Неточные совпадения
К собору, где служили молебен, Самгин не
пошел, а остановился в городском саду и оттуда посмотрел на площадь; она была точно огромное блюдо, наполненное салатом из овощей, зонтики и платья женщин очень напоминали куски свеклы, моркови, огурцов. Сад был тоже набит людями, образовав тесные группы, они тревожно ворчали; на одной скамье стоял длинный, лысый чиновник и кричал...
— Ну, теперь позвольте мне… — начал Викентьев торопливо, — я будто
иду по горе,
к собору, а навстречу мне будто Нил Андреич, на четвереньках, голый…
Я сказал матери, что после церкви
пойду к товарищу на весь день; мать отпустила. Служба только началась еще в старом
соборе, когда Крыштанович дернул меня за рукав, и мы незаметно вышли. Во мне шевелилось легкое угрызение совести, но, сказать правду, было также что-то необыкновенно заманчивое в этой полупреступной прогулке в часы, когда товарищи еще стоят на хорах
собора, считая ектений и с нетерпением ожидая Херувимской. Казалось, даже самые улицы имели в эти часы особенный вид.
Услышав звон
к поздней обедне, он
пошел в
собор поблагодарить бога, что уж и в провинции начинает распространяться образование, особенно в дворянском быту, где прежде были только кутилы, собачники, картежники, никогда не читавшие никаких книг.
Подъезжая
к собору, советник спросил квартального поручика: тут ли председательские сани? — «Никак нет-с, — отвечал квартальный, — да, должно быть, их высокородие и не будут, потому что сейчас я видел, их кучер Пафнушка
шел в питейный».
Так они дошли до кафедрального
собора, повернули на плотину и
пошли по набережной
к генеральскому дому.
Клином врезались в толпу людей на площади и, расталкивая их, быстро
шли к паперти
собора. Их было не более полсотни, но они знали чего хотят, и толпа расступалась перед ними.
— Мне, малый, за пятый десяток года
идут, и столько я видел — в
соборе нашем всего не сложишь, на что велик храм! Жил я — разно, но больше — нехорошо жил! И вот, после всего, человеческое мое сердце указывает: дурак, надобно было жить с любовью
к чему-нибудь, а без любови — не жизнь!
Из алтаря вышел, щуря на народ голубые близорукие глаза, второй соборный священник, о. Евгений — маленький, чистенький старичок, похожий лицом на Николая-угодника, как его пишут на образах. Он был в одной траурной епитрахили поверх черной рясы, и эта простота церковной одежды, и слабая, утомленная походка священника, и его прищуренные глаза трогательно
шли к покаянному настроению толпы и
к тишине и
к темноте
собора.
И шествуют рядом друг с другом они,
В одеждах блестящих и длинных,
Каменья оплечий горят как огни,
Идут под навесом шелковым, в тени,
К собору, вдоль улиц старинных.
—
К Троице я вот схожу. И за твое имя просфору выну. Потом
соборы осмотрю. В баню
пойду. Как они, отец, прозываются: торговые, что ли?
Пошли хозяева в церковь, а Аггей не знает, что ему и думать. Махнул он рукой. «Будь что будет, — думает, — хуже того, что теперь, себе не сделаю; хоть и казнят меня, а
пойду и обличу злодея». И
пошел за хозяевами
к собору и стал с народом на паперти, где проходить правителю.
Простившись с Патапом Максимычем, Василий Борисыч
к Манефе
пошел. Он не видался еще с нею после
собора.
— Тоже послушание. Кто желает знать подробно, пускай тот спросит меня наедине. Не всякому открою, а на
соборе не скажу ни слова. Там ведь бывают и люди малого ведения, для них это было бы соблазном, навело бы на греховные мысли. Теперь не могу много говорить, все еще утомлен доро́гой…
Пойду отдохну. Когда
собор думаешь собрать? — спросил он, обращаясь
к Николаю Александрычу.
Народ уже отхлынул из Успенского
собора. Средина церкви была почти пуста. У иконостаса, справа, служили на амвоне молебны, спешно, точно вперегонку. Довольно еще густая толпа, больше всех из простонародья, обступила это место и толкалась
к иконостасу. Пучки свечей на паникадилах бледно мигали, голоса пели жидко и торопливо. По церкви взад и вперед бродили богомольцы, глазея на стенную живопись. Изредка показывались монах или служка и лениво
шли к паперти.
Он так быстро
пошел к своей квартире, что попал совсем не в тот переулок, прежде чем выйти на площадь, где стоял
собор. Сцена с этим „Петькой“ еще не улеглась в нем. Вышло что-то некрасивое, мальчишеское, полное грубого и малодушного задора перед человеком, который „как-никак“, а доверился ему, признался в грехах. Ну, он не хотел его „спасти“, поддержать бывшего товарища, но все это можно было сделать иначе…
В Успенском
соборе, куда сначала попал Теркин, обедня только что отошла. Ему следовало бы
идти прямо
к «Троице», с золоченым верхом. Он знал, что там, у южной стены, около иконостаса почивают мощи Сергия. Его удержало смутное чувство неуверенности в себе самом: получит ли он там, у подножия позолоченной раки угодника, то, чего жаждала его душа, обретение детской веры, вот как во всех этих нищих, калеках, богомолках с котомками, стариках в отрепанных лаптях, пришедших сюда за тысячи верст?
Обсуждалось предложение: колонною, всем вместе, двинуться по Невскому
к Казанскому
собору и там требовать, чтоб была отслужена панихида. В другое время я бы сам агитировал за это. Теперь же мне очень хотелось, чтобы предложение было отвергнуто и решено было разойтись по домам. Но отлично понимал: этого не будет.
Пойдут к Казанскому
собору.
Теплый, яркий день играл на золотых главах
соборов. Пирожков прошел
к набережной, поглядел на Замоскворечье, вспомнил, что он больше трех раз стоял тут со святой… По бульварам гулять ему было скучно; нет еще зелени на деревьях; пыль, вонь от домов… Куда ни
пойдешь, все очутишься в Кремле.
— Но
слава богу, что мой хранитель бдел надо мной и что это случилось против
собора: я сейчас же бросился в церковь и стал
к амвону, а жид оробел и не
пошел дальше дверей. Но только какие теперь в церквах удивительно неудобные правила! Представь, они открывают всего только одну дверь, а другие закрыты. Для чего закрывать? В Париже все храмы весь день открыты.
Государь из
собора пошел в архиерейский дом
к обеду.
Незнакомцы наши, той же неторопливой, крадущейся походкой
шли вдоль кремлевской стены, мимо
собора Богоматери, по направлению
к лобному месту.
Он хотел было тотчас же
идти в
собор, чтобы удостовериться в существовании пакета, но архиепископ воспротивился этому, заявив, что из этого может возникнуть молва, какой нельзя предвидеть, и даже клевета, будто только теперь что-то подложено
к государственным актам, или что положенное подменено.