Неточные совпадения
И молодые и старые как бы наперегонку косили. Но, как они ни торопились, они не портили травы, и ряды откладывались так же чисто и отчетливо. Остававшийся в
углу уголок был смахнут в пять минут. Еще последние косцы доходили ряды, как передние захватили кафтаны на плечи и
пошли через дорогу
к Машкину Верху.
Раскольников перешел через площадь. Там, на
углу, стояла густая толпа народа, все мужиков. Он залез в самую густоту, заглядывая в лица. Его почему-то тянуло со всеми заговаривать. Но мужики не обращали внимания на него и все что-то галдели про себя, сбиваясь кучками. Он постоял, подумал и
пошел направо, тротуаром, по направлению
к В—му. Миновав площадь, он попал в переулок…
— Отца. Я по улице
шла, там подле, на
углу, в десятом часу, а он будто впереди
идет. И точно как будто он. Я хотела уж зайти
к Катерине Ивановне…
— Пошли-и-и! — крикнула на него Катерина Ивановна; он послушался окрика и замолчал. Робким, тоскливым взглядом отыскивал он ее глазами; она опять воротилась
к нему и стала у изголовья. Он несколько успокоился, но ненадолго. Скоро глаза его остановились на маленькой Лидочке (его любимице), дрожавшей в
углу, как в припадке, и смотревшей на него своими удивленными детски пристальными глазами.
Странная мысль пришла ему вдруг: встать сейчас, подойти
к Никодиму Фомичу и рассказать ему все вчерашнее, все до последней подробности, затем
пойти вместе с ним на квартиру и указать им вещи, в
углу, в дыре.
Раскольников
пошел прямо и вышел
к тому
углу на Сенной, где торговали мещанин и баба, разговаривавшие тогда с Лизаветой; но их теперь не было. Узнав место, он остановился, огляделся и обратился
к молодому парню в красной рубахе, зевавшему у входа в мучной лабаз.
— Но я
пойду к здешней хозяйке, — настаивала Пульхерия Александровна, — я умолю ее, чтоб она дала мне и Дуне
угол на эту ночь. Я не могу оставить его так, не могу!
Он бросил скамейку и
пошел, почти побежал; он хотел было поворотить назад,
к дому, но домой
идти ему стало вдруг ужасно противно: там-то, в
углу, в этом-то ужасном шкафу и созревало все это вот уже более месяца, и он
пошел куда глаза глядят.
Пошли в
угол террасы; там за трельяжем цветов, под лавровым деревом сидел у стола большой, грузный человек. Близорукость Самгина позволила ему узнать Бердникова, только когда он подошел вплоть
к толстяку. Сидел Бердников, положив локти на стол и высунув голову вперед, насколько это позволяла толстая шея. В этой позе он очень напоминал жабу. Самгину показалось, что птичьи глазки Бердникова блестят испытующе, точно спрашивая...
Шипел паровоз, двигаясь задним ходом, сеял на путь горящие
угли, звонко стучал молоток по бандажам колес, гремело железо сцеплений; Самгин, потирая бок, медленно
шел к своему вагону, вспоминая Судакова, каким видел его в Москве, на вокзале: там он стоял, прислонясь
к стене, наклонив голову и считая на ладони серебряные монеты; на нем — черное пальто, подпоясанное ремнем с медной пряжкой, под мышкой — маленький узелок, картуз на голове не мог прикрыть его волос, они торчали во все стороны и свешивались по щекам, точно стружки.
Дуняша положила руку Лютова на грудь его, но рука снова сползла и палец коснулся паркета. Упрямство мертвой руки не понравилось Самгину, даже заставило его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину в
угол комнаты, ударом ноги открыл там дверь, сказал Дуняше: «
Иди к ней!» — и обратился
к Самгину...
Когда она, стройная, в шелковом платье жемчужного цвета,
шла к нему по дорожке среди мелколистного кустарника, Самгин определенно почувствовал себя виноватым пред нею. Он ласково провел ее в отдаленный
угол сада, усадил на скамью, под густой навес вишен, и, гладя руку ее, вздохнул...
