче.
Когда вышли к заставе,
на небе чуть брезжило. Продолжая молчать, Ярцев и Кочевой
шли по мостовой мимо дешевых
дач, трактиров, лесных складов; под мостом соединительной ветви их прохватила сырость, приятная, с запахом липы, и потом открылась широкая длинная улица, и
на ней ни души, ни огня… Когда дошли до Красного пруда, уже светало.
Она объяснялась ему в любви, а у него было такое чувство, как будто он был женат
на ней уже лет десять, и хотелось ему завтракать. Она обняла его за шею, щекоча шелком своего платья его щеку; он осторожно отстранил ее руку, встал и, не сказав ни слова,
пошел к
даче. Навстречу ему бежали девочки.
Хотел писать о том, как легко ходить по улицам в холодном пальто, и какая чувствуется отрада при виде распустившихся перед Мариинской больницей тополей; о том, что мы едим уже сморчки и щи из свежей крапивы, а недавно лакомились даже ботвиньей; о том, что думаем вскорости перебраться
на дачу, а там
пойдут ягоды, щи из свежей капусты, свежепросольные огурцы…
Я
пошел. Отец уже сидел за столом и чертил план
дачи с готическими окнами и с толстою башней, похожею
на пожарную каланчу, — нечто необыкновенно упрямое и бездарное. Я, войдя в кабинет, остановился так, что мне был виден этот чертеж. Я не знал, зачем я пришел к отцу, но помню, когда я увидел его тощее лицо, красную шею, его тень
на стене, то мне захотелось броситься к нему
на шею и, как учила Аксинья, поклониться ему в ноги; но вид
дачи с готическими окнами и с толстою башней удержал меня.
Как бы наперекор всему, княгиня последнее время ужасно старалась веселиться: она по вечерам гуляла в Останкинском саду, каждый почти праздник ездила
на какую-нибудь из соседних
дач, и всегда без исключения в сопровождении барона, так что, по поводу последнего обстоятельства, по Останкину, особенно между дамским населением,
шел уже легонький говор; что касается до князя, то он все время проводил у Елены и, вряд ли не с умыслом, совершенно не бывал дома, чтобы не видеть того, что, как он ни старался скрыть, весьма казалось ему неприятным.
На даче Григоровы обедали ранее обыкновенного и потому вскоре затем
пошли и сели за стол.
Марфуша после того проворно
пошла через большой сад к Григоровым
на дачу. Не возвращалась она, по крайней мере, часа два — три, так что Елена всякое терпение потеряла.
Она
пошла по плотине, а я провожал ее глазами, пока она не повернула… И повторял про себя:
на дачу Иванова… Да, да,
на дачу Иванова…
Когда все вошли в залу, то Мильшинский был еще там и, при проходе мимо него Тюменева, почтительно ему поклонился, а тот ему
на его поклон едва склонил голову: очень уж Мильшинский был ничтожен по своему служебному положению перед Тюменевым!
На дачу согласились
идти пешком. Тюменев
пошел под руку с Меровой, а граф Хвостиков с Бегушевым. Граф
шел с наклоненной головой и очень печальный. Бегушеву казалось неделикатным начать его расспрашивать о причине ареста, но тот, впрочем, сам заговорил об этом.