Стараясь удержать на лицах выражение задумчивости и скорби, все
шли в
угол,
к столу; там соблазнительно блестели бутылки разноцветных водок, вызывающе распластались тарелки с закусками. Важный актер, вздыхая, сознавался...
Отчего по ночам, не надеясь на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами на бумажке: «Илья», бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в
угол, бросалась на колени и долго лежала, припав головой
к полу, потом поспешно
шла на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала в дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
Один из новейших путешественников, Бельчер, кажется, первый заметил, что нет причины держаться ближе Америки, особенно когда
идут к мысу Доброй Надежды или в Австралию, что это удлиняет только путь, тем более что зюйд-остовый пассат и без того относит суда далеко
к Америке и заставляет делать значительный
угол.
Идучи по улице, я заметил издали, что один из наших спутников вошел в какой-то дом. Мы
шли втроем. «Куда это он
пошел? пойдемте и мы!» — предложил я. Мы
пошли к дому и вошли на маленький дворик, мощенный белыми каменными плитами. В
углу, под навесом, привязан был осел, и тут же лежала свинья, но такая жирная, что не могла встать на ноги. Дальше бродили какие-то пестрые, красивые куры, еще прыгал маленький, с крупного воробья величиной, зеленый попугай, каких привозят иногда на петербургскую биржу.
Не останавливаясь, рабочие
пошли, торопясь и наступая друг другу на ноги, дальше
к соседнему вагону и стали уже, цепляясь мешками за
углы и дверь вагона, входить в него, как другой кондуктор от двери станции увидал их намерение и строго закричал на них.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней
идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший
уголь и напившийся чаю в трактире, подошел
к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Работа эта
шла внутри острога, снаружи же, у ворот, стоял, как обыкновенно, часовой с ружьем, десятка два ломовых под вещи арестантов и под слабых и у
угла кучка родных и друзей, дожидающихся выхода арестантов, чтобы увидать и, если можно, поговорить и передать кое-что отправляемым.
К этой кучке присоединился и Нехлюдов.
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и
шел прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул
к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного
угля на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел на реку Найну, прямо
к корейским фанзам.
Из всего изложенного выше явствует, что хребет Сихотэ-Алинь по отношению
к Такеме
идет под
углом, сначала небольшим, а затем, по мере отклонения реки
к югу, увеличивающимся все больше и больше.
Действительно, кто-то тихонько
шел по гальке. Через минуту мы услышали, как зверь опять встряхнулся. Должно быть, животное услышало нас и остановилось. Я взглянул на мулов. Они жались друг
к другу и, насторожив уши, смотрели по направлению
к реке. Собаки тоже выражали беспокойство. Альпа забилась в самый
угол палатки и дрожала, а Леший поджал хвост, прижал уши и боязливо поглядывал по сторонам.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера на юг, потом поворачивает
к юго-востоку и последние 10 км течет
к морю в широтном направлении. В
углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад
идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
С перевала мы спустились
к реке Папигоузе, получившей свое название от двух китайских слов: «папи» — то есть береста, и «гоуз» — долинка [Или «река, по которой много леса».]. Речка эта принимает в себя справа и слева два горных ручья. От места слияния их начинается река Синанца, что значит — Юго-западный приток. Дальше долина заметно расширяется и
идет по отношению
к Сихотэ-Алиню под
углом в 10°. Пройдя по ней 4 км, мы стали биваком на берегу реки.
Если это расстояние было короче или если долина
шла не совсем под прямым
углом к скале, она не годилась.
На следующий день, 17 июня, мы расстались со стариком. Я подарил ему свой охотничий нож, а А.И. Мерзляков — кожаную сумочку. Теперь топоры нам были уже не нужны. От зверовой фанзы вниз по реке
шла тропинка. Чем дальше, тем она становилась лучше. Наконец мы дошли до того места, где река Синь-Квандагоу сливается с Тудагоу. Эта последняя течет в широтном направлении, под острым
углом к Сихотэ-Алиню. Она значительно больше Синь-Квандагоу и по справедливости могла бы присвоить себе название Вай-Фудзина.
В двенадцать приходил военный губернатор; не обращая никакого внимания на советников, он
шел прямо в
угол и там ставил свою саблю, потом, посмотревши в окно и поправив волосы, он подходил
к своим креслам и кланялся присутствующим.
В начале зимы его перевезли в Лефортовский гошпиталь; оказалось, что в больнице не было ни одной пустой секретной арестантской комнаты; за такой безделицей останавливаться не стоило: нашелся какой-то отгороженный
угол без печи, — положили больного в эту южную веранду и поставили
к нему часового. Какова была температура зимой в каменном чулане, можно понять из того, что часовой ночью до того изнемог от стужи, что
пошел в коридор погреться
к печи, прося Сатина не говорить об этом дежурному.
— Тяжко мне… видения вижу! Намеднись встал я ночью с ларя, сел, ноги свесил… Смотрю, а вон в том
углу Смерть стоит. Череп — голый, ребра с боков выпятились… ровно шкилет. «За мной, что ли?» — говорю… Молчит. Три раза я ее окликнул, и все без ответа. Наконец не побоялся,
пошел прямо
к ней — смотрю, а ее уж нет. Только беспременно это онаприходила.
Когда он, повернув
к двери,
пошел в противоположный
угол, из сеней вдруг вынырнула длинная фигура архивариуса.
Шел я медленно, порой останавливаясь за
углами, жадно следя за событиями, пока не подходил
к книжному магазину.
Сердито сдернув с плеч рубаху, он
пошел в
угол,
к рукомойнику, и там, в темноте, топнув ногою, громко сказал...
Утром, перед тем как встать в
угол к образам, он долго умывался, потом, аккуратно одетый, тщательно причесывал рыжие волосы, оправлял бородку и, осмотрев себя в зеркало, одернув рубаху, заправив черную косынку за жилет, осторожно, точно крадучись,
шел к образам. Становился он всегда на один и тот же сучок половицы, подобный лошадиному глазу, с минуту стоял молча, опустив голову, вытянув руки вдоль тела, как солдат. Потом, прямой и тонкий, внушительно говорил...
— В экипаж посадил, — сказал он, — там на
углу с десяти часов коляска ждала. Она так и знала, что ты у той весь вечер пробудешь. Давешнее, что ты мне написал, в точности передал. Писать она
к той больше не станет; обещалась; и отсюда, по желанию твоему, завтра уедет. Захотела тебя видеть напоследях, хоть ты и отказался; тут на этом месте тебя и поджидали, как обратно
пойдешь, вот там, на той скамье.
Двор был крыт наглухо, и здесь царила такая чистота, какой не увидишь у православных в избах. Яша молча привязал лошадь
к столбу, оправил шубу и
пошел на крыльцо. Мыльников уже был в избе. Яша по привычке хотел перекреститься на образ в переднем
углу, но Маремьяна его оговорила...
— Штой-то, Ефим Андреич, не на пасынков нам добра-то копить.
Слава богу, хватит и смотрительского жалованья… Да и по чужим
углам на старости лет муторно жить. Вон курицы у нас, и те точно сироты бродят… Переехали бы
к себе в дом, я телочку бы стала выкармливать… На тебя-то глядеть, так сердечушко все изболелось! Сам не свой ходишь, по ночам вздыхаешь… Долго ли человеку известись!
До Петрова дня оставались еще целые сутки, а на росстани народ уже набирался. Это были все дальние богомольцы, из глухих раскольничьих
углов и дальних мест.
К о. Спиридонию
шли благочестивые люди даже из Екатеринбурга и Златоуста,
шли целыми неделями. Ключевляне и самосадчане приходили последними, потому что не боялись опоздать. Это было на руку матери Енафе: она побаивалась за свою Аглаиду… Не вышло бы чего от ключевлян, когда узнают ее. Пока мать Енафа мало с кем говорила, хотя ее и знали почти все.
— Видишь, — говорил Калистратов серому, поставив ребром ладонь своей руки на столе, — я
иду так по тротуару, а она вот так из-за
угла выезжает в карете (Калистратов взял столовый нож и положил его под прямым
углом к своей ладони). Понимаешь?
Она прошла
к тому
углу сцены, где были свалены старые декорации, и сделала знак Братковскому, чтобы он
шел за ней.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку в
угол и, качаясь на длинных ногах,
пошел в комнату. Подошел
к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
— Мне бы, тетенька, денька три отдохнуть, а потом я и опять… — сказал он. — Что ж такое! в нашем звании почти все так живут. В нашем звании как? — скажет тебе паскуда:"Я полы мыть нанялась", — дойдет до
угла — и след простыл. Где была, как и что? — лучше и не допытывайся! Вечером принесет двугривенный — это, дескать, поденщина — и бери. Жениться не следовало — это так; но если уж грех попутал, так ничего не поделаешь; не
пойдешь к попу:"Развенчайте, мол, батюшка!"
И
пошел я
к ранней обедне, помолился, вынул за себя часточку и, выходя из церкви, вижу, что на стене Страшный суд нарисован и там в
углу дьявола в геенне ангелы цепью бьют.
Монастырь, куда они
шли, был старинный и небогатый. Со всех сторон его окружала высокая, толстая каменная стена, с следами бойниц и с четырьмя башнями по
углам. Огромные железные ворота, с изображением из жести двух архангелов, были почти всегда заперты и входили в небольшую калиточку. Два храма, один с колокольней, а другой только церковь, стоявшие посредине монастырской площадки, были тоже старинной архитектуры.
К стене примыкали небольшие и довольно ветхие кельи для братии и другие прислуги.
Сложив и запечатав эту записку, Санин хотел было позвонить кельнера и
послать ее с ним… «Нет! этак неловко… Через Эмиля? Но отправиться в магазин, отыскивать его там между другими комми — неловко тоже. Притом уже ночь на дворе — и он, пожалуй, уже ушел из магазина». Размышляя таким образом, Санин, однако, надел шляпу и вышел на улицу; повернул за
угол, за другой — и,
к неописанной своей радости, увидал перед собою Эмиля. С сумкой под мышкой, со свертком бумаги в руке, молодой энтузиаст спешил домой.
— Покорно благодарю вас, Эмилий Францевич, — от души сказал Александров. — Но я все-таки сегодня уйду из корпуса. Муж моей старшей сестры — управляющий гостиницы Фальц-Фейна, что на Тверской улице,
угол Газетного. На прошлой неделе он говорил со мною по телефону. Пускай бы он сейчас же поехал
к моей маме и сказал бы ей, чтобы она как можно скорее приехала сюда и захватила бы с собою какое-нибудь штатское платье. А я добровольно
пойду в карцер и буду ждать.
— Пятью. Мать ее в Москве хвост обшлепала у меня на пороге; на балы ко мне, при Всеволоде Николаевиче, как из милости напрашивалась. А эта, бывало, всю ночь одна в
углу сидит без танцев, со своею бирюзовою мухой на лбу, так что я уж в третьем часу, только из жалости, ей первого кавалера
посылаю. Ей тогда двадцать пять лет уже было, а ее всё как девчонку в коротеньком платьице вывозили. Их пускать
к себе стало неприлично.
Между тем, недалеко в переулке один из прохожих, которого расспрашивал Джон, наткнулся на странного человека, который
шел, точно тащил на плечах невидимую тяжесть, и все озирался. Американец ласково взял его за рукав, подвел
к углу и указал вдоль улицы...
Марья Дмитриевна повернулась и
пошла домой рядом с Бутлером. Месяц светил так ярко, что около тени, двигавшейся подле дороги, двигалось сияние вокруг головы. Бутлер смотрел на это сияние около своей головы и собирался сказать ей, что она все так же нравится ему, но не знал, как начать. Она ждала, что он скажет. Так, молча, они совсем уж подходили
к дому, когда из-за
угла выехали верховые. Ехал офицер с конвоем.
Голос
шёл из-за бани; там, в тенистом
углу, стояли четыре старые берёзы, почти прижимаясь друг
к другу пёстрыми стволами.
Он молча, рюмку за рюмкой, начал глотать водку и, безобразно напившись, свалился в
углу на дворе; подошёл
к нему угрюмый Фока с трубкой в зубах, потрогал его ногой и, шумно вздохнув,
пошёл со двора тяжёлым, медленным шагом.